О лжи поверхностной и глубинной. Вышла книга Лато Лапсы о президенте Латвии Эгилсе Левитсе

Книга Лато Лапсы "Самозванец"

Александр Гильман

Поразительное отсутствие интереса автора к тому, как живут соседи, – то ли это русские сейчас, то ли евреи полвека назад, приводит к неточным выводам: преувеличению мелочного хвастовства недалекого президента и непониманию вынужденной обстоятельствами того времени лжи.

Я (автор Александр Гильман – прим. Baltnews) с нетерпением ждал выхода книги известного журналиста Лато Лапсы про президента Латвии Эгилса Левитса. Дело в том, что одним из источников информации была моя статья 2015 года. Так получилось, что я много лет дружил с братом президента по отцу – талантливым геологом, но ужасным неудачником по жизни Михаилом Левитом, скончавшимся в Израиле в 2010 году.

Чудовищные различия между братьями, относившимися друг к другу с нескрываемым презрением, – интереснейшая психологическая драма. Лапса прочитал мой материал, связался со мной, я его вывел на нескольких людей, знавших семью с 50–60х годов прошлого века. Поэтому мне было очень интересно, что накопает Лато, – признанный авторитет в расследовательской журналистике.

Мне был вручен экземпляр книги, за что я искренне благодарен автору и его помощнице Кристине Бормане. Запоем за вечер прочитал написанную блестящим обличительным языком книгу "Самозванец" – и не могу скрыть разочарования.

Лапса обвиняет президента Латвии во лжи – тот действительно все время врет. Но из-за того, что ни один, ни другой не знают обстоятельств советской жизни, особенно еврейской ее части, в книге небольшие хвастливые преувеличения подняты до суровых обличений. В то же время суть даже не лжи, а глубочайшего предательства своих близких, которое совершил Эгилс Левитс, остается нераскрытой.

Лато Лапса.
BaltNews.lv
Лато Лапса.

Разбор полетов

В книге есть три главных составных части. Ложь Эгилса про его мать и ее репрессированных родственников, ложь про германское гражданство в период эмиграции и ложь про семью отца и обстоятельства отъезда.

Насчет матери можно понять только одно: ничего не понятно. Левитс рассказывает о своем прадеде – латвийском социал-демократе Янисе Баргсе. Тот был арестован накануне революции 1905 года, потом освобожден, эмигрировал в Германию, вызвал туда жену и троих детей. В 1926 году беременная дочь Баргса приехала в Латвию, родила его мать Ингеборгу, стала вести сельское хозяйство, была выслана в 1949 году, вернулась в 1958 – это первые детские воспоминания Эгилса.

Все правдоподобно – в 20-е годы в Германии был чудовищный экономический кризис, переехать в Латвию молодой латышке было вполне естественно. Но у Лапсы приведена выездная анкета семьи Левитов. А в ней сказано, что Янис Баргс и его супруга – родители Ингеборги.

Можем ли мы представить роженицу в возрасте 51 года (по другой версии – 54 лет)? При этом она бросает мужа, которому суждено умереть через два года, и десятилетнюю старшую дочь в Германии и отправляется в Латвию?

Как хотите, а я на этом месте прекращаю разбирать версию автора книги. Зачем-то Ингеборге надо было писать в анкете нечто странное – она же настаивала на воссоединении со старшей сестрой. Но всерьез рассматривать картину, противоречащую биологии человека, совершенно бессмысленно.

Теперь про гражданство. Лапса разыскал раннее интервью Левитса, который признает, что через какое-то время жизни в Германии получил ее гражданство. Зачем-то теперь он это отрицает – нелепое вранье. Но предположение Владимира Линдермана, которое подробно цитируется в книге, что Левитс некоторое время был гражданином Израиля, тоже не выдерживает критики.

Люди, которые стремились эмигрировать на Запад и которых готовы были принять страны Запада, прямо из Вены, куда прибывали эмигранты, – с Израилем у СССР прямого сообщения не было – отправлялись к месту назначения. А Левиты изначально собирались в Германию, они два раза безуспешно подавали заявления на выезд туда.

