«Похождения повесы» (в оригинале — «The Rake's Progress», или «Карьера мота») Стравинского — вещь для музыкальных гурманов, большая редкость в наших краях. Опера русского композитора на английское либретто Уинстона Одена и Честера Колмена впервые увидела латвийскую сцену. Чтобы иметь полный, безоговорочный успех этот выдержанный в духе неоклассицизма опус должен быть приготовлен, подан и сервирован с особым тщанием. Однако к нашему столу блюдо поступило далеко не в надлежащем виде и чего только не налипло на него по дороге.
Нет, к музыкальной части претензий нет. По-моему, музыкальный руководитель постановки, дирижёр Янис Лиепиньш и его коллега Каспар Адамсонс отлично поработали. Оркестр справляется (ну, может, духовые во вступлении могли бы быть поярче), оба состава солистов — второй и первый — хорошо подобраны, партии им по голосам, вокал уверенный и выразительный (ну, может, Анджелла Гоба в роли Бабы-Турчанки не выдерживает марки меццо-сопрано), и у хора тоже есть свои очень вкусные места.
Признаюсь, что увлечён оперой Стравинского. Скажу также, что при всех достоинствах первого состава (британец Питер Кирк в партии Тома Рейкуэлла, наши Инга Шлюбовска и Арманд Силиньш в партиях Энн Трулав и Ника Шэдоу соответственно) мне больше по душе второй — Михаил Чульпаев, Марлена Кейне и Рихард Мачановский. Эта троица, красиво поддержанная Романом Полисадовым (отец Энн) и Илоной Багеле (Баба-Турчанка), просто сводит меня с ума.
Сюжет «Похождений повесы» прост и затейлив одновременно. По существу, это опера-притча. Пара влюблённых с говорящими фамилиями: Энн (Трулав — «верная любовь») и Том (Рейкуэлл, от английского rake — повеса, мот, бездельник) мечтают пожениться, но у Тома нет ни профессии, ни занятия, ни средств. Работать он не хочет, а хочет денег (и после много ещё чего) на удачу. И удача к нему является в лице Ника (Шэдоу — «тень»). Ник — это дьявол-искуситель и вместе с тем двойник Тома, его собственная тень.
И как раз в рамке двойственности Тома-Ника дуэт Чульпаева и Мачановского просто великолепен. В них есть кураж — большая редкость на нашей оперной сцене. Почти одного роста, возраста, комплекции, очень пластичные, они смотрятся как близнецы-братья, как отражение друг друга, с постепенным переходом, перевоплощением одного в другого (и не только смотрятся, но и вокально очень подходят, дополняют друг друга, больше, чем Кирк и Силиньш). Я бы назвал это удачной и при том неплохо обыгранной находкой режиссёра Марго Залите. Для наглядности она вымазала с ног до головы золотой краской сначала одного из них, потом другого, да ещё нацепила Нику золотые зубы напоказ.
Но кто делает второй состав особенно примечательным (я бы даже сказал — неотразимым), так это Марлена Кейне. Юная и темпераментная, она словно создана для роли несчастной возлюбленной Тома Рейкуэлла. Я заметил её уже на концерте-открытии сезона, в котором Марлена с большим воодушевлением исполнила хитовую — стремительную и виртуозную — кабалетту Энн «Да, я иду к нему». Этим воодушевлением, окрашенным в самые разные чувства, Кейне согревает и одухотворяет весь спектакль: «Что это за голос? Что за сияние, лучи которого утешают безумца?».
Видеть и слушать Кейне одно удовольствие. К счастью, режиссёру не взбрело в голову экспериментировать с её внешностью, если не считать первой картины, часть которой она проводит в образе Жар-птицы (намёк и на Стравинского, и на иванушку-дурачка Тома, который упускает из рук самое ценное, что послала ему судьба). Хочется думать, что в ЛНО загорается новая звезда, и хочется верить, что думаю так не только я, но и дирекция.
Чем же ещё можно приманить в оперу нового, особенно молодого зрителя, как не красивыми и талантливыми солистами? «Человеку нужен человек», а молодёжи — молодёжь. Тем более странно, когда оперный театр добровольно идёт на возрастные ограничения (16+) в постановке, в которой главные партии исполняют молодые певцы, а сюжет учит не гоняться за химерами, не разменивать и не предавать любовь. И ради чего?! Стыдно сказать.
Может быть, Марго Залите напрашивается на скандал? Уже в «Риголетто» 2014 года она вышла из меры, устроив в покоях Герцога площадку для съёмок БДСМ-порно, бессмысленного и безобразного. Вся эта кожанно-клёпанная возня на сцене выглядела притянутой за гениталии к замыслу Верди, мешала Герцогу петь, зрителю внимать, оскорбляло публику.
Говорят, в Германии, где училась оперной режиссуре Залите, так поступают все. Так сказать, дипломная работа. Но тогда, в 2014 году, как оказалось, тему она не исчерпала. Засевшая где-то на подкорке идея-фикс получила развитие — тоже своего рода The Progress. Ведь одна из сцен «Похождений повесы» проходит в борделе. Есть повод пойти ещё дальше и в сторону порно-безвкусицы, и — что хуже всего — по линии звуковых дефектов.
По-видимому, Марго Залите принадлежит к той категории оперных режиссёров, что органически неспособны сосредоточиться на главном и (на беду публики) лишены музыкального слуха. К музыке Марго Залите мало чувствительна. Иначе она услышала бы, как непрерывно позвякивающие шторы из цепей в дверном проёме притона Спарафучиле разрушают усилия Верди потрясти и доставить удовольствие ценителям оперного искусства. Иначе она сообразила бы, что целлофановые костюмы для хора от YASHI, даже если закрыть глаза на их гротескную непристойность (некоторых, напротив, огорчило отсутствие подлинного разврата), и при самом целомудренном поведении будут варварски шелестеть от малейшего телодвижения, заглушая оркестр, очень сдержанный в «Похождениях повесы».
Однако Залите мало шороха целлофана. В сцене аукциона она раздаёт хору огромные флаеры-деньги и заставляет ими непрерывно трясти и шуршать. Тут хоть уши затыкай, вся картина, очень интересная по музыке, насмарку. И всё время на сцене или за сценой что-то повизгивает, посвистывает и позвякивает.
Счастливое исключение — сцена на кладбище в третьем действии, когда приходит час расплаты Тома с дьяволом. Ради этой картины, решённой просто и немногословно, в формах, достойных неоклассицизма, стоит досидеть до конца спектакля. Здесь ничто не мешает выяснению отношений Тома с его тенью, ничто не отвлекает от их драматичного противостояния. Здесь есть место мистическому ужасу, особенно в сцене поражения Ника Шэдоу и проклятия. Здесь музыка, вокал и актёрство сливаются воедино.
Следующие затем сцена в сумасшедшем доме (за вычетом некоторых частностей) и финал-моралите способны осчастливить меломана и любителя оперного театра. В остальном режиссёр буквально утопает в оффтопах, начиная уже с загримированного под Стравинского клавесиниста, вынесенного вместе с инструментом из оркестровой ямы в директорскую ложу. Из той же оперы эпиграф от «культового» Владимира Горохова, невесть откуда взявшаяся и потому никчемная мамаша Трулав, позлащённый «полумуж» Александр Радзевич в роли тени Ника Шэдоу и прочее, и прочее. Да-да, тень тени. Умно-с, не правда ли? Хотя даже дети знают: чёрт тени не имеет.
К разряду лишних сущностей я бы отнёс почти всё, что окружает главных героев. Увы, нагромождение и мельтешение ненужных деталей сбивает с толку, отвлекает от сути. Картинка распадается вместо того, чтобы складываться.
До обидного слабо решён образ Бабы-Турчанки. Вопреки либретто, её Марго Залите оснастила светлой, рыжевато-золотистой бородой. Догадываетесь, почему? Не поступи она так, Баба-Турчанка сошла бы за Кончиту Вурст — бородатую женщину, победительницу Евровидения-2014. Это же настоящее прозрение, чуть ли не пророчество Одена. Но не решилась Залите покуситься на святое. И солгала.
Малоудачной следует признать и выдумку с заменой машины, превращающей камни в хлеб, агрегатом по клонированию людей. Подлог бесцельный и очень громоздкий. Но, пожалуй, ещё глупее выглядит затея с тремя телевизорами и анимацией в виде «поющих» губ, на манер шефа из «Приключений капитана Врунгеля». Прятать от зрителя живого певца и подсовывать вместо него топорно сработанное аниме, где артикуляция не соответствует тексту и произношению, в произведении, для которого артикуляция, смею утверждать, есть альфа и омега авторского замысла, это настоящее извращение. Извращение, с которым надо бороться.
Боюсь даже прикинуть, сколько стоили все эти излишества, все эти обезличенные выверты. Вот чего точно не хватало, так это русских субтитров. Опера поётся по-английски и нужда в английских титрах отсутствует. Но загадочным образом на этот раз авторы спектакля подумали только о том, как отпугнуть зрителя, а не привлечь его. Постановщики, которые не мечтают о том, чтобы их детище, как можно дольше не покидало репертуара — это нонсенс.
Некоторые считают, что «Хроника извращения» — это спецпродукт на экспорт, по заграничным фестивалям возить, в Германию, например. Может быть, но для заграницы в этой постановке нет решительно ничего оригинального. Даже для самой Залите в ней нет ничего нового. По-моему, режиссёр у всех на глазах тасует те же карты, что в «Риголетто» четырёхлетней давности: та же, но другая порносцена, те же, но другие искусственные фаллосы, тот же подъёмник во втором действии и даже героиня в комбинации имеется.
Как сказал Ник Шэдоу, чем проще трюк, тем легче смухлевать. Он подсовывает Тому Рейкуэллу уже выбывшую из игры карту. Не прокатило! Не прокатит и у Марго Залите. Во всяком случае, не должно прокатить.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен