Двести лет прожили вместе русский и грузинский народы. Но, как и в любой семье, отношения между ее членами не всегда бывают полностью гармоничными. В отношениях между нациями и простыми людьми очень часто сливаются воедино центробежные и центростремительные силы, создавая сложный, зачастую противоречивый, политический ландшафт.

До распада Советского Союза обязательно говорили о дружбе, которая соединяла эти народы, об общей религии, об общих культурных ценностях, об успешной интеграции грузин в российский имперский социум хоть царского, хоть советского периодов.

После распада Советского Союза стали говорить о колониальной политике и гнете, о жестоких притеснениях, о борьбе грузинского народа за свою свободу и независимость против "русских захватчиков", приводить примеры народных восстаний и "сталинских репрессий".

Причем никем не упоминается, что в то же самое время восстания бывали и в русских деревнях, а сталинские репрессии обрушивались на все народы, среди которых русский пострадал больше остальных. И как быть с тем фактом, что огромное количество грузин служило в русской армии и в регулярных войсках, и во всех многочисленных русско-турецких и русско-иранских войнах доблестно сражалось, получало высокие боевые награды и высокие чины, вплоть до генеральских. Не очень-то это похоже на отношения между "оккупантами" и их жертвами.

Обновление отношений с Россией: что демонстрирует Грузия

Многие империи пытались создать моноэтническое общество. Особо отличившийся варвар и при этом достаточно романизированный в качестве награды мог стать гражданином Рима. В Турции могла существовать только одна нация – титульная, а для остальных лучшим средством убеждения был ятаган.

Российская империя обладала одним удивительным качеством: процесс ассимиляции очень редко приводил к утрате национальной идентификации, и при этом возникало какое-то удивительное мультикультурное сообщество.

Лучшим подтверждением этому могут служить судьбы двух великих поэтов, ярко засиявших на небосклоне поэзии XX века.

Маяковский, родившийся в Грузии, и Булат Окуджава, родившийся в Москве

Будучи русским, Владимир Маяковский всегда считал Грузию своей родиной, потому что выражение "вторая родина", на мой взгляд (автор Александр Левин – прим. Baltnews), лишено смысла. Родина не может быть первой или второй, она бывает одна – единственная, хотя может включать в себя самые разные страны.

Вот и Маяковский никогда не скрывал своей сыновьей любви к краю, где он родился. Сын всегда в неоплатном долгу перед матерью, и Маяковский всегда был в долгу не столько перед парижской лампионией, сколько перед небесами Багдати.

А Булат Окуджава, будучи грузином, был замечательным русскоязычным поэтом, бардом, сценаристом, прозаиком. Что такое вышеупомянутые сталинские репрессии, он знал не понаслышке. Его отец – Шалва Окуджава – был расстрелян, а мать – Ашхен Налбандян – долгие годы провела в лагерях, где чудом выжила.

Мы можем только догадываться, как встретил бы войну Маяковский, какой клокочущий вулкан ярости и ненависти обрушил бы он на фашистскую гадину, задолго до начала Великой Отечественной написав "Мы фашистов не боимся, пойдем на штыки".

А юный Булат отправился на фронт, где штык приравнял к перу. Даже тяжелое ранение не помешало ему до конца выполнить свой долг. Ему нельзя было погибнуть на поле битвы, потому что миллионам людей еще предстояло услышать его песни в авторском исполнении под тихий перезвон гитары, а потом петь их и на веселых студенческих пирушках, и у лесного костра, и на поэтических вечерах.

Говоря о своей родословной от русских и украинских казаков, Владимир Маяковский четко обобщал, что он по рождению – грузин. Именно это и давало ему право "покрыть всесоюзных совмещан". Уже одно только использование этого слова, понятного любому жителю Грузии и требующее комментариев для всех остальных читателей, делает Маяковского истинным коренным жителем Грузии. В свое время ему приклеили ярлык великого пролетарского поэта в то время, когда он был просто великим поэтом.

И сегодня его могут упрекать за строчки, где он считает себя грузином не старенькой нации, а равноправным членом федерации советских народов. Поэта за это нельзя упрекать.

Он искренне любил и людей, и все человечество в целом. И был увлечен мечтой о прекрасном будущем для всех. А когда он понял, что ошибался, то и поступил так же честно и решительно, как и жил, поставив в конце своих замечательных строчек свинцовую точку.

А грузин Окуджава Арбат считал своим отечеством и посвятил этому легендарному уголку Москвы самые лиричные строчки. Но, будучи сыном Арбата, он ни на одно мгновенье не переставал быть сыном Грузии, и его "Грузинская песня" стала своеобразным гимном советской интеллигенции, советских интеллектуалов.

Это и понятно, потому что Булат сумел через грузинское мировосприятие воплотить в стихах и музыке все высшие общечеловеческие ценности.

Сын репрессированных родителей, участник Великой Отечественной, одна из самых ярких звезд знаменитой оттепели, он, как и его старший товарищ по цеху поэтов, тоже страстно желал лучшей судьбы для своего многонационального народа.

Но и он испытал огромное разочарование, когда увидел, что события стали развиваться не так, как было нужно. Он не стал ставить свинцовую точку, как это сделал его великий предшественник, у него просто остановилось сердце, остановилось вдалеке и от любимой Грузии, и от родного Арбата.

И в конце о грустном

Долгие годы местечко, в котором родился Маяковский, носило его имя. Теперь ему вернули историческое название, несмотря на то, что у очень многих в Грузии это мероприятие вызвало чувство протеста. Городок Багдади от этого переименования потерял больше, чем его сын.

И среди многочисленных памятников, улиц и площадей в Грузии не нашлось ни одной, посвященных памяти Булата Окуджавы.

Но эти люди и не нуждаются в рукотворных памятниках, потому что к их нерукотворному памятнику уж точно никогда не зарастет народная тропа. Эти сердца, настроенные на любовь, всегда будут соединять два родных народа, как бы ни старались политики этому мешать.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.