Имма Янсоне: мера пресечения для Гапоненко стала актом наказания и устрашения

Адвокат Александра Гапоненко Имма Янсоне отвечает на вопросы журналистов
© Baltnews Алла Березовская

Александр Малнач

Дело Александра Гапоненко станет прецедентным для Латвии, считает Имма Янсоне, адвокат латвийского правозащитника. Политически мотивированных уголовных дел все больше, правоохранительные структуры действуют все жестче, при этом не исключено, что спецслужбы оказывают давление на латвийский суд, заявила Янсоне в интервью Baltnews.lv.

Корреспондент Baltnews.lv встретился с Иммой Янсоне, защитником преследуемого властями латвийского правозащитника Александра Гапоненко, 28 августа, сразу после их совместного визита в Генпрокуратуру, где им сообщили о новой мере пресечения вместо отмененного 23 августа по суду содержания под арестом. Почти целую неделю Александр Гапоненко был предоставлен самому себе, но обошлось.

– Сегодня вы побывали со своим подзащитным в прокуратуре. Наверное, появилась ясность и в отношении меры пресечения, которая заменит арест, и, может быть, относительно вменяемых Александру Гапоненко преступных деяний?

– Появилась ясность по мере пресечения. Их две: запрет без разрешения прокурора покидать страну и обязанность сообщать о смене места жительства. Но относительно обоснования уголовного преследования Гапоненко ясности не прибавилось. Нет ее пока.

Никто и не ожидал

– Когда рассматривался вопрос и принималось решение о содержании Гапоненко в тюрьме, выдвигался довод, что необходимо исключить возможность совершения им тех же "преступлений", за которые он подвергся аресту. Теперь уже такая возможность никого не пугает?

– Трудно сказать. В ходе судебного заседания прокурор ходатайствовал о продлении содержания под стражей еще на два месяца и даже обещал в случае продления ареста в течение двух месяцев закончить дело и передать его для рассмотрения в суд. Почему в этот раз суд решил иначе, что изменилось, я не знаю. Следственный судья была та же самая. Мне кажется, что в данном случае все прошло по-честному, без какого-либо закулисного давления прокуратуры на суд.

– Правильно ли я понял, что со стороны Полиции безопасности (ПБ) досудебное давление на суд оказывалось?

– Я не могу этого утверждать, но, судя по тому, что мера пресечения – содержание под стражей – была применена и Гапоненко четыре месяца и два дня отсидел в Рижской центральной тюрьме, можно предположить, что так и было. Ведь в принципе ничего не поменялось.

– Вот я и спрашиваю, Гапоненко держали в тюрьме под предлогом того, чтобы воспрепятствовать возможности повторения якобы преступных действий, из-за которых его арестовали. Теперь этого уже не боятся? К нему ведь не применена такая мера пресечения, как запрет на общественную деятельность?

– Нет, общественная деятельность не запрещена. И интернет использовать ему не запрещено.

– Значит ли это, что прокуратура дезавуировала аргументацию ПБ и суда?

– Нет, аргументация прокуратуры была аналогична той, с которой в суде выступал следователь, когда дело Гапоненко находилось в ведении Полиции безопасности. Прокурор говорил, что есть вероятность того, что на свободе Гапоненко продолжит совершать такие же "преступные деяния". Но суд решил иначе. Почему, я действительно не знаю. Я не надеялась на такое решение суда. Вернее, я надеялась на лучшее, но рассчитывала на худшее – что его будут держать в тюрьме еще два месяца. Может, что-то в консерватории поменялось, я не знаю.

– В консерватории или вне консерватории?

– Или вне консерватории.

– Латвия ведь так чувствительна к сигналам извне. Может, за это время успели Трамп с Путиным подружиться?

– Вряд ли. Подозреваю, что ни Трамп, ни Путин не знают про Гапоненко.

– Может, они и не знают про Гапоненко, но Латвия всегда бежит впереди паровоза и чутко присматривается к колебаниям линии геополитической партии.

– И колебания улавливаются, и вполне возможно, что какие-то указания есть. Не знаю.

– Уже по ходу заключения Гапоненко ему было предъявлено еще одно обвинение…

– Это не совсем обвинение. Он был признан подозреваемым еще по одной статье. Эта статья сохранилась и в решении прокурора начать уголовное преследование. Такова процедура. Теперь мы ожидаем предъявления обвинения и передачи дела в суд.

Статьи и годы

– Таким образом, у Гапоненко сейчас две статьи?

– Три. По одной из них – 81-й "прим" – Гапоненко – пилотный проект. Это новая статья, добавленная в Уголовный закон в 2016 году. Вторым номером, как я понимаю, по ней пойдет Илья Козырев. Ему тоже ее инкриминируют. Статья 81 "прим" звучит так: "Помощь иностранному государству в деятельности, направленной против Латвийской Республики. Это деятельность, целью которой является оказание помощи иностранному государству или иностранной организации действовать против государственной независимости Латвийской Республики, ее суверенитета, территориальной целостности, государственной власти, государственного устройства и государственной безопасности". Максимальное наказание – до 5 лет лишения свободы.

Следующая статья, из-за которой Гапоненко, собственно, и продержали четыре месяца в тюрьме, якобы опасаясь совершения им повторных преступных деяний, – это статья 78-я, часть вторая: "Возбуждение расовой и этнической ненависти". Максимальное наказание – также до 5 лет лишения свободы. Так как эта статья проходит через все его уголовные дела, а их у Гапоненко три.

– Мы к этому еще вернемся.

– А самая тяжкая статья, по ней предполагается наказание до 8 лет лишения свободы, это статья 80-я: "Деятельность, направленная против Латвийской Республики, то есть деятельность, направленная против государственной независимости, суверенитета, территориального единства, государственной власти или государственного устройства Латвийской Республики неконституционным путем".

– И никакой конкретики ни по одной из упомянутых статей нет?

– Для меня конкретика – это цитата, выдержка из сказанного или написанного Гапоненко. А там написано примерно так: "В Фейсбуке и других социальных сетях он размещал посты, комментарии и статьи о том, что американцы будут сгонять русских в концлагеря, будет геноцид русского населения". Мне этого мало. Это слишком абстрактно. Я хочу конкретики, чтобы разбирать фразу за фразой, слово за словом. И две другие статьи больше напоминают политическую декларацию: мы против всего плохого российского и русского, за все хорошее латвийское и латышское. Дескать, Гапоненко поддерживает политику России.

Помните, был такой ансамбль "Эолика"? В глубоко советские времена они гастролировали по РСФСР и на одном из концертов выдали фразу: "Мы есть латышские засланцы". Вот и Гапоненко – "засланец" – поддерживает политику России, распространяет ложные слухи о возрождении в Латвии нацизма, доктор Зло, короче говоря.

– Не является ли сам факт преследования Гапоненко доводом в пользу его правоты во всех его высказываниях алармистского толка?

– И даже не это. Посмотрите, как проводятся натовские учения на территории Латвии. Насколько мне известно, реально отрабатывались методы подавления народного недовольства на случай гипотетических массовых гражданских протестов. Гапоненко высказал свое мнение о том, чем это может закончиться. Это его мнение. Он также гипотетически считает возможным такое развитие событий.

– Не он один так считает.

– Не он один. И есть множество примеров того, как это случалось прежде. И что? Как это может разжигать расовую и этническую ненависть? Его высказывания направлены против каких-то профессиональных сообществ. Когда он говорит, что латышские журналисты недостаточно освещают жизнь русского меньшинства, он не про латышей вообще говорит, а про определенное профессиональное сообщество – латышских журналистов. Или если он говорит про американский контингент НАТО, он же не обо всем американском народе высказывается, а опять же о конкретном профессиональном сообществе – военном. Здесь, на мой взгляд, не может быть разжигания ни расовой, ни этнической ненависти.

– Экспертиза не проводилась?

– С материалами дела мы ознакомимся только тогда, когда дело будет передано в суд.

– Прокурор никаких вопросов не задавал? Не пытался допрашивать Гапоненко?

– Нет, допроса не было.

– А эпизод с визитом начальника ПБ Нормунда Межвиетса в тюрьму к Гапоненко и предложением признать себя виновным в обмен на смягчение меры пресечения?

– Об этом я знаю только со слов Гапоненко. Меня там не было.

– Вы не доверяете своему подзащитному?

– У меня нет повода не доверять ему, но, поскольку я при этой встрече не присутствовала, утверждать ничего не могу.

Пытки и моральная деградация

– А его утверждения о применении к нему пыток в тюрьме?

– Это оговорка. Как пытку Гапоненко воспринял многочасовое пребывание в наручниках при задержании 20 апреля. 11 часов ему не давали ни пищи, ни воды. Вот это он считает пыткой. В тюрьме никаких пыток не было.

– Гапоненко говорил также о моральных пытках. Его держали в камере с другими заключенными-уголовниками, где чуть ли не круглосуточно работало несколько телевизоров.

– Тюрьма – не санаторий. Это понятно. И что значит "с уголовниками"? И Гапоненко у нас в данный момент "уголовник", поскольку является участником уголовного процесса. Тут высокомерие неуместно. Мой подзащитный мне рассказывал, что у него были вполне приемлемые, нормальные отношения с сокамерниками.

– Однако было заметно, как пошатнулось здоровье Гапоненко.

– Он похудел на 11 килограммов и, конечно, чувствует себя не очень хорошо. Главная его задача сейчас – немного подлечиться, здоровье поправить, отдохнуть. Все же тюрьма – тяжелое испытание для пожилого человека.

