День Лачплесиса – день воинской славы и доблести. Это один из новых праздников, который отмечается в Латвии ежегодно 11 ноября.
За каждым красным днем календаря стоит человек или группа людей, заложивших традицию. За 8 марта – Клара Цеткин и Роза Люксембург. За Новым годом – Павел Постышев. Значит, и у Лачплесиса тоже должна быть своя традиция.
Два разных Лачплесиса
Если мы говорим о классическом эпосе "Лачплесис" и о празднике "День Лачплесиса", то это, как говорят наши люди, две большие разницы.
Первый был создан замечательным лифляндским фольклористом, поэтом и просветителем Андреем Индриковичем Пумпурсом (кстати, он выпускник юнкерского училища в Одессе).
Пумпурс собирал и обрабатывал эпос довольно долго. На его мировоззрение во многом повлияла знаменитая Русско-турецкая война 1877–1878 годов, в которой он принимал участие в качестве добровольца. Защищал сербов от турецкого ига.
Многие – в том числе и литературный граф Вронский – отправились на Балканы, где проявили подлинные мужество и героизм. Благодаря этим воинам южнославянские братья по вере обрели самостоятельность и восстановили государственность. Вот это – классическая воинская доблесть.
Война и армия закалили поэта и фольклориста Андрея Пумпурса. Поэтому, очевидно, уместно было бы праздновать не 11 ноября, а в один из теплых июньских дней, когда было выпущено первое издание "Лачплесиса", приуроченное к 3-му Вселатвийскому празднику песен и танцев. А именно: с 18 по 21 июня 1888 года. Целых три дня длился праздник.
И сейчас, была бы воля, как раз в преддверии Лиго можно было бы устраивать масштабные чтения латышской поэзии и чествовать героев древнебалтийского эпоса. А заодно и радоваться победе российской императорской армии в далекой, но справедливой войне, в которой принял участие и Андрей Пумпурс – сын латышского народа.
Карлис Улманис: от немцев к англичанам
Но у политической элиты современной Латвии свои причуды. В 1919 году – летом и осенью – спешно, под протекцией английских эмиссаров, формировалась латвийская государственность. В Риге утвердилось еще недавно беглое правительство Карлиса Улманиса.
Ему активно помогал добрыми советами англичанин Стивен Таллентс. За год до того Улманис внимательно прислушивался к советам немецкого уполномоченного Августа Виннига. Кураторы изменились – изменились и приоритеты.
Если в конце 1918 года немец воспринимался латышской буржуазией как ситуативный партнер, с которым Временное правительство вынуждено было заключить "чудовищный" договор о сотрудничестве, то после поражения латышских стрелков и большевиков надобность в союзничестве отпала. И образ немца снова принялись демонизировать.
У Карлиса Ульманиса вообще очень богатая политическая биография. Сидел в Псковской тюрьме. Учился в Европе и США. Сначала курировался германским военным командованием. Потом стал послушным воспитанником английской разведки.
Он же – многократный глава латвийского правительства. С 1934 года являлся авторитарным правителем Латвии, с июня 1940-го – сотрудничал с властью Советов. Биография, полная парадоксов.
Анатолий Ливен в судьбе Латвии
Отношение же к русским белогвардейцам в массовом сознании латышей было снисходительно-толерантное. Однако постепенно многие стали забывать, как делегация латышских военных сановников буквально умоляла Анатолия Павловича Ливена, предводителя Либавского добровольческого стрелкового отряда, стать фактическим руководителем латвийской армии.
У него были стать, харизма, реальный военный опыт. Ливен отказался, зато его стрелки, "ливенцы", проявили мужество и в какой-то степени героизм при нападении на Ригу 22 мая 1919 года, которое привело к падению социалистического правительства Петра Стучки.
Позже Анатолий Ливен был ранен при преследовании отступающих большевистских подразделений и окончательно сошел с политической арены. А латышская буржуазия начала понемногу забывать, почему ей стоит быть благодарной русским войскам.
Летом-осенью 1919 года журналистами, сохраняющими верность Карлису Улманису, были предприняты попытки создать образ одного врага из немца и русского.
Именно тем жарким летом были заложены основы русофобской мифологии Латвии. Хотя к тому времени русские белогвардейцы никак не обижали руководителей государств-лимитрофов. Более того – многие из них искренне, из лучших побуждений стремились уберечь восточно-балтийские земли от большевизации.
Русские стражи Риги
Одним из таких белогвардейских офицеров был Климент Иванович Дыдоров, который с 15 ноября 1918 года становится командующим особой русской роты, входящей в состав Прибалтийского ландесвера. Это произошло за три дня до провозглашения независимости Латвии в здании Второго городского (русского) театра.
Вскоре "дыдоровцы", как впоследствии и "ливенцы", проявили себя с самой лучшей стороны в реальных военно-полевых условиях. 31 декабря 1918 года было решено включить русскую роту в объединенный контингент ополчения. Тогда к Риге стремительно приближались два латышских стрелковых полка. Блестяще вооруженных и обученных.
У них была безупречная мотивация – выгнать немецких оккупантов из Риги и "сказку сделать былью" – установить в Латвии республику рабочих и крестьян и наделить последних землей.
Несмотря на неравенство сил, четыре роты Прибалтийского ландесвера – вместо того, чтобы наполнять бокалы игристым и загадывать желания в новогоднюю ночь – стояли намертво под местечком Хинценберг (ныне Инчукалнс под Ригой), чтобы хоть на сутки остановить мощное наступление красных латышей и дать возможность Временному правительству Улманиса эвакуироваться из столицы. Сами гибли – а "временщиков" спасали.
Подчиненные Климента Дыдорова – русские офицеры и солдаты – проявили мужество и героизм в этих локальных боях, имевших историческое значение для Латвии.
Министрам Улманиса удалось тайком бежать из Риги, но официальная латвийская историография предпочла забыть о доблести, проявленной "дыдоровцами".
В латышскоязычных источниках о гражданской войне о Клименте Ивановиче написано крайне мало. Ведь участие русских воинов в новогодних боях под Ригой не соответствует официальной исторической концепции борьбы бравых латышских парней с "черным рыцарем".
Игры с историей
Сегодня официальная Латвия монополизировала право на интерпретацию своей истории – независимо от периода. Никакого упоминания о русской героике в контексте борьбы латышского народа за независимость не должно быть. О русских – или плохо, или ничего. Эта стратегия действует безотказно.
Между тем Анатолий Ливен и Климент Дыдоров даже в условиях буржуазной республики не покинули Латвию. Оба связали свою дальнейшую жизнь с Прибалтикой.
Ливен стал владельцем фабрики по производству кирпичей и регулярно выделял средства на помощь ветеранам войны, своим сослуживцам. Дыдоров переселился в Резекне, стал владельцем магазина электротехники. Первый похоронен на родовом кладбище в Межотне, второй – на южном участке Покровского кладбища Риги.
Однако все это не подходит – Латвии нужен образ врага, и не просто врага, а "русского захватчика", который спит и видит, как бы поработить Латвию. Неважно, в каком году. Главное – концепт.
Под этот образ отлично подходил другой русский военачальник, Павел Рафалович Бермондт-Авалов. Он заключил союз с немецким полководцем Рюдигером фон дер Гольцем. Оба были убежденными антикоммунистами и монархистами. Их мечта – поражение большевистской власти.
Предпринимая отчаянную попытку спасти положение на финальном этапе Гражданской войны, Бермондт-Авалов возглавил Западную добровольческую армию и лично сплотил русских и немецких офицеров, направив их на Петроград.
Там же, обманутая и преданная "союзниками", переживала катастрофу Северо-Западная армия Юденича, остатки которой будут интернированы и замучены властями Эстонии буквально через полгода.
Рига и Митава – в огне
Октябрьское наступление велось войсками Бермондта-Авалова не на Ригу, а на РСФСР. Согласно воспоминаниям самого полковника и его окружения, целью армии была непримиримая борьба с коммунистическим строем.
От правительства Улманиса лишь требовалось пропустить объединенную армию через свою территорию. Однако он заупрямился и не пошел навстречу недавним союзникам, которым еще в конце 1918 года преданно заглядывал в глаза, ожидая военной поддержки. За год много воды утекло.
Бермондт-Авалов запасся терпением и потерял время. В итоге английская военная эскадра из устья Даугавы осуществила массированный обстрел левобережья Даугавы и вынудила "бермонтовцев" отступить. Западная добровольческая армия, деморализованная, преданная, закрепилась в Митаве (нынешней Елгаве).
Временным пристанищем отчаявшихся стал Митавский дворец, бывшая резиденция герцога Курляндского. По парадоксальному стечению обстоятельств – творение великого зодчего Растрелли, архитектора уже не существовавшей Российской империи, о восстановлении которой еще грезили отдельные полководцы.
Латвийские армейские подразделения, дабы выкурить "бермонтовцев" из укрытия, обстреляли и дворец. Вспыхнул пожар, в результате которого жемчужине курляндской архитектуры был нанесен непоправимый ущерб.
Вскоре Бермондт-Авалов со своими офицерами покинул пределы Латвии, осознав, что стал жертвой утонченной геополитической игры, которую проводила элита Англии, предпочитавшая договариваться с молодым советским правительством.
В память о боях с "бермонтовцами" Конституционным собранием Латвии 18 сентября 1920 года был учрежден Статут Ордена Лачплесиса. Его разработчиком стал капитан Альбертс Сталбе.
Кто только не становился лауреатом этого ордена – фактически высшей государственной награды Латвийской республики. И польский диктатор Юзеф Пилсудский, и главный фашист Европы Бенито Муссолини, и эстонский генерал армии Йохан Лайдонер. И даже парочка королей – итальянский Виктор Эммануил III и бельгийский Альберт I.
Особенности национальной памяти
Русских же офицеров, без участия которых история Латвии наверняка сложилась бы по-другому, наградить забыли. Наоборот – сегодня латвийским школьникам предлагается принимать участие в мероприятиях в рамках "недели патриотизма".
Интерпретация тех событий должна быть максимально приглажена и причесана. Планы составлены, методички розданы – никакой импровизации. Более того, в последнее время стараются не делать акцент на немецком следе в событиях осени 1919 года.
Главный враг – это русский "черный рыцарь", пытавшийся "похитить" латышскую национальную честь и свободу. За это он был наказан и разбит.
Такие акробатические упражнения с собственной историей – это преступление против памяти. Впрочем, не впервой. Уже давно в современной Латвии история является покорной служанкой политической конъюнктуры. Поэтому сейчас особенно важно предлагать альтернативную, и правдивую, точку зрения на события почти столетней давности.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.