Ведь четверть века — пусть и значительная, но все же только часть человеческой жизни.
Поэтому стоит остановиться на особенностях человеческой психологии, которые выразились в этих ситуациях. Повторение одних и тех же ошибок особенно характерно, когда их совершают люди, во всем остальном так мало похожие друг на друга, как мы тогдашние и британцы нынешние.
Начнем с перечня совпадающих деталей. Во-первых, никто не знает, что будет дальше. В нашем случае за идеей распада стояли республиканские элиты, которые дурачили голову недалеким людям. Сегодня эту роль играют политики-популисты. Ни одни, ни другие не имеют никакого опыта государственного управления. Более того, они и не способны оценить проблемы, связанные с неизбежным разрывом экономических связей. Мы этот разрыв перенесли на своей шкуре.
Во-вторых, предметом особой ненависти в обоих случаях стал центральный аппарат, неповоротливые чиновники в Москве и Брюсселе. Эти чиновники в обоих случаях голосят о негативных последствиях — но кто будет слушать того, кого ненавидят!
Наш опыт показал, что потерявшие работу управленцы отнюдь не пропали, в отличие от многих из тех, кого они предупреждали о последствиях. Характерно, что в обоих случаях сепаратисты уповали на развитие двусторонних связей. Как выяснилось — наивно. Без координирующей роли центра все работает плохо.
В-третьих, к огромному удивлению борцов за свободу, процесс продолжается. У нас он до сих пор не завершен. Украинские патриоты возмущены наглостью крымских и донбасских сепаратистов, будучи свято уверены в собственном праве на независимость.
Здесь есть еще одна параллель: для сепаратистских районов именно наличие Союза было тем, что примиряло их с нелюбимой республиканской властью. Приднестровье, Крым, Донбасс, Карабах, Южная Осетия — это не борьба за независимость, а борьба за воссоединение. Наличие Центра, которому можно пожаловаться, очень важно, когда не доверяешь собственному руководству.
Шотландию в этом отношении уместно сравнить с Абхазией: здесь есть оба фактора — и желание независимости, и стремление остаться в Союзе. Понятно, что после распада СССР психологическую роль его играет Россия, а в случае Карабаха — даже маленькая Армения. Можно напомнить и о турках-киприотах, которые в середине прошлого десятилетия были готовы воссоединиться с соседями-греками ради пребывания в Евросоюзе.
В-четвертых, сепаратизм распространяется не только вглубь, но и вширь: антиевропейские тенденции после Брекзита стали куда сильнее во многих европейских странах, националисты воспряли духом. В СССР реакция тоже быстро стала цепной.
При этом аргументы, что сильная британская экономика, островное положение страны и определенные сохранившиеся элементы суверенитета делают ее выход из Союза менее болезненным, не существуют.
У нас происходило то же самое: при всем скептическом отношении к эстонской или латвийской независимости было совершенно очевидно, что эти страны худо-бедно выживут, а вот свободная Грузия, Таджикистан или Чечня — это просто немедленная война и нищета на многие десятилетия. Но прибалтийский пример оказался заразительным.
В-пятых, единственным четко осознаваемым мотивом для стремления к независимости являлась и является пещерная ксенофобия. Разница только в том, насколько готовы признаться в этой неприглядной черте своего характера участники борьбы. Причем направлена эта ненависть даже не к выходцам из третьего мира, а к самим европейцам. Беженцы из Сирии как раньше пробирались в Англию тайком через туннели, так и будут пробираться.
А вот восточноевропейцам, которые обслуживают гордых бритов, легальную дорогу могут перекрыть.
Разве мы не помним, как в свое время любой латышский колхозник был уверен, что имеет больше прав, чем окончивший московский вуз инженер с ВЭФа? «Понаехали тут всякие!» — лозунг не только прибалтийского, но и британского обывателя.
В шестых, причиной ухода объявляется принципиальное несовершенство конструкции и ошибки политиков Центра. Дескать, СССР был обречен по таким-то и таким-то историческим причинам, а Евросоюз — по таким-то, Горбачев делал не то, а Юнкер — не так… Все это и справедиво, и бессмысленно.
Алкоголик, спаливший хату по пьянке, тоже склонен говорить, что крыша была дырявая, а фундамент сгнил. И правильно: откуда у алкаша может быть хороший дом? Следовало его чинить, а не горевать на пепелище.
Я думаю, что на этом можно прекратить искать параллели. Разумеется, можно найти и тысячи отличий между СССР и Евросоюзом и их трудностями — политических, исторических, экономических. Общее между ними одно: огромное многонациональное пространство, на котором счастливым образом отсутствуют паразиты в пограничной и таможенной форме, по определению не способные создавать материальные ценности.
Зато имеются устоявшиеся человеческие и экономические связи, которые так легко сдуру разрушить. И огромное количество людей, живущих по принципу: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем.»
Таким пространством надо уметь дорожить. Вместо одного проблемного создать много государств разной степени проблемности, понагородив бессмысленных барьеров?.
Я в начале 90-х работал в Валге. Для многих горожан на долгие годы рутинная дорога на работу превратилась в игру в казаки-разбойники с пограничниками обоих дружественных государств. Кто-нибудь может сегодня объяснить смысл этого? И таких идиотских проблем насоздавали уйму.
Сегодня в нашей русскоязычной среде принято издеваться на заламывающими от отчаяния руки отечественными политиками. На самом же деле их позиция вполне объяснима: они изначально понимали сомнительную состоятельность своих государств. Решив перейти от разорившегося партнера к богатому, достигли предела мечтаний и боятся за с трудом достигнутое благополучие.
Куда больше я удивляюсь тем соотечественникам, которые поддержали четверть века назад независимость Латвии, очень быстро в ней разочаровались и теперь идеализируют покойный СССР. Уж казалось бы, им надо на своем печальном опыте предостеречь неразумных британцев — так нет, радуются проблемам нашей новой европейской Родины.
Конечно, старик Толстой был прав: все несчастные семьи несчастливы по-разному. Общего в них — сам факт несчастья. Уход Великобритании из ЕС — несомненное несчастье, которому радоваться грех. Если он действительно превратится в распад всего Евросоюза, то мы будем говорить о геополитической катастрофе. Пусть и менее трагической по последствиям, чем распад СССР, но все равно крайне неприятной.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен