Это 1700 км и четыре месяца по Непалу мимо знаменитых восьмитысячников — Эвереста, Канченджанги, Лхоцзе, Макалу, Чо-Ойю, Дхаулагири, Манаслу и Аннапурны.
На данный момент ту или иную часть Великого гималайского пути прошли только менее 100 человек, в то время как, например, на Эверест совершили более 7000 успешных восхождений. Подробнее о настроении ребят перед путешествием и деталях подготовки к нему читайте здесь.
И вот наши пионеры вернулись. Загоревшие, подтянутые. Четыре месяца, — душила меня жаба совести. А какой путь за это время проделал ты? Сколько метров спагетти намотал на вилку, сколько раз ударил по клавишам клавиатуры, сколько раз отмерял расстояние, идя «путем всея земли» — от выходного до выходного, от зарплаты до зарплаты? Сколько раз ужасался игрушечным опасностям?
-- Настя, Володя, с возвращением вас! Вот я уверен, что если спрошу вас о каких-то подвигах, скажем, духа, то вы — как профессионалы — с холодной усмешкой скажете, что героизм здесь не нужен и опасен — все должно быть просчитано заранее.
-- В. Так и есть. Однако всего предусмотреть невозможно, в этом, наверное, тоже прелесть такого путешествия.
--Н. Если вспомнить самое-трудное и эмоциональное… Может быть, спуск с шеститысячного перевала. По высоте переход, наверное, был метров 300. Но мы преодолевали это расстояние полдня. Это был очень крутой участок разрушенных скал, приходилось вешать веревки. И погода нас потрепала. Дул очень сильный ветер и само по себе очень холодно.
-- В. Один спускается, а другой страхует, при этом находится без движения и очень замерзает, особенно мерзнут руки. Постоянно смотрели вдаль, откуда приближались грозовые тучи — успеем ли до грозы? На этой стене ночевать было невозможно.
-- То есть вершина был больше 6 тысяч метров, а самый долгий спуск был «всего» 300 метров?
--В. Это не вершина, 6 000 это высота перевала, наш маршрут проходил не по высшим, а по низшим точкам между вершинами.
--Ничего себе низкая точка, просто впадина
-- В. Конкретно этот перевал называется Уэсткол — 6190 метров. Были и риск, и физические и психологические нагрузки. Особенно на льду на высоте, когда мало сцепления. Однажды я сорвался и сделал маятник на склоне. Но как это бывает — очень сильно боятся глаза, а руки и ноги делают.
-- Н. Были такие дни, когда уже думаешь — поскорее бы залезть в палатку и отдохнуть. Но были такие, когда смотришь на этот ледник и думаешь — а удастся ли вообще сегодня поставить палатку? Помнится один раз — не удалось. Мы шли весь день, уже темно, а палатку ставить негде. Нам тогда тоже повезло, нашли небольшой навес скалы, легли под ним, рядом всю ночь шел дождь, снег.
-- В. Самое трудное время пришлось на четвертую-пятую-шестую недели, когда болтались между пяти и шести тысячниками. И в трещины проваливались в закрытых ледниках.
-- Но вы были подстрахованы?
-- В. Да, шли в связке. А вообще в этот раз мы сделали пять сезонных первопроходов. Это значит, что до нас на эти перевалы никто не ходил. Самим приходилось прокладывать путь — впереди ни тропинки, какие бывают, если пройдет большая группа. Это гораздо трудней.
-- Н. Например огромный ледник, который закрыт снегом. Если впереди прошли, видишь, где какие трещины, кто как ошибался.
-- То есть, даже если поверхность горизонтальная, на леднике приходится страховать друг друга из-за трещин? А когда вы, Володя, проваливались, вас Настя вытаскивала?
-- В. Три или четыре раза я действительно проваливался. Но не так, чтобы прямо повисал. Шли очень медленно, ногой пробовали, Настя веревку держала.
-- Н. Веревка, метров восемь-десять, она всегда натянута, и глубоко провалиться не получается, к тому же на сгибе веревки рычаг образуется. То есть слабины между партнерами быть не должно.
-- Говоря образно, между вами должна быть своего рода струна… Вы еще говорили, что «большое удовольствие» — идти в снегу по пояс…
-- Н. Да. Это, наверное, были самые длинные километры в нашей жизни. Шли часа три эти полтора километра. Да практически ползли. Сначала пытались коврик использовать, рюкзак переставлять. Потом плюнули и просто шли. Шаг сделал — провалился по пояс. Вылез — еще шаг. И так все расстояние.
-- То есть там и тут, в цивилизации, понятия времени и пространства совершенно разные. 300 метров можно спускаться 10 часов и три часа идти полтора километра.
-- В. И это ощутимо изматывает, потому что видишь, куда тебе надо дойти — там уже твердая поверхность. А ты оказался в горловине, заваленной снегом. Ни на какой карте ее не найдешь.
-- Но вы сами внесли какую-то лепту в местную топографию?
-- В. У нас теперь есть подробный трек этого маршрута. То есть следующий, кто будет по нему идти, будет видеть, куда повернуть, есть статистика по дням и по высотам, наборы высот, спуски, места ночевок. Бывает, пришел, переночевал, место хорошее. А бывает, что не дошел буквально метров триста.
--Какой перепад температур вам пришлось терпеть?
-- Н. Наверное от — 20 до + 40. Шли и плавились.
-- С коллегами в пути встречались, с подобными экспедициями?
-- В. Ну как встречались. Буквально в начале пути, вроде шли по нашему маршруту. Вроде, потому что лично с ними не общались, но нам потом рассказывали в отеле, что там пять человек австралийцев и 25 человек обслуживающего персонала.
-- У богатых свои привычки…
-- В. У нас из Google была информация, что они собирают группу, но не было уверенности. Там ведь стоимость участия на одного человека — 24 тысячи.
-- То, о чем мы говорили, когда вы собирали багаж, и вам приходилось рассчитывать буквально каждый грамм.
-- В. А тут баночку пивка лишнюю закинул — пускай несет, все равно уплачено.
-- А встречи с местными?
-- Н. Постоянно, не считая каких-то совсем автономных дней. Из 110 дней мы 40 провели в автономке, а 70 была какая-никакая цивилизация. Часто останавливались у местных. В туристических районах, там, конечно, есть отели, лоджи, где все предусмотрено. А есть деревни, где только частные дома, и ты уже лично договариваешься с хозяином.
-- Как вообще живут люди. Бедно?
-- В. Очень странный вопрос. Потому что вроде смотришь — дом простой. Но начинаешь думать: он построен высоко в горах с цементом. Мешок цемента стоит 45 долларов. Потому что поднять его сюда можно только на вертолете. Еще и стены оштукатурены. При этом горячей воды у них нет. То же с деревом. Живут просто, едят рис. Как-то где-то зарабатывают. А есть совсем бедные лачужки. Там нет пафоса, но разброс социальный довольно большой.
-- А вас угощали чем-то местным?
-- В. Бесплатно два раза. Один раз чаем. А второй раз рисом угощала непальская полиция. А все остальное за деньги, причем цены европейские.
-- Н. Но разнообразия особого нету. Рис с чечевичной похлебкой, яйца, лепешки. Едят очень острое. С молочкой у них напряженка, один раз ели местный сыр. Бывает высушенное мясо. Свежее очень жесткое — будь то курица, будь то як.
-- В. Там нужно быть очень спортивной, чтобы бегать по горам. Чая пили столько, что можно сказать отчаялись. С молоком, маслом, солью, даже мхом. Причем в основном черного. Туда еще сахара вбухают столько, что поначалу отказывались, а потом — давай-давай. Сахар- то организму нужен.
-- И что, даже ни разу кока-колу не пробовали?
-- В. Ну нет, кока-кола у нас тоже была ходовым напитком. Тоже сахар. И когда чай надоедает, хочется уже чего-то другого.
-- Для многих те места связаны с сакральным. Не встречались ни с чем таким?
-- В. У нас был свой крестовый поход с рюкзаками. Проходили мимо монастырей, видели буддистов, Но на большее просто не было времени. Был маршрут, расстояние, которое надо пройти. Но вообще красиво, понравилось у них — ступы стоят, цветные лоскутки. Получились красивые фото.
--Н. Идея этих флажков, они очень много где развешаны, особенно в Центральном и Восточном Непале, что они сделаны из такой ткани, из которой нити легко выходят. Когда дует ветер, нитки вылетают, таким образом происходит молитва. Они религиозны, но не выставляют свои обряды. У них есть уголок, где стоит Будда и где они молятся, но нет такого, что тебе запрещено туда подойти. Народ спокойный, лояльный, живет согласно своей религии. Практически нет преступности, ни разу не встретились с агрессией.
-- Ну да, а полицейские угощали рисом…
-- Н. И мы общались с ребятами, которые там живут несколько лет, они это подтверждают.
-- Вам удалось пройти весь маршрут, без существенных отклонений? Уложились в сроки?
-- Н. Было несколько случаев, когда пришлось делать обходы.
-- В. Нас еще подстегивала необходимость выдерживать сроки нахождения в различных регионах, власти которых зарабатывают на туристах, продавая разрешения, меняя одни бумажки на другие. Нам пришлось покупать разрешения в 12 регионах и национальных парках. Хотя иногда некому было показать эти бумаги. Но люди с оружием всегда могут проверить, в том числе, что в сумках.
-- Но вы говорили, что из Латвии?
-- В. Конечно, там не слышали, что есть такая Латвия и не знали, где это. Приходилось начинать с истории — раньше был СССР и так далее. Но встретили одного образованного, который сказал: «Латвия, «Микротикл», «Аксенчер» «Скайп», хотя последнее, это уже немножко мимо.
-- Мы говорили о совершенно ином восприятии времени и пространства. А теперь, когда вы вернулись к геометрии города, в ее ритм, есть какие-то ломки?
-- В. Несколько дней провели в Катманду, где уже была цивилизация, интернет, горячая вода, постель с бельем. Сейчас — беготня непривычная пока для нас. Сразу появилось невообразимое количество дел, которые засасывают.
-- Н. Я лично наслаждаюсь каждым днем, что я дома. Делаю какие-то дела, что накопились за четыре месяца. Не спеша открываю для себя заново какие-то продукты. Сегодня, скажем, рыбу, завтра — творожные сырки.
--В. Несмотря на то, что мы жалуемся на налоги, бюрократию, политиков, мы хорошо здесь живем. Все доступно, все по-человечески, интернет-банк есть, мобильный телефон. Карточкой не пользовались четыре месяца, я пин-код забыл.
--Н. В море искупаться.
-- В двух словах — что главное вы вынесли из путешествия, мысли, чувства, ощущения?
--Н. Есть цель и есть процесс. Для меня был важен процесс — я вообще очень люблю ходить. А там можно было идти, идти, идти. Одного общего впечатления не могут назвать. Скорее, отдельные наблюдения, мысли. Многие спрашивают — ну как? Но как рассказать в двух словах то, что продолжалось четыре месяца. Причем каждый день столько событий, которые здесь за неделю не происходит.
--Хорошо, а что ты называешь событием. У нас то в аэропорту взорвали бомбу, то министр подал в отставку. А там? Споткнулся о камень? Нашел ручей?
-- В. Скорее всего так. У нас там своя жизнь в своем маленьком государстве из двух человек. Любая встреча или преодоление препятствия были событием, потому что мы были отделены от потока информации. Нашли тропу, срезали 500 метров. Или заблудились. Это все то, что нас персонально касается. Нашей жизни, здоровья. Радовали вести с большой земли. Кто-то женился, кто-то родился. Это ты включаешь спутниковый телефон, и тебе приходит две смс за неделю. Но голод общения был.
- А как друг с другом? Вы шли и болтали, или всю дорогу молчали? Психологическая совместимость в экипаже как была?
-- В. Она у нас была хорошая. Не было ни одной ссоры. Наверное, потому, что была общая цель. Что диктовало более разумный и менее эмоциональный подход. Вначале, наверное, больше общались, а потом…
--А потом, как двое близких, что живут вместе много лет и понимают друг дружку без слов?
-- В. Такие моменты были. А говорили больше по делу. Где-то вовремя расходились помолчать.
--То есть друг с другом вы в разведку уже ходили?
-- В. Да, уже сходили и пошли бы снова. Интересно, что предыдущая экспедиция, мы их встретили в Катманду — поляки, муж и жена. На вопрос — что было самое сложное — он ответил: быть вдвоем.
-- И все-таки — ради чего?
-- Н. Как я сказала — ради процесса. Ты идешь и каждый день у тебя новые впечатления, конечно, они не всегда «ах». Но бывают моменты, которые очень запоминаются. Особенно сложные.
-- В. Какие-то красивые моменты. И там ты действительно понимаешь, что живешь. Жизнь — не серая и однообразная. Много событий за день, маленькие победы. И это все здорово наполняет. И сюда надо добавить радость. Она постоянно от созерцания чего-то, или преодоления себя или обстоятельств. Поэтому, когда доходишь до финиша нет такого «УАУ»! Даже скорее разочарование: какой-то маленький поселочек задрипанный — и ради этого? Нет какого-то пафосного места или чего-то, до чего надо дотронуться. Это не как на чемпионате по футболу гол забили и все кричат.
-- Н. И, конечно, сама цель. Что ты смог. Что все правильно рассчитал. И что просто повезло. Нельзя пройти этот путь, чтобы тебе где-то не везло. Все что угодно может случиться в любой момент. Это горы.
-- В. Карму хорошо поправили. Правдами и неправдами добрались до автобуса на Катманду, последняя точка, цивилизация, из одного города в другой. Микроавтобус остановился и пять часов стоит. Говорят: можете сутки ждать здесь, или попытаться пройти по оползню. Это часов пять. И оказаться на другой стороне. Решили — что делать, пройдемся еще, не находились. Видим, народ столпился, оползень. Только подошли, сходит еще один. Огромный. Камни, пыль столбом, все разбегаются. Посидели, отдохнули, но нам-то уже домой хочется. А там, наверное, метров сто булыжников и пыли. Надо их пробежать. А камешки периодически слетают. И у нас рюкзаки опять полные. И мы побежали эту спринтерскую дистанцию. И только ее миновали, сошел еще один большой оползень. А это ведь, казалось бы, уже все, путешествие уже окончено!
-- Когда следующее?
-- В. Пока рано говорить. К чему-то большому надо прийти, пожить с этой идеей.
-- Ребята, спасибо огромное за ваши впечатления. Остается пожелать, чтобы ваша карма привела вас к новым вершинам и перевалам! И чтобы везло!