Решено окончательно – бывшее здание Компартии Латвии, а ныне Всемирного торгового центра, подлежит сносу. На его месте планируется выстроить суперсовременный акустический зал.
Инфраструктурные вопросы тоже удастся порешать безболезненно. Если на кону большой куш, то технические нюансы в виде нарушения аутентичной городской среды, имеющей историческую ценность, отходят на второй план. Видные архитекторы современной Латвии пытались оказать сопротивление – бесполезно.
Помнится, когда формировался проект расширения Музея оккупации (экс-музей памяти Латышских красных стрелков – прим. автора) у набережной Даугавы, все возражения со стороны авторитетных зодчих были проигнорированы. Так же обстоят дела и на этот раз. Хотя в подлинно демократической стране, например, в Швейцарии, такой вопрос обязательно был бы вынесен на общегородской референдум.
Но Латвия – не Швейцария. По целому ряду причин. Хотя стартовые условия у постсоветской Латвии были впечатляющие. И по уровню благосостояния, и по уровню культурно-языковых свобод, и по внедрению механизмов прямого народовластия. Нет сомнений в том, что Латвия, хвати ей ума воспользоваться советским наследием себе во благо, могла бы к 2021 году догнать и показательно перегнать Швейцарию по всем этим параметрам. Но не судьба.
Даже наивному наблюдателю становится понятно – сносится не просто рядовое строение.
Стирается с карты Риги советский символ административного "угнетения вольнолюбивых латышей", а на его месте строится символ плотной интеграции латышской музыкальной возвышенной культуры, аналогичной западной.
Задумка такова – раз не удается поднять руку на Памятник освободителям (пока), то можно найти замену и отыграться на чем-то похожем. Логика хуторян проста и бесхитростна.
На самом деле мышиная возня вокруг стройки века вызывает грусть и сожаление. Хотя бы потому, что музыкальное прошлое Латвии (даже буржуазной, не говоря уже о советской) – это недостижимая величина по сравнению с нынешним музыкальным настоящим.
Предлагаю открыть несколько страниц ее межвоенной истории и убедиться – даже без дутого концертного зала репутация Риги 1920–1930-х годов на общеевропейском уровне была на высоте.
Истоки латышской музыкальной традиции
Сначала отметим, что независимая Латвия начала 1920-х годов безоговорочно давала приют всем людям – независимо от национальности, родного языка и вероисповедания – которые были связаны с Прибалтийским краем Российской империи, и обеспечивала им свободу творческого самовыражения. Поэтому с этой сравнительно мирной и спокойной землей на берегах Балтийского моря стремились связать свою судьбу многие русские интеллигенты и деятели искусства, отчаянно ностальгировавшие по островку довоенно-дореволюционной России.
Более того – много выдающихся латышских музыкальных деятелей были прямыми учениками великих русских композиторов. Например, судьбу молодого лифляндца Язепа (Иосифа Ивановича) Витоля (Витолса) решил хвалебный отзыв Николая Андреевича Римского-Корсакова, которому тот решился показать свои дебютные произведения. Сам Иосиф Иванович долго преподавал в Санкт-Петербургской консерватории и воспитал выдающихся учеников – Сергея Сергеевича Прокофьева и Николая Яковлевича Мясковского.
Другой знаменитый латыш Эмиль Дарзинь, автор "Меланхолического вальса", после короткого периода в Москве переехал в Санкт-Петербург и тоже учился у Римского-Корсакова. Будущий основатель Латвийской национальной оперы Альфред Калниньш – также выпускник Санкт-Петербургской консерватории. Его профессорами были Луи Гомилиус, Николай Соколов и Константин Лядов. Смело можно утверждать, что латышская композиторская традиция питалась от русской имперской традиции. И это позволило ей состояться.
Тогда же власти межвоенной Латвии трепетно относились к народному просвещению в области музыки. В начале 1920-х годов друг за другом начали открываться народные консерватории. В Елгаве, Валмиере, Цесисе, Риге, Резекне, Лиепае, Даугавпилсе, Вентспилсе.
Главная цель – подготовка профессиональных музыкантов. Парламентский строй в Латвии тепло смотрел на развитие музыкального творчества в республике – в отличие от диктаторского режима Карлиса Ульманиса, который пытался заставить музыку служить национализму. Уникальным для Прибалтики явлением в те годы был Фонологический институт дирижера Эрнеста Вигнерса, который уделял главное внимание развитию абсолютного слуха.
Развитие оперного искусства
Современная латвийская опера заигралась в модернизм. Большая часть зрителей скептически оценивает творческие завихрения модных режиссеров. Однако профессиональное руководство главным оперным театром Латвии с 1919 года определило классический курс. Еще в период Советской Латвии было решено сохранять традиции реалистической оперы.
Так, высокое звание латвийской оперы поддерживали представители славного поколения исполнителей – Рудольф Берзиньш, Адольф Кактиньш, Александр Дашков, Николай Васильев, Херта Лусе, Ада Бенефелде, Марианна Черкасская, Дмитрий Арбенин. Выдающимся дирижером был Теодор Рейтерс. В латвийской опере раскрылись таланты хормейстеров Петериса-Пауля Йозууса и Теодора Калниньша. Особую роль в становлении и развитии латвийских оперных традиций в те годы сыграл и режиссер Петр Иванович Мельников.
Однако это далеко не все.
Латвийское оперное искусство регулярно подпитывалось, скажем так, из русской заграницы. Режиссеры, балетмейстеры, дирижеры родом из Российской империи, ставшие в одночасье зарубежными, навещали Ригу, а некоторые принимали осознанное решение связать с ней дальнейшую жизнь.
И немудрено – Париж для русских оставался чужим. Французы, несмотря на внешний политес, относились к выходцам из России как к людям второго сорта. В Берлине с конца 1920-х годов сгущались нехорошие тучи. Прага платила русским мигрантам денежные стипендии и привлекала интеллектуально и творчески состоявшихся людей. Но Рига оставалась уголком прежней России, до поры до времени не тронутой драматическими переменами.
Театральные перипетии
Отсюда и особые чувства к Латвии со стороны гениальных театральных режиссеров – Михаила Александровича Чехова и Федора Федоровича Комиссаржевского. Чехов даже планировал остаться в Риге навсегда. Именно в латвийской столице прошла боевое крещение его авторская актерская школа. Репетиции под открытым небом проводились мастером среди лесов и холмов курортного городка Сигулда.
Михаил Чехов также отметился и в истории Каунаса, фактически заложив основы местного драматического театра.
Тепло сложились у Чехова отношения с латышским национальным театром, на сцене которого он играл яркие роли и прекрасно находил общий язык с актерами, не владея латышским языком. Ученики Чехова – актеры-латыши – впоследствии с гордостью именовали себя "чеховцами" (čehovieši).
Однако Михаил Александрович вынужден был покинуть Латвию после диктаторского переворота 15 мая 1934 года. Он обосновался сначала в Англии, а потом в США, где стал сооснователем профессиональной голливудской традиции.
Сегодня памятник режиссеру и педагогу Чехову находится в фойе Рижского русского театра. Было бы справедливым и назвать в честь Михаила Александровича улицу. Его вклад в местную театральную культуру неоценим.
Балетная история
Балетное искусство Латвии межвоенного периода существенно обогатилось благодаря творческой деятельности супружеской пары – Александра Фокина и Александры Федоровой, которые провели в Риге несколько лет. Семья жила в уютном припортовом районе Риги, в доме на улице Кейзардарза (ранее Царско-Садовая, ныне Аусекля), 28.
Сам Фокин был назначен на должность администратора Латвийской оперы, а его жена открыла собственную балетную студию. Оба были режиссерами-постановщиками, и каждый их спектакль вызывал широкий общественный резонанс, становясь частью истории.
После переворота Ульманиса они выехали не сразу, давая новоиспеченному диктатору возможность показать себя.
Однако цензурно-политическое давление стало нестерпимым, и семья выехала из Латвии навсегда в 1938 году. После долгих колебаний Александр Фокин и Александра Федоровна обосновались в США. Долгое время они отрицательно оценивали уровень американского мировоззрения.
Вот что Александр писал своему прославленному брату Михаилу: "Здесь все чудеса техники и культуры. Но… до какой степени ничтожна жизнь духовная… Америка – единственная страна, в которой нет балета".
Латвия встречает гениев
Троица выдающихся дирижеров первой половины XX века – Эмиль Альбертович Купер, Георг Шнеевойгт (Шнефохт), Лео Блех – тоже почитали за честь выступить на латвийских подмостках. Эмиль Купер и вовсе был главным дирижером в Латвийской опере. Сейчас в это даже не верится. Рига была одним из наиболее значительных центров европейского оперного и балетного искусства.
Во-первых, потому что она была частью России, а русские опера и балет, как известно, впереди планеты всей.
Во-вторых, сохранялась классическая школа, которую пытались подорвать доморощенные культуртрегеры от Ульманиса.
В-третьих, – и об этом не так часто вспоминают – та, буржуазная Латвия, в отличие от нынешней, не путала культуру с идеологией и активно приглашала на гастроли великих советских певцов и артистов балета. В Риге с колоссальным успехом выступали Антонина Нежданова, Валерия Барсова, Григорий Пирогов, Мария Максакова, Леонид Собинов, Марк Рейзен, Вахтанг Чабукиани, Асаф Мессерер. Более того – на рижской сцене несколько балетных спектаклей поставили прославленные балетмейстеры СССР Леонид Алексеевич Жуков и Василий Дмитриевич Тихомиров.
Неподдельный интерес к гастролям в Ригу проявляли и выдающиеся звезды мировой оперы. Такие великие певцы, как тенор Тито Скипа и сопрано Тоти даль Монте тоже бывали в межвоенной Риге.
А еще 11 августа 1921 года в Ригу на неделю приехал великий Федор Иванович Шаляпин. Это было его первое посещение латвийской столицы. Он остановился на даче приятеля Евгения Витинга у взморья и дал концерты не только в Риге, но и в Эдинбурге (Дзинтари, современная Юрмала).
Следующий приезд Шаляпина в Ригу состоялся через девять лет. 1 мая 1930 года на рижском вокзале был фурор – певца встречали как царя. Местом его проживания стала гостиница "Метрополь". Событием музыкального десятилетия Латвии стали спектакли "Борис Годунов" и "Севильский цирюльник", в которых Шаляпин исполнял первые партии. Затем – приезд в апреле 1931 года.
Наконец, прибалтийские гастроли Федора Ивановича состоялись и в 1934 году, но до Риги из Каунаса он не доехал. Как он писал в письме дочери Ирине, "… ехал в Ригу, а не попал – что-то там случилось, какой-то переворот. Спектакль мой и концерт отменили (force majeure). Вот я и сижу в Ковно". И только в начале зимы 1935 года Шаляпин выступил в Риге с проникновенным исполнением народных песен.
Свести на нет
Получается, авантюра Ульманиса на порядок обеднила латвийскую культуру. Однако чем жестче закручивались гайки националистической диктатуры, тем меньше было места высокому. Из-за военного переворота 1934 года часть великих деятелей музыкальной культуры вынуждены были выехать из Латвии. Диктаторский режим вверг республику в состояние хуторского национализма.
Сегодня музыкальная жизнь Риги вряд ли отличается чем-то особенным на общем фоне. Именитые исполнители родом из Латвии уже давно живут в России, Германии или Италии, а на родину приезжают в лучшем случае на праздники.
Да, конечно, проводятся камерные мероприятия, но масштаб и размах былых эпох уже недостижимы. Здешняя музыкальная культура из общеевропейской стала местечковой во многом из-за того, что латвийские чиновники взяли на вооружение политику Ульманиса, предполагающую национализацию, а значит – и неизбежную провинциализацию культуры. И вопрос о необходимости фешенебельного концертного зала в центре Риги переходит в разряд риторических.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.