Какой может быть новая российская идеология, как она отразится на отношениях России с соседними странами, в частности – со странами Балтии? На эти вопросы Baltnews ответил известный русский писатель, политолог Александр Проханов.
– Александр Андреевич, в интервью вы часто говорите об Украине. По вашим словам, она может стать не чем иным, как плацдармом для борьбы с Россией. А что насчет Прибалтики? В каком состоянии находятся российско-балтийские отношения?
– Они умеренней, нежели отношения с Украиной, постольку геополитический и стратегический потенциал балтийского региона слабее. Мне кажется, Россия смотрит на Прибалтику как на элемент некоего шантажа – в первую очередь [со стороны] НАТО. Натовцы пришли в Прибалтику и создают там опорные пункты, но они не слишком страшны для России.
Да, Россия утверждает, что страны Балтии и НАТО являются угрозами ее безопасности. Все это, безусловно, позволяет РФ наращивать свои вооружения в Калининградской области. Однако это не главный театр будущих военных действий. Главный театр – Украина.
– Ряд российских экспертов утверждает, что именно страны Балтии продвигают в Европейском союзе антироссийскую повестку, а базы НАТО появляются как элемент "усмирения" реваншистских прибалтийских устремлений.
– Я нахожу такую точку зрения несколько наивной. Русофобия в Прибалтике и в Польше имеет основания на существование. Она используется НАТО и США для того, чтобы развернуть в этом регионе антироссийские военные базы. По-прежнему инициатором этого всего является именно Вашингтон.
Я повторюсь, русофобские настроения в Прибалтике естественны, потому что создание независимых государств выстраивалось на концепции резкого отделения от Советского Союза и от России. Именно это тогда произошло, и имеет место по сей день.
Однако сегодня, на мой взгляд, те рьяные русофобские настроения, которые господствовали в 1990-х, стали несколько спадать. И русский ответ на подобные инсинуации тоже стал более умеренным.
Видимо, вся энергия, связанная с опасностью, оскорбленным национальным чувством, переместилась на юг, на Украину. А Прибалтика в этом смысле стала поспокойнее.
– Русскоязычные журналисты в Латвии подвергаются перманентному давлению со стороны властей из-за сотрудничества с российскими СМИ. Не так давно в Латвии реальный тюремный срок получил журналист Юрий Алексеев. Это не выглядит "поспокойнее". Как России реагировать?
– Россия реагирует. Я вспоминаю "казус" с [латвийским правозащитником Александром] Гапоненко, который является членом нашего Изборского клуба.
Когда ему грозил реальный срок, на его защиту поднялась не только российская общественность, но и государственные институты.
Тогда Гапоненко удалось избежать ареста. И сейчас эта поддержка продолжается. Она не носит уже столь открытый характер – [она] скорее тихая, мягкая, но она осуществляется.
Эволюция идеи "русского мира"
– А как Россия поддерживает соотечественников в Прибалтике? Зачастую от русских, проживающих там, слышишь: "Россия нас бросила" или "Россия о нас забыла". В Эстонии, к примеру, принят закон о закрытии русских школ. Почему Москва не встает на их защиту?
– Я полагаю, это связано с рудиментами 1990-х годов. Создание независимых государств в Прибалтике и отторжение значительной части русского населения от России состоялись во многом по инициативе Москвы – я имею в виду [первого президента России Бориса] Ельцина.
Политика России времен Ельцина по отношению к Прибалтике была связана с поддержкой суверенитета государств, созданию которых Ельцин и способствовал. Вот эти рудименты мягкого, что ли, отношения к подобным антироссийским тенденциям, они сохранились.
– А может быть, просто концепция "Русского мира" изжила себя?
– Идея "Русского мира" во многом заброшена. Она уходит в сторону от сегодняшней российской идеологии. Я думаю, что все это временно. Это связанно с тем, что Россия сегодня все больше погружена в проблемы собственной идентичности.
Сейчас не до идеи "русской экспансии", возвращения земель, некогда бывших частью Российской империи. Нет идеологов, нет экономических рычагов. Всему свое время. Оно наступит, а может, и уже наступает.
По мере того, как Россия сегодня формирует свою идеологию, "идеологию победы", идеологию глубинного, даже некоего мистического суверенитета, она будет в будущем гораздо смелее в своих оценках политики соседствующих, образовавшихся во многом благодаря Москве, государств.
Мне кажется, что в отношении Прибалтики российская политика будет более мягкой, спокойной, нежели она была несколько лет назад. В странах Балтии ухудшается экономическая ситуация, а вместе с тем и экономическое положение населения, в том числе и русскоязычной его части.
Русские в Прибалтике сегодня, насколько я могу судить по своим друзьям, испытывают больше экономические трудности, нежели духовные.
Предположу, что может наступить такой момент, когда Запад, включая и страны Балтии, ослабеет настолько – при резком повышении градуса российско-американской конфронтации, – что России придется использовать русскоязычное население в Прибалтике в качестве плацдарма для ревашна.
– Но чтобы "использовать" соотечественников, надо с ними, прежде всего, наладить отношения, поддерживать связь. Как это сделать?
– Я этого, к сожалению, не знаю. Но убежден, что поддержка наших соотечественников не должна ограничиваться отстаиванием русских школ или пропагандой русского языка. Есть более закрытые формы поддержки.
– Например, какие?
– Например, как это было в 1939–1940 годах в Прибалтике, когда постепенно инфильтрация советских идей, ценностей, функционеров привели к тому, что в регионе возникли просоветские правительства, а затем республики стали частью СССР.
Внутри политики всегда лежит идеология. Нельзя рассматривать политику в отрыве от идеологии. Если не сформирована идеология, то и политику нельзя определять: она будет расплывчата и размыта.
Как я уже говорил, сегодня формируется новая российская идеология и формируется стремительно. В ее основе – концепция Победы 1945 года, которая расширяется до абсолютной онтологической "Победы Побед".
Та Победа в 1945 году включает в себя все: и наши отношения с Прибалтикой, и наши отношения с Европой, с Германией. Именно там заложены все результаты огромного русского национального сталинского и постсталинского космического взрыва.
По мере того, как это будет развиваться, возникнет некий "бутон Победы", и одним из его "лепестков" станет единство славянских народов, единство "русского мира", единство тех пространств, на которых присутствовала российская государственность.
Однако в борьбу с формированием идеологии Победы вступает идеология перестройки, идеология 1990-х. И уже сегодня мы наблюдаем: Россия становится полем боя. Что будет отвлекать российское руководство от европейского и мирового полей боя. Следовательно, сейчас приоритет отдан внутренней политике, нежели внешней.
В поисках "русской мечты"
– Получается, именно внутренняя политика определяет внешнюю, а не наоборот? Но ведь можно вспомнить возвращение Крыма в состав России в 2014 году, Сирийскую кампанию 2015–2016 годов. Это те внешние события, которые, если не начали формировать саму идеологию, то помогли ее сформулировать.
– Сегодня положение дел иное. Что происходит с молодежью? Среди молодежи наблюдается тотальное отторжение государства. Все молодежные субкультуры – контргосударственны. И любое государственное поползновение, любая попытка государства сформулировать свою идею вызывает тотальную неприязнь. И это очень серьезно.
Что такое "победобесие"? Этот термин возник в либеральной молодежной среде. Сегодня в России огромное количество либеральных политиков у власти. Что такое олигархическое правление, которое по-прежнему наблюдается в России? Это прозападные экономические симпатии нашего правящего класса. Все это – реальность.
– Оппозиционеры вменяют в вину российскому руководству, что та самая формирующаяся идеология Победы, о которой вы говорите, якобы смотрит в прошлое и не создает образа будущего.
– Да, идеология победы – это идеология прошлого. Однако я это называю "идеология русской мечты". А сама "русская мечта" формулирует такое вековечное стремление русского народа к идеальному государству, идеальному бытию.
По существу, если говорить языком старомодным, это стремление к Царствию Небесному. Оно проявляется очень ярко в форме сталинизма.
Русские космисты, такие как [Константин] Циолковский, мечтали об идеальном пространстве, где нет места насилию, где нет места смерти. Именно эти футурологические мечтания и представления будут пропитывать российскую государственность, ориентировать наши экономику, искусство в грядущее.
Медленно и путем громадных усилий будет выдавливаться ощущение тьмы, безнадежности и нигилизма, существующее в российском обществе.