Если раньше авторы постов в социальных сетях извинялись за "многабукаф", то теперь пора уже извиняться за "многацыфар".
Статистикой оперируют как те, кто считает, что правительства правы, вводя жесткие меры против распространения Covid-19, так и те, кто утверждает, что эпидемия выдумана для каких-то там целей или без всякой цели. При этом обе стороны используют разные (даже не две, а больше) методики сбора и оценки статистических данных. Поэтому каждой кажется, что она абсолютно права, а оппонент – клинический идиот.
Коронавирус и бомба
Я (автор Владимир Линдерман – прим. Baltnews) тоже приведу немного статистики, но только для понимания проблемы.
В годы Второй мировой войны погибло примерно 70 млн человек. Из них от применения атомного оружия – около 350 тысяч (с учетом тех жителей Хиросимы и Нагасаки, которые умерли спустя несколько лет от последствий бомбардировки).
То есть всего лишь 0,5% жертв Второй мировой войны погибли от ядерного оружия. И человек, которому цифры заслоняют реальность, может сказать: что вы мне морочите голову с этими атомными бомбами?! От них погиб ничтожный процент людей, на уровне статистической погрешности. Сравните эти жалкие полпроцента с количеством тех, кто погиб от пуль, снарядов, мин, обычных авиабомб, от голода и холода, стал жертвами массовых казней!..
Формальная логика соблюдена. Но не учтен очевидный факт: там, где новое оружие было применено, оно продемонстрировало ужасающую, небывалую смертоносность. Пули и снаряды в сравнении с ним – детские игрушки.
Теперь о коронавирусе. Возможно, в целом по Италии смертность не возросла по сравнению с тем же периодом предыдущего года или, допустим, средним показателем смертности за последние пять лет. Но что нам дает эта "средняя температура по больнице"? Она не дает нам внятных представлений об опасности вируса. Надо смотреть, как он действует в зоне поражения.
Одна из таких зон – город и провинция Бергамо в Ломбардии (Северная Италия). Я нахожусь на прямом контакте с несколькими жителями Бергамо, включая, например, журналиста "Эхо Бергамо" Пьеро Вайлати. Местная статистика им хорошо известна. Так вот, смертность в Бергамо по сравнению с мартом прошлого года подскочила в четыре раза.
Предвижу возражения от самых дотошных: а вы уверены, что все эти люди умерли от коронавируса? Или часть из них, будучи инфицированы Сovid-19, умерли от чего-то другого? "От" коронавируса или "с" коронавирусом?
Отвечаю вопросом на вопрос: а так ли это важно сегодня? Возвращаясь к атомной бомбе – кто-то погиб от ударной волны, кто-то – от радиоактивного заражения. Задача специалистов – детально в этом разобраться. Так и с вирусом: ученые проводят и продолжат проводить необходимые исследования, чтобы исчерпывающе ответить на все вопросы.
Но перед правительствами, лидерами государств стоит иная задача: не дожидаясь окончательных ответов, максимально снизить риски. А сделать это можно только одним способом – радикально сократив число физических контактов между людьми. Что, собственно, и делается. В разных странах по-разному, со своей спецификой, но смысл один и тот же.
Спустя годы какие-то из ограничительных мер, возможно, будут признаны избыточными. Что даст повод коронаскептикам насладиться сознанием своей правоты: а вот я же говорил, что зря все это!.. Но мы живем здесь и сейчас.
Сравнения с эпидемиями прошлого некорректны
Еще один момент, о котором редко говорят, но я считаю, что он важен. Речь идет о нашем восприятии смерти. Точнее, преждевременной смерти.
Поставьте над собой мысленный эксперимент. Вы прочли в интернете сообщение о смерти известного, но не близкого вам человека: он вам не друг и не родственник, не кумир и не духовный учитель. В сообщении указан возраст покойного. И у вас в мозгу в таких случаях, как правило, возникает мимолетная реакция, одна из двух: либо "рано ушел", либо "дай бог каждому столько прожить".
Повторяю, вы мало знаете о покойном, о его хронических болезнях, вредных привычках и прочее. Просто быстрая, что называется, "на автомате" реакция на возраст.
Так вот, за несколько десятилетий эта планка резко подскочила. По моим наблюдениям, смерть человека моложе 75 лет современное массовое сознание воспринимает как преждевременную. Мозг выдает сигнал "рано ушел". И только умерев после 85, можно заслужить реакцию "дай бог каждому".
Но так было не всегда. Планка восприятия чужой смерти как преждевременной поднялась где-то на 7–8 лет только за годы моей жизни. А представьте, что происходило столетие назад, когда бушевала "испанка". Из воспоминаний современников очевидно, что люди, подхватившие вирус в 55–60 лет, если они не принадлежали к особо привилегированным, не воспринимались как кандидаты на выздоровление. За их жизнь не боролись.
Мы живем в другое время. С другими нормативами продолжительности жизни. Поэтому некорректно сравнивать смертность от "настоящих" эпидемий прошлого со смертностью от Сovid-19.
Условно говоря, ситуация, когда у врача есть один аппарат для искусственной вентиляции легких (ИВЛ), а больных, в нем нуждающихся, трое, и двое из них – пожилые, не была бы проблемой сто лет назад. Ни моральной, ни политической. А сегодня – это огромная проблема. Российский специалист, работающий в Бергамо, рассказал в интервью, что многие итальянские врачи, как он выразился, "эмоционально выгорают" оттого, что вынуждены ежедневно решать – кому даровать жизнь, а кого обречь на смерть.
Кстати, именно в Италии одна из самых высоких в мире продолжительность жизни. По этому показателю итальянцы пятые в мире и вторые (после Швейцарии) в Европе.
Подытожу. Общая статистика заболевших и умерших, а также сравнения с эпидемиями прошлого не должны заслонять реальность. Мы должны осознавать, в какую эпоху живем. Никогда раньше такого не было, чтобы огромные массы людей перемещались из страны в страну, с континента на континент. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Вирусы перемещаются вместе с людьми.
Кроме того, радикально изменились наши представления о продолжительности жизни. Все хотят жить долго, это стало общим социальным стандартом. Нигде в мире власть не может пренебречь жизнями пожилых людей. И поэтому вынуждена ограничить свободу и для всех остальных.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.