В его стихах — жуткие брошенные дома и улицы, которые никогда не услышат детского смеха. Оставшиеся без хозяев собаки, которым кто-то дал клички Доза и Рентген. Звезды, смотрящие сверху, как объективы телекамер. Солнечный зайчик, который пришел на замену настоящему. И птицы, которых нет.
Несмотря на почтенный возраст, Леонид по-военному подтянут — тренировки, служба в спецназе. Однако Чернобыль не пощадил. Память уже не та, норовит завести мысль в лабиринт, в разговоре Леонид часто повторяется и путается. Слух тоже оставляет желать лучшего. Однако, тогда, в роковом 1986-м, он словно подстраховался перед тем, что память когда-нибудь может изменить. Выплеснул увиденное и пережитое в стихах и донес до нас.
Беликов был заместителем начальника управления по кадрам военного округа, служил тогда в звании полковника, но на генеральской должности. Приехали на место аварии одними из первых. Он отвечал за сбор по всей стране — от Дальнего Востока до Прибалтики — военных химиков, которые проводили дезактивацию, вел с ними работу, следил за их ротацией.
Неоднократно пришлось быть на «передовой» — на самой станции, где и получил свою дозу радиации. Противогазы и химические плащи — вот и все средства защиты. Брали кровь, и по ней уже определяли количество рентген.
«Я должен был умереть. Но я же спортсмен, спецназовец. У меня было крепкое здоровье, что меня и спасло. Я там был около месяца. Потом меня вызывают и говорят — слушай, тебе надо срочно в госпиталь, ты сильно облучен. И меня самолетом отправили в госпиталь в Одессу, потом в Кишинев. Когда я немножко отошел, то даже ходить не мог. Меня сын привез домой в Ригу на машине. Сын, кстати, тоже был в Чернобыле, но как двухгодичник, тоже получил свою долю радиации». — Вспоминает Леонид.
«А у меня уже внучки появились, Полина и Аня. Я с ними выходил на стадион, я сижу, они бегают. Благодаря внучкам я постепенно пришел в себя. Зимой уже катал их на санках. Они меня, в принципе, спасли. Дышал свежим воздухом, настроение было. Видишь, много я тебе не расскажу. Память стала архиплохая», делится ветеран Чернобыля.
После ухода на пенсию по инвалидности переключился на литературную работу. Написал много стихов, сказок для детей. Вышло несколько книг.
И, конечно, теплые слова нужно сказать супруге Леонида Сергеевича Маргарите, с которой он уже 56 лет. «Знаете, чем я его спасла?— спрашивает она, — Я его поила вином. Сразу, как друзья в Кишиневе узнали, они нам привезли настоящего виноградного молдавского вина".
Она — не только заботливая жена, самоотверженно принявшая на себя и его боль, и его рентгены. Но и редактор по образованию. Причем сегодня она — редактор не только для литературных трудов супруга, но и его памяти, Его воспоминания она бережно, но настойчиво редактирует, поправляя, когда он путается.
Только когда он начинает читать, поправлять его не надо. Его плечи расправляются, а голос начинает звучать звонче, чеканя размер как солдат в строю. «Так получилось, что я одновременно и солдат, и поэт», улыбается Леонид Сергеевич.
Терехи
Радиации люток горе от деревни к деревне ползет.
От родного погоста, как море уплывает со скарбом народ.
А в деревне, где люди отпели, отплясали и в небыль ушли,
Три ветлы возле дома шумели, чуть касаясь ветвями земли.
Сколько боли в их голосе слышу. Мне мерещатся лица друзей.
Тишина. Только месяц над крышей. Да в сиренях молчит соловей.
Не порадует он в этот вечер. Отлетел. Взвыли Доза, Рентген —
То собаки с хозяином встречи тщетно ждут у заброшенных стен.
Кто придумал им клички такие? Я, конечно же, вставлю их в стих.
Для собак они — как позывные. Откликаются только на них.
Ах, Терехи, деревня забытая. До чего же мне жалко тебя!
Ты стоишь, звездной грустью облитая. Значит, видно, не вышла судьба.
Вдалеке где-то люди тоскуют. Кто вернется. А кто-то и нет.
Скоро злая метель залютует. Скроет снег человеческий след.
Только скорби людской не убавит. От болезни людей не спасет.
Где вы были, державные дяди? Почему так страдает народ?
Я прошел по деревне и замер. Месяц грустный, печалится взгляд.
Звезды, будто глаза телекамер. На деревню Терехи глядят.
Чернобыль
Я в Чернобыле. Майское утро.
Улица за улицей до жути пусты.
Солнце поднимается по небу круто.
Обдавая жарой траву и кусты.
Где я сейчас? На какой планете?
Куда цивилизация исчезла вдруг?
Дома беззащитные, словно дети,
Как в сказке старинной стоят вокруг.
Безмолвно стонут. Одиночество тошно.
Кажется, слезы окна выбьют.
Вы знаете, в мае совсем не просто.
Было мне встретиться с чернобылем.
***
Сердце, как колокол гулко бьется.
Солнечные зайчики вместо живых.
Скачут бесшумно по крышкам колодцев.
По травам и листьям на лапках тугих.
А там, за Чернобылем, Четвертый беснуется.
Внутри реактора клокочет Материя.
Спасите — взывают дома и улицы.
И столько у них к человеку доверия.
А Людям было непросто к реактору
Шагнуть в апрельскую звездную ночь.
И после непросто — надев респираторы,
Земле облученной, как другу помочь.
Я был там. И мужество видел воочию.
Как Люди Европу собой закрывали.
А после, отважно, солдаты рабочие
Реактор в особый бетон одевали.
Человек победит. Но какою ценою.
Сколько жизней уйдет в мир иной, в бесконечность.
Охватит расплывчивость жизнь героев.
За чью-то бездарность и чью-то беспечность.
Одинокое село
Тишина. Не село, а убожище.
Всплески дальних холодных зарниц.
Входит в тело незримое множество
Незаметных, но вредных частиц.
30 верст от Чернобыля. Грустную
Представляет картину село.
Никого. Только звездочка тусклая
Над домами повисла во мгле.
Их селяне надолго покинули.
Стены напрочь нейтроны прожгли.
Никого здесь несчастья не минули.
От родной оторвали земли.
Чем беда обернется, чем скажется?
Гены выдержат или умрут?
Может в цепи особые свяжутся?
И уроды по свету пойдут?
Свежий ветер. Прозрачность глубокая.
Уезжать из деревни пора.
В небе светит звезда одинокая.
Будет думать со мной до утра.
***
Все вокруг и жутко и пустынно.
Тишина такая — аж знобит.
Я стою, как в поле былинном,
Где дружина мертвая лежит.
За спиною в трауре Чернобыль.
А над ним не видно даже птиц.
Смотрит город, позабытый Богом.
В душу мне провалами глазниц.
Не отмолит Бога во свое спасенье.
Никого не хочет проклинать.
Веря в Чудо. Веря в Исцеленье.
Что в него вернется жизнь опять.
Фоторепортаж BaltNews.lv с церемонии возложения цветов к камню памяти жертв аварии на ЧАЭС, можно посмотреть здесь.