Их противоборство — Гирса и латышской Фемиды — ещё войдёт в историю отечественной юриспруденции и уж во всяком случае отразится на правоприменительной практике. Уже отразилось. Дело ещё не рассматривалось в суде, а Гирс уже одержал первую победу.
Началось с того, что 15 мая 2014 года, аккурат в 80-ю годовщину авторитарного государственного переворота Карлиса Ульманиса, Сейм Латвии поправил статью 74.1 Уголовного закона (УЗ) Латвийской Республики. С момента вступления в силу поправки 14 июня 2014 года (73-я годовщина июньской депортации) реальное тюремное заключение сроком до 5 лет грозит каждому, кто станет «публично прославлять, отрицать, оправдывать или грубо умалять совершенный геноцид, преступление против человечности, преступление против мира или военное преступление, в том числе геноцид, преступление против человечности, преступление против мира или военное преступление, совершенное СССР или нацистской Германией против Латвийской Республики и ее жителей».
Явка с безвинной
На этот акт исторической самодеятельности и откликнулся Илларион Гирс. 18 ноября 2014 года, в 94-ю годовщину санкционированного и германскими оккупационными властями провозглашения Латвийского государства, он опубликовал открытое письмо «Гражданским неповиновением по неонацлатышской догме».
Назвав поправки к статье 74.1 УЗ ЛР нацпропагандистскими, он выразил несогласие с «официальной неонацлатышской исторической догмой, что в Латвии при Советской власти имел место геноцид латышей».
«Я не согласен не только с тем, что эта ложь выдаётся за правду, но и с тем, что эта лживая пропагандистская догма насаждается в Латвии запугиванием людей уголовной ответственностью за возражения по совести против неё. Поэтому, пользуясь своим международным и конституционным правом на свободу совести, я публично отрицаю верность утверждений, что будто бы в Латвии когда-либо был геноцид латышей со стороны Советской власти, а также отрицаю я и верность утверждений будто бы вступление и пребывание Латвии в СССР было некой преступной оккупацией, и оправдывающе утверждаю, что вхождение Латвии в СССР было правомерным спасением большинства латвийского народа от пронацистской диктатуры латышского этнократа Карлиса Ульманиса.
Годы пребывания Латвии в составе СССР с позиции благополучия и процветания большинства были наилучшими для народа Латвии, в том числе и для латышей, пик развития культуры которых пришёлся именно на Советскую эпоху — да, я прославляю вхождение и пребывание Латвии в составе СССР, с позиции общих интересов большинства многонационального народа Латвии, оно того стоило», заявил Гирс.
И чтобы исключить саму вероятность уклонения латышской Фемиды от такого дерзкого вызова, Гирс написал «явку с безвинной» в Генеральную прокуратуру.
Зачем он это сделал? Бывают ситуации, когда единственная возможность обезвредить преступника, это спровоцировать его нападение. Как можно обезвредить правовую норму, покушающуюся на одно из фундаментальных прав человека — свободу слова (статья 9-я Европейской конвенции по защите прав и основных свобод человека закрепляет право на свободу выражения мнений)? Только приведя её в действие.
Статья 74.1 УЗ практически парализует возможность объективного исторического исследования и свободной научной дискуссии. Более того, любые апелляции к правам русскоязычного населения Латвии и правам человека вообще, все наиболее острые проблемы внешней политики Латвии упираются в догму о советской оккупации.
На ней, как на мифической черепахе, стоят три слона законов о гражданстве, языке и образовании, на коих, в свою очередь, зиждется храм латышской этнократии. Страх уголовного наказания за отрицание оккупацияцентричной догмы служит ей панцирем, в который та прячется от острых зубов сомнений и критики.
Гирс решил разбить этот панцирь, вернуть догме надлежащее ей место в ряду умозрительных построений, подлежащих научному анализу, дабы подорвать основанную на ней систему отношений и ценностей.
Он так и пишет: «…Эта теория является историческим подлогом для оправдания дискриминации русского населения Латвии, и я считаю своим моральным долгом всячески содействовать изобличению этого свинства латышской этнократии, противостоять ему, пусть даже и путём гражданского неповиновения несправедливому закону».
Удар был верно рассчитан. Генпрокуратура переслала «явку с безвинной» Гирса Полиции безопасности (ПБ). А там как раз о ту пору сменилось начальство, и новый шеф ПБ Нормунд Межвиетс проявил рвение по службе.
Процессуальные действия
27 ноября 2014 года Полиция безопасности начала против Иллариона Гирса уголовный процесс № 11840004114 по статье 74.1 УЗ в связи с «признаками преступного деяния — публичного прославления, отрицания, оправдания и грубого умаления осуществленных СССР геноцида, преступлений против человечности, преступлений против мира и военных преступлений против Латвийской Республики и её жителей».
Гирса вызвали на допрос и… произвели обыск по месту тогдашнего его жительства. Хотя какие артефакты могут еще понадобится для расследования «мыслепреступления», исчерпывающим доказательством коего служит само заявление Гирса и «явка с безвинной»?
По-видимому, полицейские в режиме «фишинг экспедишн» искали любые зацепки для пущего уголовного преследования. Нашли ржавый, подаренный поисковиками ружейный патрон времён Великой Отечественной войны, возбудились было на предмет «незаконного хранения боеприпасов», но, ознакомившись с результатами баллистической экспертизы, отменили эту квалификацию.
Полный конфуз вышел с прилипшим по дороге подозрением в надругательстве над флагом (в письме Гирс имел наглость повторить знаменитую осиповскую характеристику нацленточки) и с «публичным прославлением, отрицанием, оправданием и т. д.».
В деле Гирса имеются четыре экспертизы: баллистическая, лингвистическая, историческая и юридическая. Значит, баллистическая не выстрелила. Лингвист, доктор филологии Илзе Бремере (заключение от 31 марта 2015 года) не увидела в статье Гирса ничего, что можно было бы интерпретировать как надругательство над государственным флагом. Ей также не показалось, что Гирс прославляет «преступления СССР». А доктор истории Ирена Шнейдере и вовсе пошла на отрицание советского геноцида.
«Гирс в своей статье отрицает осуществленный СССР геноцид. […] Действительно, деятельность Латвийской исторической комиссии и исследования историков свидетельствуют, что только во время нацистской оккупации Латвии осуществлялся геноцид еврейского народа — холокост. Во время советского режима на территории Латвии не осуществлялся геноцид латышей», — написала Шнейдере в заключении от 12 марта 2015 года. В целом она также не согласилась с тем, что Гирс «прославлял, отрицал, оправдывал и т. д.» вменяемые СССР преступления против «Латвийской Республики и ее жителей».
Итак, Илларион Гирс хотел спровоцировать латвийские власти на применение свежеиспечённой статьи 74.1 УЗ. Он сознательно подставлял себя под удар, желая выявить проблему: преследование за свободу слова, за убеждения, за отличающуюся от официальной историческую память.
Он думал, что по нему разрядят всю эту обойму — прославление, отрицание, оправдание, грубое умаление. А оказалось, что обойма заряжена холостыми. Не было, оказывается, никакого коммунистического геноцида латышского народа, в честь которого из года в год сочиняют и исполняют кантаты, проводят богослужения и льют потоки речей.
Практика — критерий истины — показала, что статья 74.1 не работает, что это законодательный брак. 6 октября 2015 года следователь Полиции безопасности Р. Полякс прекратил уголовное преследование Гирса по трем статьям — 74.1, 93 и 233 ч. 2.
Вы думаете, может быть, что на этом дело Гирса развалилось? И думаете правильно, но не совсем. В правовом государстве оно, конечно бы, развалилось. В правовом государстве оно даже и не завелось бы. В правовом государстве к тому и повода бы не возникло. В Латвии был бы человек, а статья найдется. И статья нашлась.
«Это феерично!»
Когда следователь ПБ Р. Полякс убедился по результатам исторической и лингвистической экспертизы, что дело не выгорает, он 31 марта 2015 года ввёл дополнительную квалификацию — «возбуждение национальной вражды и розни», статья 78 часть вторая УЗ. Эта облачная норма уголовного права порою сгущается в тучи и разражается грозой над отдельными русскими активистами и мгновенно испаряется над массовыми проявлениями нетерпимости со стороны латышских националистов и экстремистов.
Правда, ни постановление о предъявлении обвинения (15 октября 2015 года), ни постановление о передаче дела в суд (29 декабря 2015 года), вопреки требованию Уголовно-процессуального закона ЛР, не содержали изложения обстоятельств, которые обуславливают юридическую квалификацию открытого письма Гирса как «разжигания и т. д.».
Лаконизм обоих юридических документов достоин занесения в анналы юриспруденции. Логика следствия и прокуратуры свелась к сентенции: Гирс опубликовал заметку с целью совершить преступление и тем самым совершил преступление, поскольку совершил преступление.
Природа этой лапидарности вскрылась, когда обвиняемый получил на руки материалы дела. В них отложились экспертные заключения уже знакомой нам Илзе Бремере, а также юриста PROVIDUS Илоны Кронберги. Вот из намёков и полунамёков этих двух учёных дам и было составлено дело.
«Словосочетание "латышская этнократия" означает, что именно латышам как этнической группе принадлежит доминирующее влияние, власть над другими этническими группами, в контексте всего выражения — именно над русской этнической группой. Принцип противопоставления или контраста часто используют, чтобы посеять национальную или этническую ненависть […] в заголовке заметки — "Гражданским неповиновением по неонацлатышской догме" — читается семантика борьбы […] автор использует словосочетание"свинство латышской этнократии"[…] таким образом, однозначно указывая, что действие латышской этнократии подло, грязно, неподобающее и т. д. […] выражая уничижительное отношение к латышам как национальности и социальной группе (представителям власти)», — это наиболее вразумительные фрагменты из того текста, что представила Бремере.
Теперь понятно, почему следователь и прокурор воздержались от обоснования обвинения. Чем его вообще можно обосновать, кроме желания примерно наказать общественного деятеля за его активную гражданскую и политическую позицию?
Послушать Бремере, так вообще любая критика правительства, состоящего исключительно из этнических латышей (например, по вопросу ликвидации школьного образования на русском языке), должна квалифицироваться как «выражение уничижительного отношения к латышам как национальности и социальной группе», а публиковать дозволяется исключительно объявления о продажной любви.
Аргументация Бремере звучит особенно пикантно на фоне планов ЛТВ-1 закупить для показа на общественном (!) телевидении фильм ВВС.
«Абаждите»
Что-то не понравилось в деле № 11840004114 судье Дидзису Актуманису, которому 6 января 2016 года оно пришло на рассмотрение. Уже 11 января тот принял решение «О направлении дела вышестоящему по должности прокурору для устранения недостатков». И с тех пор тишина.
Вот я и говорю. Этнократия хочет засудить Гирса за его критику этнократии. Две инстанции правоохранительной системы продемонстрировали это чётко и недвусмысленно. Но окончательное решение принимать суду, и тут Фемида призадумалась, притормозила.
Спору нет, преамбула к Конституции Латвии, принятая депутатами Сейма (теми же самыми, что сочинили поправки к статье 74.1 УЗ) 19 июня 2014 года, ставит во главу угла интересы латышской нации, как их понимает действующая латышская политическая элита. С момента принятия этой преамбулы все инструменты власти, включая следственные органы, прокуратуру и суд, должны быть подчинены реализации навязчивой национальной идеи.
Но что прикажете делать с основным текстом конституции? Под какой ковер замести презумпцию невиновности и прочие гарантируемые этим документом права человека? Противоречие получается: пойдёшь налево, преамбулу потеряешь; пойдёшь направо, одна только преамбула и останется.
Вот в какой угол загнал латышскую этнократию со всеми её атрибутами Илларион Гирс. Посмотрим, как она будет из угла выбираться.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен