Контрреволюционные 46%
«События в России в 1917 году стоят того, чтобы их обсуждать и не только в годы юбилеев. Несомненно, они явились наиболее грандиозным событием ХХ века. В богатой истории России, вряд ли можно найти событие, равное по степени воздействия на весь ее уклад», — полагает Е.Земель.
Сегодня россияне в оценке Октябрьской революции разделились (согласно последнему опросу ВЦИОМ) практически поровну (46/43): одни считают ее злом для России, другие — благом. Земель в своей оценке однозначен:
— Я тоже земной человек и поэтому не нейтрален, я из тех (извиняюсь перед теми, кто в противоположном лагере, — они тоже могут высказаться), кто считает эту революцию величайшим злом и даже катастрофой для России. Более того, я считаю, что три четверти негативных проблем современной России имеют своим источником это событие.
Как калужские латыши оказались в Казахстане
- Может быть, начнем с того, как эта драма преломилась в истории вашей семьи?
— Да, определенные корни имеются — хотя я по своим годам далеко не подхожу под очевидцев революции… Тем не менее, семья моего отца, в которой он был ребенком, оказалась недалеко от мест горячих революционных событий. В 1907 году перебравшись по Столыпинской реформе в Калужскую губернию, Малоярославецкий уезд, они создали образцовое хуторское хозяйство. Рождество, елки, свой дом… На момент революции они неплохо жили — точнее, на начало Первой Мировой, так как ухудшение жизни ощущалось с войны. Мой дедушка, хотя по происхождению был шведо-немец, оказался в рядах Российской императорской армии, попал в плен и только в 1918 возвратился домой. Бабушка хранила под подушкой латышскую лютеранскую библию.
Фермерство и капитализм для них закончились только в 1930 году, когда их раскулачили. Чисто по факту: все это время, до массовой коллективизации, или массового сгона в колхозы, никак не могли справиться с крестьянством, которое хотело оставаться тем самым мелкобуржуазным собственником, которого так ненавидел Ленин. И ничего советская власть с этим поделать не могла, пока в один прекрасный день не сказала: все, ребята, нас уже достали эти ваши свободы, давайте-ка в колхоз.
Все это происходило в самых варварских и беспардонных формах, но, слава богу, все остались живы. Получили «волчьи паспорта», в которых указывалось их кулацкое происхождение. Из пяти детей мой отец был единственным сыном. Все были вынуждены разбежаться. Отцу в тот момент было 17 лет, устроиться было невероятно трудно. Но так как он являлся фанатом техники, отлично знал все марки иностранных автомобилей, то был востребован в самой Москве. Неплохо зарабатывал и жил.
В 1938 году Сталин заподозрил в том, что латышские круги против него что-то готовят. Не буду вдаваться в подробности, но могу признать, что среди бывших красных стрелков он действительно популярностью не пользовался.
Отец к ним никоим образом не принадлежал, был совершенно аполитичным, но загремел по классической статье 58, пункт 10. Оказался на 2 года в Бутырской тюрьме, а потом уехал на долгие годы.
В то время была поговорка: «Дали ему год, отсидел пять, освободили досрочно». Так с ним и вышло — приговорили к 10 годам, просидел всю войну. Спасла его лишь техническая незаменимость. Лагеря, все-таки, это большие хозяйства. Вся репрессивная машина имела две функции: политическую, наведения страха — и экономическую. Бесплатная рабочая сила! Вот так я и родился в 1955 году в поселке Топар, 40 км от Караганды. Могу претендовать на гражданство Казахстана.
Кто потерял, кто выиграл
- А вот азиатские этносы России, как вы полагаете, не выиграли от революции?
— Я себя не отношу к специалистам в этой теме. Но по тому, что я видел Караганду, Темиртау, Кокчетав, Семипалатинск, Актюбинск, Сарань… Все эти города, конечно, поголовно были русскоязычными. Если же рассуждать, что в среднеазиатских республиках за советское время понастроили огромные (хотя и несовершенные) производственные мощности, в которые были вложены гигантские инвестиции, и сегодня эта база является для среднеазиатских республик на 80% основой экономики — конечно, они выгодоприобретатели. «Зато, — могут они сказать, — мы потеряли морально, культурно…» Думаю, что такие вещи, как книгопечатание, школы, университеты, являются основой культурного фонда.
- Для России же революция — регресс?
— Начало колоссального разбазаривания! Приведу только один пример насчет «отсталости» монархии: в 1913 году Россия произвела самолетов в 6 раз больше Соединенных Штатов.
От диктатора ума к диктатору страха
- А что насчет ротации элит? Последние царские премьеры — убеленные сединами старцы Штюрмер, Горемыкин. Большевистские лидеры — молодежь, «старику» Ленину 47 лет. Чисто с точки зрения энергетики, человеческого потенциала, они не оказались конкурентоспособней старого режима?
— Мне так не скажется. Видите, фактор геронтократии очень скользкий.
К примеру, древний старичок Киссинджер и сейчас даст сто очков вперед любому. А «современный» Макрон по сравнению с ним «щегол».
Так что возраст выносим за скобки. Видите ли, для меня все советское правительство никакой ценности и самостоятельной значимости не представляет. Это все были абсолютные подкаблучники. Хорошо сказал Маяковский: «Мы говорим Ленин, подразумеваем — партия, мы говорим партия, подразумеваем — Ленин». К нему очень хорошо присмотрелся Сталин, и уловил его стиль абсолютного диктатора. Только Ленин делал это умом, организационно — а Сталин страхом, через «органы». Но результат один и тот же — никто вякнуть не мог.