– Заключение его не сломило?

– Нет, но он опасался физической и моральной деградации в тюрьме, о чем и заявил судье в ходе заседания суда по мере пресечения 23 августа.

– Довольно активные протесты русской общественности Латвии как-то могли повлиять на поведение латвийской Фемиды?

– Эти акции очень морально поддерживали Гапоненко. Думаю, на поведение латвийской Фемиды они не повлияли, но то, что для него они были очень важны, это однозначно.

Мера пресечения превращается…

– А тот иск в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ), что вы подготовили вместе с Илларионом Гирсом, мог как-то повлиять на решение суда?

– Не думаю. И потом, он так нескоро будет рассмотрен. Фамилия-то у нас Гапоненко, а не Навальный.

– Последнее решение суда по мере пресечения не перечеркивает иск в ЕСПЧ?

– Нет. Что случилось, то уже случилось. Права моего подзащитного были грубо нарушены. Иск остается в силе. У Гапоненко будет потом возможность просить материальную компенсацию. Пока известно, что иск принят к рассмотрению.

– Насколько известно, в иске говорится о наказании без суда. Вы поддерживаете этот тезис?

– В этом же все и дело! Мера пресечения незаконно была превращена в инструмент наказания.

– Вы полагаете, что в судебном разбирательстве дело Гапоненко развалится?

– Пока из того, что мне удалось прочесть, а я, возможно, не всего Гапоненко прочла, это абсолютно невинно по сравнению с заявлениями о "генетической ошибке" и "русской вше" и с предложением устроить концлагеря для неграждан и россиян, в чем ПБ не усматривает состава преступления, как в высказываниях Гапоненко. Да, они у него алармистские, но он общественно-политический деятель и критикует власть.

– Но у всякой критики есть пределы.

– Для общественно-политического деятеля они гораздо шире. По данному вопросу существует юдикатура ЕСПЧ. Гапоненко не первый, кому пытаются таким образом заткнуть рот. Между тем власть должна терпеть даже такие высказывания, которые шокируют.

– Почему же наша власть их не терпит?

– Может быть, потому, что в отношении Латвии таких решений ЕСПЧ еще не было.

Первое, второе, третье и…

– Но это дело не единственное у Гапоненко?

– Нет, это дело номер два. Первое дело уже рассматривается в суде. Очередное, третье заседание суда по первому делу состоится 21 сентября. Будут допрашивать экспертов, которые являются свидетелями обвинения. Гапоненко вменяется ст. 78-я, часть вторая: "Разжигание расовой и этнической ненависти". И еще вопрос, не преследуют ли его дважды за одни и те же высказывания, надо выяснить, не пересекаются ли они?

– Каковы перспективы первого дела?

– На мой взгляд, никакие высказывания Гапоненко не содержат состава преступления. Приходите послушать экспертов. Будет интересно.

– А что с третьим делом?

– Третье касается русских школ и Вселатвийского родительского собрания, которое проходило в марте этого года. Там он лицо, против которого начат уголовный процесс, и лицо не единственное. Там и Жданок, и Линдерман, и Козырев – достойная компания.

– Это считается "преступлением", совершенным в группе, или каждый проходит индивидуально?

– Пока мы не знаем. Похоже, что каждый индивидуально и, как я понимаю, по разным статьям, хотя у кого-то, как у Гапоненко и Козырева, статьи пересекаются.

– Как вышло, что вы из адвоката по гражданским делам стали адвокатом политических?

– Все началось с "черного Ленина" – Бенеса Айо. Это мой первый и самый любимый политический клиент. Мне позвонил Гирс и попросил пойти, сказав, что некому пойти. Я стала защищать Бенеса и как-то втянулась. А потом Владимир Линдерман попросил взяться за дело Алесандра Куркина и Андрея Попко. Мне уже стало интересно работать с такими делами.

Суд – это надежда

– Латвийская Фемида настроена рассматривать политические дела предвзято или в соответствии с нормами закона и юридической практики?

– При рассмотрении дел, по сути, я с предвзятостью не сталкивалась. Порой даже хочется, чтобы дело быстрее дошло до суда, поскольку, как мне кажется, суд принимает решение по большей части вполне независимо.

– Лично у меня возникает ощущение, что режим постепенно сжимает руки на шее русского общественного движения. Лидеров этого движения треплют в основном до суда, но с каждым разом все сильнее и сильнее.

– Поживем – увидим. Что касается суда, я этого не вижу. Пока еще суд – это надежда на справедливое решение. Но кольцо сжимается. Это однозначно. Количество политически мотивированных дел резко возросло. И все чаще практикуются "жесткие" задержания и такая мера пресечения, как содержание под стражей. Тем самым мера пресечения превратилась в акт наказания и устрашения.

Ссылки по теме