Не верю я и в то, что Эгилс Левитс тайно хранит германский паспорт. Никакого практического смысла в этом нет, когда обе страны находятся в Евросоюзе. И нет смысла подставляться, нарушая Конституцию Латвии, запрещающую президенту двойное гражданство.

Фотография Эгилса Левитса из Snīpis, Nr.18  от 09 июня 1973 года
Фотография Эгилса Левитса из Snīpis, Nr.18 от 09 июня 1973 года

Семейные тайны

Самое главное внимание в книге уделяется фигуре отца президента. Эгилс называет его советским диссидентом, убежденным антикоммунистом. По его версии, семью буквально выдворили из СССР.

Это, конечно, чепуха. Более того, Иона Левит – именно так правильно по-русски звучит это имя, хотя по документам он был Йонасом – какой-то период своей жизни был опорой советской власти в Латвии.

Тут надо обратиться к главному живому свидетелю – профессору Олегу Владимировичу Щипцову. Он и его супруга дружили с Левитами с конца 50-х, с того времени, как у первой жены Левита Сары Зеликовны снимала комнату юная невеста Щипцова. Смешно, что Лапса называет Щипцова крестным сыном Сары Левит – как будто евреи крестят близких.

Профессор Олег Щипцов
© Sputnik / Антон Нужный
Профессор Олег Щипцов

Пару месяцев назад племянник Сары у себя в Facebook опубликовал трогательные воспоминания о матери, младшей сестре Сары. Из них следует, что при Улманисе Сара втянула девушку в подпольную деятельность, за что ту выгнали из гимназии. А вот на старости лет советская власть отблагодарила Сару, присвоив ей звание персонального пенсионера республиканского значения.

Сара и Иона поженились задолго до войны. В левом подполье улманисовских времен было очень много еврейской молодежи. Особенно из бедных семей, в которых росли портниха Сара и вечный студент Иона. Невозможно представить, чтобы захваченная борьбой с антисемитским и недемократическим режимом девушка вышла бы замуж за человека не из своего круга. Я вырос среди таких людей – их сплоченность была настолько сильна, что мир вне этого они просто мало замечали.

И вот здесь очень важны свидетельства Щипцова о том, что Иона и Сара оставались близкими друзьями всю жизнь. Да, нередко бывает, что сорокалетний мужчина уходит от ровесницы жены к юной соседке. Но в данном случае чувство товарищества не исчезло с личной изменой.

Этого не понимают ни Левитс, ни Лапса. Для них человек либо патриот – то есть сторонник Улманиса, либо коммунист. На самом деле противоречия нет. Идейный коммунист Иона Левит охотно согласился стать уполномоченным советской власти в 1940 году аж на трех национализированных заводиках, до того принадлежавших соплеменникам. А на кого еще положиться советской власти, если большинство работающих – евреи, внеслужебное общение происходит на идише, а под рукой есть толковый инженер-еврей, бывший подпольщик?

Но та же логика привела Иону Левита к стремлению эмигрировать. Ему за 60, детей пятеро, вторая жена никогда не работала. Семья живет в одной комнате огромной коммуналки. Какие перспективы у детей в стране, где еврейская фамилия серьезно ограничивает жизненные перспективы?

Лато Лапса считает, что Левитс врет, рассказывая, что Левиты слушали западные радиостанции, – для Эгилса это свидетельство диссидентства. Дескать, в коммунальной квартире соседи бы донесли. Я тоже вырос в коммуналке – так мы не только слушали, но и обсуждали новости на общей кухне. Слушать "Би-Би-Си" для советских евреев было столь же естественно, как для современных русских Латвии смотреть новости российского телевидения. Латышам это странно...

Щипцов рассказывает, что у Ионы были деньги, он купил "Победу" еще в сороковые. Но ни решить квартирный вопрос, ни дать детям достойное будущее эти деньги помочь не могли. Поэтому он вышел на пенсию, и семья решила "сваливать", как тогда говорили.

