Против меня (автор Александр Филей – прим. Baltnews) ведется судебное разбирательство по статье 74 (прим.). Эта статья – как носовой платок фокусника, из которого потом чудесным образом появляются такие же платки. Помните, такую штуку проворачивал Амаяк Акопян в "Спокойной ночи, малыши"?
Итак, в одном пункте четыре подпункта. В них предполагается ответственность за: а) прославление, б) оправдание, в) отрицание, г) грубое уничижение преступлений против человечности и мира, совершенных гитлеровской Германией и Советским Союзом. Статья коварна тем, что хоть одно из этих деяний, по мнению стороны обвинения, уж точно можно обнаружить в публицистическом тексте, который я опубликовал в Facebook как раз 17 июня 2019 года.
Освобождение от режима Ульманиса
Задача у меня была несколько наивная, но ситуативно оправданная: констатировать факт того, что "лето 1940 года принесло многим тысячам людей долгожданное освобождение от непосильного латифундистского гнета. Особенно бедным малоземельным крестьянам, подневольным батракам и обездоленным рабочим, а также студентам, которые в принудительном порядке отправлялись на лесоповал и торфозаготовки". В этом и заключается одна из причин, почему, как мне представляется, люди должны относиться к этой дате с почтением.
В целом же я последовательно рассказываю о том, почему режим Карлиса Ульманиса был хуже советского строя, который установился в Латвии после 17 июня 1940 года – по воле широких масс населения, которые выразили ее массовыми демонстрациями в центре Риги и других латвийских городах.
При отсутствии сопротивления со стороны правительства диктатора Ульманиса, который сам или руками своих военачальников подписал все необходимые бумаги, а потом попросил обеспечить ему надежный тыл, что и было сделано советской стороной. Поскольку в современном историческом дискурсе утверждается монополия на однозначную интерпретацию событий лета 1940 года как "советскую агрессию", мне захотелось разбавить интерпретационное единообразие.
Я предложил посмотреть на проблему с нестандартного ракурса, напомнив очевидные, но подзабытые вещи о том, что авторитарный режим Ульманиса весной-летом 1939 года тяготел к сближению с нацистской Германией, что люди из ближайшего круга диктатора впоследствии поступили на службу к нацистским оккупационным войскам, и что против левого движения в республике применялись репрессивные механизмы, и тому есть множество свидетельств, как записанных, так и устных, передающихся в латвийских семьях из уст в уста.
У каждого из моих утверждений из статьи есть объективное документальное обоснование. Особенно с учетом богатейших архивных материалов, которые давно доступны читающей публике, да и новые данные об этом периоде тоже время от времени рассекречиваются.
Таким образом, эта публикация, выдержанная в иронико-обличительном ключе, могла и не привлечь особого внимания широкой общественности, если бы не бдительные доносчики, которые (сами или по наущению со стороны) проинформировали Полицию безопасности (ныне Служба госбезопасности – прим. Baltnews) о моем скромном опусе.
Те оживились и возбудили уголовное дело. Последовал вызов на допрос, после чего был проведен обыск, изъят компьютер, который и поныне квалифицируется как орудие преступления, а потом дело через прокурора было передано в суд.
Что не так с тезисом обвинения
Краеугольным камнем обвинительного заключения является отзыв работника Музея оккупации Карлиса Дамбитиса, который даже меня сумел удивить. Иными словами, этот историк выступил в качестве непрошеного соавтора моей заметки, дополнив ее пестрым букетом субъективных интерпретаций на вольную тему.
Вероятно, это была его попытка отреферировать мой материал, при этом крайне неудачного свойства. Он приписал мне многое из того, чего нет в моей заметке, например, обвинив меня в том, что я "умалчиваю или не признаю роль СССР в развязывании Второй мировой войны".
Пардон, но ведь статья не об этом. Статья о пути к освобождению от режима Ульманиса, о массовых репрессиях в отношении рабочего движения и коммунистического подполья межвоенной Латвии, о спасенных евреях, которые были высланы в Сибирь в 1941 году до прибытия нацистской армии.
Наверное, читатели из Полиции безопасности желали получить от меня исторический трактат, но тут вынужден их огорчить. Я был далек от того, чтобы прекрасным летним вечером писать реферат с подробным анализом. Конечно, если бы я ставил перед собой цель подготовить доклад для выступления на международной исторической конференции, то я бы оформил его в традиции научного стиля.
Но ведь беда в том, что подобные конференции у нас давно не проводятся: официозным историкам в Латвии неудобно и неприятно слушать правду о всем спектре событий 1940 года в Прибалтике. Оттого и совместная российско-латвийская комиссия историков несколько лет назад прекратила свою работу.
Теперь роль такого надзорного органа самозванно и единолично исполняет Музей оккупации, название которого уже предполагает определенную идеологическую заданность.
Но в этом же отзыве Дамбитиса есть и другие суждения, которые покажутся очень странными. Но, очевидно, их разделяет и гособвинение. В выводах сотрудник музея пишет: "В результате советского нападения Латвийская Республика не смогла обеспечить безопасность своих подданных от репрессий, которые осуществляла нацистская Германия, что было возможно в случае, если бы как СССР, так и нацистская Германия уважали провозглашенный Латвией нейтралитет".
Альтернативная история
Высказывание в стиле "если бы у бабушки были яйца с колесами, она была бы дедушкой на "Роллс-Ройсе". Во-первых, какая Латвия? Вероятно, имеется в виду мифическая Латвия Ульманиса, прекратившая свое существование после лета 1940 года по согласию самого же Ульманиса как единственного гаранта государственности, который с 1934 года делал все, чтобы убрать конкурентов на политическом поле. Это одна из установок местного исторического сообщества. Мол, настоящая Латвия после 17 июня 1940 года осталась в головах и сердцах людей, и за нее боролись только партизаны, да еще и Центральный совет, отличавшийся пронацистской направленностью.
Во-вторых, это высказывание цинично и опасно вдвойне, потому что прямо сваливает ответственность на СССР за репрессии со стороны гитлеровской Германии, в том числе за Холокост.
В-третьих, какой нейтралитет? Тот, что Латвия провозгласила 1 сентября? Но почему тогда не учитывается предыдущее заигрывание латвийских властей с Гитлером? Почему упускается договор о ненападении, заключенный Латвией и Третьим Рейхом 7 июня 1939 года, к которому прилагался секретный протокол с формулировкой о том, что Латвия обязуется принять "с согласия Германии все необходимые меры военной безопасности по отношению к Советской России"? На эти мои вопросы Дамбитис не смог дать в суде конкретного и четкого ответа.
И в-четвертых, замечу, что такого рода умозаключения в России или Израиле могли бы подвергнуться дополнительному анализу в юридическом ключе. Взваливать на СССР ответственность за Холокост в Латвии – это, мягко говоря, смело.
У официозных историков в Латвии есть одна беда. Они стараются забывать то, что им выгодно забывать, и придумывать то, чего не было. Например, 5 октября 1939 года Латвия заключила с СССР договор о размещении дополнительного военного контингента в Курземе на постоянной основе. Этот договор признан на самом высоком международном уровне и депонирован в Лиге Наций. Все подписи аутентичны.
Судя по прессе того периода, латвийское правительство приветствовало заключение такого договора, шло на него добровольно, без принуждения. Об играх разведок в Прибалтике писать здесь не будем, иначе это займет много места, но и они имели место, а то, что советская разведка в борьбе за прибалтийский плацдарм оказалась сильнее, так кто же в том виноват?
Ни один из высокопоставленных чиновников германского Рейха не скрывал замыслов по захвату балтийских земель с последующей германизацией латышей (и онемечивание было бы еще лучшим решением). Советский Союз, ведя тонкую игру с прибалтийскими диктаторам, опередил Гитлера, который методично, как хороший студент, захватывал Бенилюкс, Скандинавию, Балканский полуостров и на закуску – Францию.
Именно падение Парижа вынудило Сталина и его ближайших советников (в том числе Жданова) выдвинуть Ульманису законный (в условиях гитлеровской экспансии в Европе), продиктованный здравым политическим смыслом ультиматум, а после того, как Ульманис его принял, ввести войска в Латвию на основе взаимной договоренности сторон после детальной консультации представителей генштабов двух государств (со стороны СССР выступал Дмитрий Григорьевич Павлов, а со стороны Латвии Ульманиса – Отто Удентиньш). Какие еще могут быть вопросы?
О роли Красной армии
Вопрос тем не менее возникает. Кто по-настоящему защищал Латвию, сохранившую свою государственность в составе СССР, от нападения гитлеровской Германии? Единственно правильный ответ: Красная армия и группы рабочих, студентов, комсомольцев, сформировавших отряды добровольного ополчения и влившиеся в партизанское движение против нацистских агрессоров.
Для этого достаточно ознакомиться с историей обороны Лиепаи, Риги, Даугавпилса. А чем занимались бывшие айзсарги, которые "не смогли обеспечить безопасность Латвии"? Оказывали поддержку продвижению вермахта, стреляли в спину советским солдатам и расправлялись с евреями с первых же дней оккупации Риги, Елгавы, того же Даугавпилса. Это невозможно оспорить. Но историки Латвии не желают слышать этого.
Вместо того, чтобы посмотреть правде в глаза, официозные историки Латвии транслируют весьма экзотическую концепцию "трех оккупаций", которая навязана республике извне, и в первую очередь, бывшим нацистом и западногерманским советологом Борисом Мейснером, одним из ближайших сподвижников канцлера Конрада Аденауэра. В учениках Мейснера в 1980-х годах ходил действующий президент Латвии Эгилс Левитс.
По концепции "трех оккупаций" Мейснер и его студенты защищали монографии, публиковали статьи и долго мечтали, чтобы она стала элементом государствообразующей идеологии в той этнократической Латвии, появление которой они долго подготавливали.
Результат нашего дела пока такой: высказанная мной аргументация, облеченная в остропублицистическую тональность, на самом деле привлекла внимание общественности, но во многом это заслуга Полиции безопасности.
В суде мы продолжим даже не доказывать, а показывать, что в латвийском обществе на события 1940 года распространены взгляды, диаметрально противоположные той концепции, которой придерживаются блюстители идеологического единообразия. И будем призывать рассматривать события из истории Латвии объективно и беспристрастно, на основании реальных фактов, а не политически мотивированных домыслов и спекуляций.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.