Есть знаменитая книга Георгия Соломона — «Среди красных вождей». В ней довольно подробно излагаются такие фигуры, как Каменев и Зиновьев. Последний — абсолютно аморальная, разложившаяся личность. Мало того, что не компетентная. Любой царский министр выше. Если мы возьмем документы, углубимся в обсуждения в Думе, Сенате, Кабинете Министров, то уровень дискуссии не снился не только любому советскому правительству, но и современной российской власти. Я уж не говорю о том, как было проработано тогдашнее законодательство.
Не будучи монархистом, тем не менее, могу засвидетельствовать, что уровень Российской Империи ничуть не соответствовал брошюрным пасквилям.
Конечно, советской власти было выгодно изображать ее в темных цветах — иначе зачем свергать?
Кто на самом деле свергал «старый режим»
- Сегодня в России говорят о «Великой революции», беря едино и Февраль, и Октябрь. Правильно ли это?
— Формально правильно, это произошло в один год. Но двух революций не было, была одна. Та, что называют Февральской. Которая, в свою очередь, была очень противоречивой и (буду до конца вредным) тоже неуместной.
Так как никакой уже заскорузлой монархии на том момент в России не было, а де-факто уже, считайте, была конституционная — Дума, Кабинет Министров, Государственный Совет.
Была полная, скажу — абсолютная, свобода прессы, вероисповедания и т. д., и т. п. Необходимы были лишь те 20 «спокойных лет», о которых говорил Столыпин, и которого не понял никто…
Февраль я считаю во многом конспирологически-инспирированным. В его возникновении огромную роль сыграли правые деятели Гучков, Милюков и с военной стороны Алексеев.
Большевиков же там и близко не было — они в то время сидели в Швейцарии. Ленин, «великий» провидец и «знаток» революций в скучнейшей лекции про социализм для рабочих, сетовал на то, что в ближайшие долгие десятилетия никаких революций не предвидится и, если таковые произойдут, то лишь во времена грядущих поколений.
Согласитесь, странновато для «знатока закономерностей», который «насквозь видел» революционный потенциал России. Весть о революции в России была для него как гром среди ясного неба.
На момент прибытия (в немецком «опломбированном» вагоне) Ленина в Россию весной 1917-го, роль «передовой» партии большевиков в Петрограде была нулевой. Всем заправляли меньшевики и эсеры, требования которых, как хорошо известно, вполне укладывались в канон буржуазных свобод, и для которых вполне хватало достижений уже свершившейся буржуазной революции.
На момент возвращения Ленина в Россию его и его партию в России, за исключение узкого круга профессиональных революционеров, практически никто не знал.
Знаменитый Восторженный пиар — встречу «от имени рабочих» на Финском вокзале для Ленина устроил Парвус.
Октябрь же — военный переворот в чистом виде. Петроград в эти дни мирно спал. Александр Вертинский, возвращаясь вечером 25 октября после концерта, сказал извозчику: «Какой тихий вечер в Петербурге!» Тот сказал: «Да, только вон постреливают». Но постреливали-то везде. Пяток грузовичков с матросами объехал банк, телеграф и, наконец, прибыли в Зимний дворец. В котором к тому времени уже два часа как было арестовано Временное правительство — причем очень необычной группой финских егерей, ни слова не говоривших по-русски. Так что, как сказал Высоцкий: «Все не так, ребята»…
Вышли из проекта
- Если же говорить о коренном вопросе — собственности, то ведь именно большевики отменили частное владение. Не самый ли это главный перелом?
— Допустим, взяли и поменяли. Частное стало общенародным. Но почему в 1991 все от нее «на ура» отказались? Если бы вы сказали колхознику, который до начала 60-х были рабом беспаспортным, что он владелец земли? Это же издевательство. Или вот пословица про рабочих: «Ты здесь хозяин, а не гость, неси с завода каждый гвоздь». Владела всей страной партийная номенклатура, шуровавшая в своих интересах.
Конечно, очень обидно: вот, такой период советской власти! На самом же деле, это огромная трагедия России, которая совершенно нелепо вляпалась в 17-й год и потеряла колоссальное время. Это жутко трагический период. Поэтому все разговоры о том, что СССР создал великую державу, меня коробят. Все-таки период «расцвета» я застал — начиная от коммуналок с 12 семьями и до громадных заводов со ржавеющим под открытым небом железом. Все это время СССР в три раза отставал по производительности труда от США. Мы знаем, что такое «Запорожец», а что такое «Мерседес». Эта экономика показала, что не способна производить ничего, кроме достаточно убогого прожиточного уровня.
Октябрь стал возможен благодаря «роли личности в истории».
России крепко не повезло, что именно в ней родился человек с невероятной, я бы сказал нечеловеческой, почти маниакальной харизмой, энергией и волей, которые потащили за собой страну к тому, к чему она была совершенно не готова. Поэтому правильно, что Россия вышла из этого проекта. Уж если и говорить о каком-либо социализме, то, скорее, реализовалась «оппортунистическая» модель Каутского и Бернштейна, многие признаки которой мы видим в скандинавских странах, Германии.
Было ли что-то, позволявшее выживать, когда все было в принципе плохо, на грани катастрофы? Это «нечто» — на уровне морального единения, напоминавшее религиозные установки. Настраивало на то, что человек человеку не волк, на солидарность. Хотя в жизни эти принципы повсеместно нарушались, тем не менее, люди это интуитивно воспринимали. То, что страна выживала, это было не благодаря советскому строю — а вопреки. Всегда в Советском Союзе негласно, невидимо существовали атавизмы патриотизма, той России, которая даже в советской форме.
Тезис «за державу обидно» вкладывался не столько в СССР, сколько в ту, издревле, идущую из веков. Которую надо сохранять, и даже за нее умирать.