Израиль их совершенно не интересовал – юные коммунисты-подпольщики еще до войны пикировались с ровесниками-сионистами, у многих неприязнь к Израилю осталась. А вот Германия, где Ингеборга жила некоторое время и куда звала родня, очень привлекала. Опять все естественно.

Фотография Эгилса Левитса из Brīvā Latvija: Apvienotā "Londonas Avīze" un "Latvija", 1992 год
Фотография Эгилса Левитса из Brīvā Latvija: Apvienotā "Londonas Avīze" un "Latvija", 1992 год

Дело не в родственниках. ФРГ принимала и евреев, пострадавших от нацизма, как Иона, и людей немецкой культуры, как оба супруга, свободно говоривших на немецком. На германские пособия вполне можно было поднять многодетную семью. Прагматичный житейский выбор, вполне оправдавшийся.

В книге долго описываются перипетии неудачных попыток – дважды подавали на выезд в Германию. Неопытные Левиты не понимали, что это совершенно безнадежно, латышей в Германию не выпустят, это создало бы прецедент.

Но вот с 1971 года внезапно стали отпускать сионистов в Израиль – сработало сильнейшее давление на СССР. В следующем году Левиты снова подали документы, уже правильно, в Израиль, и их сразу выпустили: никому не нужна семья пенсионера и домохозяйки.

В этом заявлении Лапса тоже усматривает ложь – вдруг появилась приглашающая, некая двоюродная сестра Ионы, а он до того утверждал, что вся родня погибла во время Холокоста. Ничего странного: религиозные еврейские семьи были большими, у Ионы было пять сестер. Значит двоюродных могло быть больше тридцати, всех не упомнишь.

Но и выдумать родственницу – не криминал. Поводом для эмиграции могло быть только воссоединение семей. Израиль охотно присылал липовые вызовы. Что за грех в такой лжи, если от тебя ее прямо требуют?

Даже версия Эгилса о том, что Иону вызвали в ОВИР и предложили уехать, имеет право на жизнь. Потому что у нас же было плановое хозяйство. Есть команда не пускать – не пускают. Но вот решили выпускать, приезжает Никсон, надо отчитаться – а поток заявлений иссяк. Кто у нас сидит в отказе? Левит, да он же еврей! А подать его сюда!

Упущенное

Скандальная книга Лато Лапсы – характерный пример журналистской неудачи, очень типичной для Латвии. Поразительное отсутствие интереса к тому, как живут соседи, – то ли это русские сейчас, то ли евреи полвека назад, приводит к неточным выводам: преувеличению мелочного хвастовства недалекого президента и непониманию вынужденной обстоятельствами того времени лжи.

В то же время главное вранье и предательство Эгилса осталось за пределами книги. Попав в Мюнстерскую латышскую гимназию, он очутился в латышской эмигрантской среде. Значительная часть ее старшего поколения запятнала себя сотрудничеством с гитлеровцами, а то и прямо была повинна в Холокосте.

И чтобы стать в этой среде своим, будущий президент страны порывает со своим еврейским прошлым.

Характерна его статья 1987 года, посвященная 80-летию выдающегося латышского историка Адольфа Шилде. В 1941 году Шилде был журналистом газеты "Тевия", в каждой статье призывая убивать евреев – в том числе и родных Эгилса. Интересно, с какими чувствами читал старик Адольф панегирик человека, появившегося на свет вопреки его усилиям уничтожить ненавистный народ.

То, что президент постоянно врет ради красного словца, ему можно было бы и простить – таковы все политики. Упрямые запреты журналистам ознакомиться с архивными документами его семьи свидетельствуют о мелочной упертости.

Главная ложь Левитса начинается, когда он выспренно говорит: "Мы, латыши...". Когда утверждает, что не имел еврейских родственников, игнорируя несчастного брата Мишку. Когда произносит лицемерную ежегодную речь 4 июля на руинах сожженной синагоги, не упоминая, что это могила и его близких. Самозванец по сути, он предал ту среду, в которой во многом сформировался.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.