До того, как заняться публицистикой на острые темы, Рута прославилась женским бестселлером «Небабье лето». Название говорит само для себя: бабье лето — это короткий обманчивый период возвращения прекрасного прошлого, который дарит нам природа. «Небабье» лето каждая женщина может сотворить для себя сама, ей просто надо не поддаваться старости.
Поэтому важно, что писательница хороша собой, остроумна и совсем не чурается самоиронии. Марина Цветаева писала «Я слишком сама любила смеяться, когда нельзя». Ванагайте — это тот же женский характер.
На вопрос о своей публицистической смелости она отвечает таким анекдотом: «Заходит в салун ковбой и видит, что там собрались все местные гангстеры. Внутренний голос говорит ему: «А ну-ка врежь по морде самому главному!» — и он, размахнувшись, наносит удар. И тогда внутренний голос испуганно восклицает: «Ой, что теперь будет…».
А еще одно выступление Ванагайте оказалось неудачным. Буквально накануне, 3 ноября, она опубликовала открытое письмо, где призналась, что ошиблась в негативной оценке знаменитого национального партизана Раманаускаса-Ванагаса, которого расстреляли в 1957 году. Историки не нашли подтверждения ни того, что Раманаускас замешан в Холокосте, ни того, что он еще до войны сотрудничал с НКВД, хотя и подписал некое согласие на это. Его просоветские показания в суде — отчаянная попытка спасти свою жизнь.
Тут очень важно понимать специфику журналистской работы. Журналист — поневоле дилетант, он не может соперничать с профессионалами, которые занимаются одной проблемой всю жизнь, потому что каждый день надо обращаться к разным темам. Поэтому фактические ошибки неизбежны у каждого журналиста, как ни старайся, чтобы их было по возможности меньше.
Но чем острее пишет журналист, чем более важные проблемы он затрагивает — тем сильнее его бьют за эти ошибки. Потому что таким образом мстят за ту правду, которую он сказал раньше. Поэтому жуткая вакханалия, которая разразилась в последнюю неделю в Литве вокруг Ванагайте: патриарх литовской политики Витаутас Ландсбергис предложил ей пойти в лес, помолиться и повеситься, издательство изъяло ее книги из продажи — в том числе и невинное «Небабье лето», — говорит только о том, что книга о Холокосте глубоко задела литовское общество.
А в Риге, где ей не плюют в лицо на улицах, в доброжелательном зале писательнице было уютно. И то, что она говорила, воспринималось с пониманием. В ее изложении Холокост — это трагедия, в которой одни граждане Литвы убивают других. И это трагедия не только убитых, но и убийц, которые не ведают, что творят. И еще больше — трагедия общества, забывшего заповедь «Не убий» по отношению к одной своей части.
Конечно, далеко не каждый мог отважиться рисковать жизнью и спасать евреев. Поэтому бессмысленна арифметика — каких людей было больше, тех, кто убивал, или тех, кто пытался уберечь. Важно, что к убийцам общество не предъявляло претензий, не заставляло их задуматься о чудовищности их действий.
Именно этим Ванагайте ненавистна своим многочисленным критикам, для которых собственный народ непогрешим. Она вдруг узнала, что ее близкие — дед, дядя, уважаемые посмертно люди в современной Литве, косвенно виновны в массовых убийствах, и это перевернуло ее жизнь, заставило изучать трагическую историю своей страны.
А средний литовец гонит прочь от себя эту правду, не хочет о ней слышать, ему уютно в мире, где преступления совершались против его соотечественников, но никак не ими. Философ Ханна Арендт назвала свою знаменитую книгу о процессе Эйхмана «Банальность зла». Исполнительный чиновник, старавшийся как можно лучше выполнять свои профессиональные обязанности, вдруг оказался организатором миллионов убийств. Ванагайте говорит о другом примере такой банальности — тут если не убийцей, то пособником убийств или равнодушным их созерцателем оказался ее народ. Это несчастье большего масштаба.
Но на самом деле проблема еще глубже. Если в Литве и в Восточной Европе в целом тема Холокоста табуирована, то на Западе она в тренде. Между тем уничтожение евреев — разумеется, крупнейшая по масштабу национальная трагедия Второй мировой войны, но отнюдь не единственная. И именно для Литвы характерны массовые злодеяния по отношению к другим народам. О которых говорить не принято повсеместно.
Поэтому я спросил у писательницы — жительницы Вильнюса, осознает ли она, что это — польский город, который перестал быть польским. Самые великие поляки в истории — Адам Мицкевич и Юзеф Пилсудский — сформировались именно в польском Вильно. А они для нее такие же свои, как убитые литовские евреи? Поляки в Вильнюсе еще остались, а вот немцев из Клайпеды выгнали поголовно. Томас Манн, который значительную часть жизни провел на даче на Куршской косе — он свой?
Похоже, что Ванагайте этот вопрос застал врасплох. «Да, конечно — размышляла вслух она. — Мы, литовцы, в Вильнюсе пришлые. Я не знаю никого из ровесников, кто бы в этом городе родился. Поэтому все виленцы предыдущих поколений для нас должны быть свои».
Но я не унимался: «А вам не говорили литовские поляки, что у них та же проблема, которой вы занимаетесь — допустимость насилия по отношению к людям других национальностей?». «Нет, таких вопросов не было. У нас поляков мало, и с ними нет серьезных проблем.».
И вот это грустно. Любой, кто хоть немного интересуется литовской политикой, знает, что проблема меньшинств в стране существует, что они недовольны ни системой образования, ни статусом родного языка. У Польши с Литвой постоянные конфликты из-за литовских поляков.
Рута Ванагайте сделала великое дело, заставила говорить об одной трагической ошибке своего народа. Надо надеяться, что найдутся и другие смелые люди, которые продолжат говорить правду, как бы горька эта правда ни была.
BaltNews.lv опубликовал интервью с Рутой Ванагайте — «Политики уверены, что я получила кучу денег от Путина или от евреев».
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен