Валери Триервейлер (Valérie Trierweiler) взял интервью у легенды мирового кинематографа для издания Paris Match.
Paris Match: Все знают или думают, что знают Алена Делона. Но соответствует ли ваш образ тому, кто вы есть на самом деле?
Ален Делон: Да, безусловно. Он соответствует и всегда соответствовал тому, кто я есть. Я никогда не пытался измениться, стать кем-то другим. Я в согласии с собой. Всегда был собой. Не пытался примерять на себя какую-то роль. Я никогда не притворяюсь и говорю то, что у меня на уме, даже если это может кому-то не понравиться.
Я и представить себе не мог, что у меня сложится такая судьба, что я стану тем, кем стал. Я вернулся с войны, кино пришло ко мне через женщин, но я уже был тем, кем остаюсь до сих пор. Кроме того, вам не кажется, что этот образ немного состарился?
- Как вам кажется, вы обязаны всем красоте, которой блистали всю вашу жизнь? В какой момент вы осознали, что у вас есть эта сила?
— Красота всегда была при мне. Все постоянно мне о ней говорили. Женщины и не только они. Когда мне предложили сняться в кино, я подумал: «Почему я?» В ответ же мне говорили об этой красоте. Ее упоминали постоянно. Еще мама в детстве. Люди на улицах останавливались, чтобы сказать: «Какой у вас красивый сын!» Но она терпеть не могла, когда меня трогали. Когда мы гуляли с ней в парке, она вешала на мою коляску табличку с надписью: «Смотрите, но не трогайте!» Потом на меня засматривались девушки. Но если бы я понял, что это сила, оружие, я бы не начал жизнь мясником.
В конечном итоге все было сделано не мной, а женщинами. Я с ранних лет был без ума от женщин, особенно тех, кто были на пять-десять лет старше меня. Когда я вернулся из армии, то стал жить в Пигаль. Некоторое время спустя несколько девушек зарабатывали мне на жизнь. Они были без ума от меня, потому что, как оказалось, я был красивым. Она дали мне возможность заняться кино. Если бы я не стал актером, то уже точно бы умер.
- Кино позволило взять реванш у жизни?
— Нет, потому что оно было судьбой. Как бы то ни было, я благодарен маме, потому что это она дала мне такую внешность, и все произошло благодаря ей. Я получил все благодаря красоте. Поэтому я говорю: «Спасибо, мама». Я очень похож на нее, она была великолепна. Я обязан ей, как минимум, этим.
- Какая женщина сыграла первую роль в вашей жизни?
— Первой в мою жизнь вошла Брижит Обер. Кроме того, она первой стала убеждать меня заняться кино. Она хотела увлечь меня за собой. Брижит говорила мне: «Будь собой, говори, как говоришь, двигайся, как двигаешься». По сути, я никогда не играл, а жил. И я сразу же понял, что влюблюсь в эту профессию. Затем меня взяла под крыло Эдвиж Фейер. Моя карьера пошла в гору, хотя я не ощущал, что хоть как-то к этому причастен.
- Вернемся к вашему детству. Депрож говорил: «Мне не повезло с тем, что у меня не было несчастного детства». Ваше непростое детство закалило вас?
— У меня определенно было несчастливое детство. Этот период был словно подготовкой к жизни. Как понять, что родители избавляются от вас, когда вам всего четыре года? Они развелись и начали строить новую жизнь, а я оказался в приемной семье, как сирота. Я никогда не видел родителей вместе. Отца с одной стороны, мать — с другой. Каждый на своем берегу, а я — словно островок между ними. Один. Разумеется, я не был одинок, потому что оказался в приемной семье с прекрасными людьми, которых очень любил и которым многим обязан.
Они были для меня любимыми людьми, научили меня уважению. Я очень рано испытал разрыв, отказ и одиночество. Я понял, что могу оставить все это позади, только убежав, и в 17 лет оказался на войне в Индокитае. Большинству тогда был 21 год, но мои родители подписали разрешение без колебаний, словно хотели избавиться от меня еще раз. За это я на них зол. Нельзя отправлять 17-летнего парня на войну… 17 лет… Мне было только 17!
- Вы виделись с ними в то время? Они приходили к вам?
— Мама иногда приходила. Отец — ни разу. У них была другая жизнь и другие дети. Я не был для них приоритетом. Мне было 4 года, но они отказались от меня. У меня есть только сводные браться и сестры. У нас остались тесные связи с Поль-Эдит, дочерью мамы. Мы иногда виделись со сводными братьями, но я не назвал бы это семьей.
- Вы когда-нибудь говорили с родителями о том, почему они бросили вас?
— Нет, никогда. Родители не делали мне подарков. Раз им было все известно, к чему было об этом говорить? Когда мама умерла, мне было почти 70 лет. У меня никогда не возникало желания ворошить прошлое. Зачем это нужно? Мне очень ее не хватало в молодые годы, куда больше, чем отца. Оба они стали ближе ко мне после того, как я стал знаменитым. Они гордились, что были родителями Алена Делона.
Внезапно они вспомнили, что у них есть сын. Мать стала назвать себя мадам Делон, хотя ее фамилия была Булонь. Она стала поклонницей, а не матерью. Отец же больше был рядом на закате жизни. У меня осталась фотография с ним со съемок «Месье Кляйн», на которой он смотрит на меня внимательнее, чем влюбленная женщина.
Ему не верилось, что он — мой отец. Тем не менее все это не может вернуть то, чего у меня не было в детстве, родительской любви. Есть пустота, которую невозможно заполнить. Даже когда я жил с женщиной и любил женщину, все равно ощущал одиночество. У меня всегда было это чувство. Корни этого постоянного одиночества, без сомнения, уходят в детство. Мне было всего четыре года, когда я понял, что тебя могут бросить те, кого ты любишь больше всех.
- Разве никто не заменил вам отца? Например, Рено Клеман?
— Наверное, в какой-то степени. Но он в первую очередь был моим учителем. Он всему меня научил, я всем ему обязан. Между нами были почти что семейные узы. Мы были близки до самого конца, до его смерти в 1996 году. Несмотря на близость, я всегда был с ним на «вы». Как и с Габеном, Мельвилем и всеми гигантами кино, к которым у меня было огромное уважение. Они были моими наставниками.
- Вашего отца не было рядом, практически совсем… А вы сами, каким стали отцом?
— Этот вопрос стоило бы задать моим детям. Не уверен, что был для них хорошим отцом и дедом. Был ли я на высоте? Не думаю. Что касается Анушки и Алена-Фабьена, то по возрасту я мог бы быть их дедом. Все сложно. Кроме того, для них я — не только отец, но и Ален Делон. Нести на себе такой груз непросто, тем более что они сами в этой профессии. Антони было особенно тяжело с этим жить. Ему многое пришлось вынести. Слава изолирует, отдаляет от остального мира. В том числе от собственных детей.
- Появление дочери изменило вас как отца?
— Как любой отец в любой семье, я был без ума от дочери подобно тому, как матери души не чают в сыновьях. Мне повезло, что у меня был просто королевский выбор. Это прекрасно. Дочь для отца — это просто замечательно! Что касается Алена-Фабьена, я не могу от него отмахнуться. Он так похож на меня, что сразу видно, что он — мой сын!
- Антони тоже на вас похож. Нет ли у вас ощущения, что вы что-то упустили?
— Да, безусловно, но моей вины здесь нет. Он настрадался в молодости. Он говорит, что его не любила мать, а воспитывала Мирей Дарк, и что его отец тем временем был безразличным и занятым. Кое-что я могу понять. Но не все. Да, ему непросто пришлось в его актерской карьере.
Он не смог найти свое место. У Анушки и Алена-Фабьена все сложилось иначе. Их разделяет целое поколение, и найти свое место им стало проще. Антони же оказалось очень трудно быть сыном Алена Делона. Ему пришлось забросить карьеру в кино и заняться другими вещами. И он злился на меня, как будто я в этом виноват. Но что есть, то есть. В этом деле трудно добиться успеха, кем бы ты ни был.
С полной версией интервью можно ознакомиться здесь.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен