28 ноября (по новому стилю) 1913 года газета "Рижская мысль" сообщила, что самоуправления Лифляндии и Курляндии массово шлют петиции с призывом сохранить в начальных школах обучение на родном языке учащихся. Что же побудило городские думы и волостные управы к действию?
Еще в конце XIX столетия власти Российской империи взяли курс (увы, из песни слова не выкинешь) на русификацию Прибалтийского края и решили провести в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии школьную реформу. То есть почти полностью перевести занятия в школах на русский язык (исключение делалось только для первоклассников). Такие действия властей вызвали острое недовольство большинства населения Прибалтийского края. И во время революции 1905–1907 годов государство, чтобы снизить накал недовольства населения, частично пошло на попятную.
Во время революции чиновники видели, что в Прибалтике многие жители крайне недовольны и тем, что их дети не могут учиться в школах на родном языке. И вот в 1906 году попечитель Рижского учебного округа (ему подчинялись школы Лифляндии, Курляндии и Эстляндии) издал циркуляр № 8946. В нем говорилось, что в первые два года при однородном по национальному составу учащихся классе преподавание всех предметов ведется на родном языке, в дальнейшем на родном языке ведется часть уроков – родной язык, закон Божий, церковное пение…
Предвижу возмущение: как же так, с третьего класса учить преимущественно на чужом языке, разве это уступка?! Но учтем, многие дети в то время двумя классами образования и ограничивались.
Та же газета "Рижская мысль" в ноябре 1913 года привела такие данные: в Либаве (Лиепае – прим. Baltnews.lv) работают 15 начальных училищ для мальчиков, из них 2 одноклассных и 13 двухклассных, а также одноклассные и двухклассные училища для девочек. Получалось, что немало латышей в то время весь период обучения овладевали знаниями только на родном языке. А при трехклассном образовании обучение частично переводилось на государственный язык лишь в последнем классе.
В августе 1913-го года новый попечитель Рижского учебного округа "взорвал" ситуацию, неожиданно потребовав преподавать на государственном языке часть предметов с первого класса. Это вызвало возмущение латышей и балтийских немцев.
Первоначально роль своего рода Штаба защиты школ с родным языком обучения взяла на себя Рижская дума. Ее председатель Вильгельм фон Бульмеринг во время пребывания в столице России лично обратился в российское Министерство просвещения с призывом отменить новую школьную реформу. А вернувшись из Санкт-Петербурга в Ригу, на заседании Рижской думы поставил на голосование, правильно ли он поступил. Как и ожидал градоначальник, депутаты одобрили его действия подавляющим большинством голосов.
Вскоре петицию с призывом обеспечить начальное обучение на родном языке единогласно приняла дума Либавы (Лиепаи), следующей оказалась дума Митавы (Елгавы). Одновременно одну за другой аналогичные петиции подписывали многие руководители сельских волостей.
Аргументация тогдашних руководителей местных самоуправлений, латышских и немецких общественных организаций, ряда педагогов во многом напоминала сегодняшние тезисы Штаба защиты русских школ. Так, мэр Риги фон Бульмеринг в своем докладе на заседании думы привел давнее постановление российского Правительствующего Сената, где говорилось: не подлежит сомнению, что успешное обучение детей возможно лишь при употреблении родного языка. А иначе цель воспитания не будет достигнута.
Пресса цитировала высказывание бывшего руководителя Рижского учебного округа Прутченко: "Нам нет никакой пользы от анархиста, говорящего по-русски, но нам, напротив, может быть очень полезен латыш, сочувствующий русской государственности, причем он может остаться полным и настоящим латышом".
Позиция латышей в то время была единодушной. Не случайно в одной из латышских газет появилась такая характеристика ситуации: местное общество отражает натиск на народную школу. В прессе подчеркивалось, что обучение на неродном языке негативно отразится на качестве образования, приводилось мнение директора народных училищ Эстляндской губернии о том, что в Ревеле (Таллине – прим. Baltnews.lv) при преподавании на неродном языке высокая неуспеваемость.
Латышское просветительное общество, отвергая обвинения в непатриотичной позиции, отмечало, что выступает за обучение на родном языке исключительно из практических соображений, и указывало: все общепризнанные авторитеты в сфере педагогики требуют в первые годы обучать на "природном" языке учащихся.
Немедленно внедрить реформу не удалось: школы воспользовались тем, что попечитель Рижского учебного округа издал свой циркуляр в конце августа, когда учебники на родном языке были уже закуплены.
Протесты совпали по времени с проведением в Санкт-Петербурге 1-го Всероссийского съезда по народному образованию. На нем, естественно, обсуждалась и реформа, затеянная в Прибалтийском крае.
Для тех участников съезда, которые общались со своими коллегами на русском языке, реформа могла показаться выгодной. Но к чести российских интеллигентов-педагогов они выступили против решения властей своего государства – в защиту латышей и эстонцев.
Секция национальных школ съезда выразила категорическое несогласие с требованием попечителя Рижского учебного округа. Российские педагоги отметили, что преподавание на неродном языке в Прибалтике не оправдывается ни культурными, ни педагогическими потребностями. Так российские учителя солидаризировались с латышскими и эстонскими коллегами.
Заметим, что циркуляр попечителя Рижского учебного округа не только вызвал острое недовольство латышского гражданского общества, но и изменил соотношение политических сил в Лифляндии и Курляндии. До школьной реформы латышские и немецкие партии соперничали на выборах в самоуправления. После требования перевести обучение на русский, в латышской прессе развернулась дискуссия о том, не создать ли латышско-немецкий (по сути, антирусский) блок.
Трудно сказать, к чему бы привели споры о языке обучения в Лифляндии и Курляндии – летом следующего года началась мировая война, и все кардинально изменилось.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.