105 лет назад – 13 октября 1913 года – в Риге состоялось открытие памятника знаменитому российскому полководцу Михаилу Богдановичу Барклаю де Толли. Несмотря на дважды повторяющееся несчастливое число тринадцать (13 октября 1913 года), церемония была пышной: прошел военный парад, после открытия памятника мэр города фон Бульмеринг устроил банкет в кафе Верманского парка (реклама того времени гласила, что в данном кафе могло поместиться пять тысяч (!) человек).
Газета "Рижская мысль" писала в репортаже о церемонии открытия памятника, что "все улицы, прилегающие к бульварам, запружены праздничной, нарядной толпой". Думается, жителей Российской империи не удивлял тогда ни этот факт, ни то, что жители Прибалтийского края собрали на памятник 25 тысяч рублей – очень большие по тем временам деньги. Ведь речь шла о том, чтобы увековечить память великого человека!
Памятник был открыт в честь военачальника, который смог перейти пешком через море (в 1809 году войска Барклая де Толли прошли зимой по льду через пролив Кваркен в Балтийском море из Финляндии в Швецию), в 1812 году умело противостоять самому Наполеону Бонапарту, а в 1814 году победоносно вступить в Париж.
Вид толпы народа у памятника 13 октября 1913 года подталкивал к выводу: жители Прибалтийского края демонстрируют свой патриотизм.
На самом деле не все было так просто. В Риге того времени Михаил Богданович Барклай де Толли воспринимался не только как российский полководец, но и как представитель старинного рижского рода. Рода онемеченных шотландцев, который дал городу несколько градоначальников. Еще в XVIII веке рижане изобразили герб рода Барклаев де Толли в церкви святого Петра. Причем сделали это не в честь полководца, а как знак огромного уважения к рижскому бургомистру Вильгельму Барклаю де Толли – деду Михаила Богдановича.
Общий замысел Рижской думы, в которой в то время преобладали немцы, был таков: на Эспланаде, слева от Кафедрального собора поместить памятник онемеченному шотландцу Барклаю де Толли. Справа от собора, у бульвара Тотлебена (ныне – бульвар Калпака) предполагалось симметрично статуе Барклая де Толли установить памятник еще одному представителю немецкоязычного лингвистического меньшинства – инженер-генералу Эдуарду Тотлебену. Это рижане не успели осуществить: когда проект был готов, началась Первая мировая война, и стало не до установки памятников.
Таким образом, в одну линию выстроились бы памятники Барклаю, Тотлебену и установленная в 1910 году конная статуя Петра Великого. Причем царь оказывался бы в "немецком окружении": позади – памятники немецкоязычных полководцев, впереди – Старая Рига, где в то время немало домов принадлежало рижским немцам.
Еще в XIX веке, после разгрома Наполеона, великого полководца генерал-фельдмаршала Михаила Богдановича Барклая де Толли стали считать "своим" в ряде европейских стран.
Не случайно первый в мире памятник Барклаю был установлен отнюдь не в России – 200 лет назад, в 1818 году, его установили в Германии по инициативе прусского короля Фридриха Вильгельма III. В Глазго вспомнили: "Он же шотландец!". Англичане прислали Барклаю в подарок золотую шпагу с бриллиантами и заранее продемонстрировали несогласие с потенциальной попыткой шотландцев "приватизировать" Барклая де Толли: "Мы сделали его почетным гражданином Лондона!". Австрийцы наградили его орденом, которым ранее награждали только своих соотечественников. Они, как и немцы, могли с гордым видом задавать вопрос: "А вы знаете, каков его родной язык?". И только русским не надо было ничего доказывать: то, что Барклай де Толли – российский генерал-фельдмаршал, было и так очевидно.
И вот прошло почти сто лет, а Барклая де Толли по-прежнему считали своим представители разных народов. Более того, образно говоря, продолжилась борьба "по перетягиванию" Барклая на свою сторону. Не хочу сказать, что немецкоязычное большинство Рижской думы ставило памятник в противовес конной статуе Петра Великого. Это было скорее дополнением, но с многозначительным напоминанием о роли балтийских немцев в истории огромного государства.
Барклай де Толли и Эдуард Тотлебен невольно оказались своего рода знаменами в борьбе остзейских немцев как за свои законные права, так и за неправомерные привилегии. Причем позиция самих военачальников – патриотов Российской империи – в данном случае мало кого интересовала.
Ничто не вечно под Луной – прошло менее двух лет, и во время Первой мировой войны памятник Барклаю де Толли был снят с постамента и отправлен в эвакуацию. Где и пропал.
Человек суеверный мог бы посчитать, что на судьбе памятника отразились сразу две цифры тринадцать в день его открытия. Однако судьба бронзового Барклая де Толли оказалась счастливой. Уже в XXI веке на средства рижского мецената Евгения Гомберга была создана копия бронзовой статуи. В 2002 году она была установлена на старом месте. И получилось: нет сейчас в центре Риги ни памятника Тотлебену, ни памятника Петру, а вот установленный в "несчастливый" день памятник Барклаю де Толли остался.
Что существенно, жернова истории мелят медленно, но верно. Они давно уже отделили сиюминутные наслоения от исторических фактов. И сегодня памятник Барклаю де Толли воспринимается, в первую очередь, как памятник великому российскому полководцу. Своего рода продолжателю дела "птенцов гнезда Петрова". Человеку, о котором Пушкин писал так: "…чей высокий лик в грядущем поколенье поэта приведет в восторг и в умиленье!".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен