В наши дни многие историки, говоря о событиях 1939–1940 годов, пожалуй, уделяют интерпретации и оценкам почти столько же места, сколько фактам. В этой статье автор (Александр Гурин – прим. Baltnews) собирается отойти от такой "традиции" и обращать внимание, прежде всего, на факты и события. Причем в основном на один аспект: поведение политической элиты Латвийской Республики осенью 1939 года.

Итак, 30 сентября 1939 года председатель Совнаркома и нарком по иностранным делам СССР Вячеслав Молотов вызвал к себе чрезвычайного и полномочного посла Латвии Фрициса Коциньша и выразил надежду, что Латвия подпишет с СССР договор о сотрудничестве и создании на территории ЛР советских военных баз. Молотов предложил властям Латвии прислать в Москву представителя, который был бы полномочен подписать такой документ.

Правительству Латвии необходимо было срочно решать, соглашаться на подписание такого пакта или же не соглашаться, посылать в Москву своего представителя или не посылать. Если бы в Латвии не был разогнан Сейм, то решающее слово было бы за парламентом.

Однако Сейм диктатор Карлис Улманис распустил еще в 1934 году. Поэтому решение мог принять только возглавляемый Улманисом Кабинет министров. Он его и принял – отправить в Москву латвийскую делегацию во главе с министром иностранных дел Вилхелмсом Мунтерсом.

Споров и возражений не было. А ведь, как считал позднее известный латышский эмигрантский историк Эдгарс Андерсонс, вполне могли быть.

Версия, изложенная им в академическом труде "История Латвии 1920–1940", такова: несколько министров, прежде всего, министр финансов Алфредс Валдманис, не поддерживали идею послать Мунтерса в Москву.

Президент и премьер-министр в одном лице Карлис Улманис поступил очень просто. Со ссылкой на свидетельство самого Алфредса Валдманиса историк Эдгарс Андерсонс написал: при поддержке ректора Латвийского университета Мартиньша Приманиса министра финансов удалось "выманить" в конце недели на охоту, и в воскресенье, 1 октября, он уехал из Риги.

Тем временем Карлис Улманис созвал 1 октября в 18.10 внеочередное заседание правительства и проинформировал министров о необходимости срочно направить делегацию в Москву для переговоров с советскими лидерами. Кабинет министров единогласно решил: надо направить в Москву правительственную делегацию под руководством Мунтерса.

Ночью Валдманис вернулся в столицу Латвии и начал расспрашивать о ситуации военного министра, генерала Яниса Балодиса. Как пишет историк Эдгарс Андерсонс, Балодис пытался успокоить своего коллегу: мол, нынешние руководители Кремля не такие, как большевики времен Гражданской войны. "Это другие русские", – уверял генерал.

Тем временем Карлис Улманис в частных разговорах, к примеру, в беседе с влиятельным в прошлом политиком Адолфсом Кливе доказывал, что подобный пакт необходимо заключить.

Латвийские дипломаты в Москве

2 октября 1939 года латвийская делегация во главе с Вилхелмсом Мунтерсом прибыла в Москву. Иосиф Сталин не собирался менять своих привычек из-за приезда главы латвийского МИДа. Любитель работать до глубокой ночи и поздно вставать принял латвийского министра иностранных дел почти что ночью – в половине десятого вечера.

Беседа Сталина и Молотова с Мунтерсом продолжалась до полуночи. Поначалу Мунтерс услышал очень жесткие слова: "То, что было решено в 1920 году, не может оставаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том положении, в каком больше оставаться нельзя. Поэтому хотим гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту".

В ходе переговоров быстро выяснилось: речь идет о том, что Советский Союз хочет иметь военно-морские базы в Лиепае и Вентспилсе, несколько военных аэродромов, в целях охраны Ирбенского пролива создать на побережье базу береговой артиллерии... Всего же речь шла о том, чтобы разместить в Латвии 50 тысяч советских военнослужащих.

Тут-то и начался спор. Мунтерс дал понять: 50 тысяч – это слишком много. И упорно стоял на своем. Споры продолжились и на следующий день.

И, наконец, Сталин пошел на уступки. По договору определялось право СССР до окончания войны в Европе держать на аэродромах и базах в Латвийской Республике гарнизоны численностью до 25 000 человек. То есть министр иностранных дел Латвии добился того, что численность военнослужащих снижалась вдвое.

Кстати, в разговоре с Мунтерсом Сталин заметил, что вскоре СССР передаст литовцам город Вильнюс, куда советская армия вошла, вступив 17 сентября 1939 года на территорию владевшей Вильнюсом Польши. И действительно, вскоре древняя литовская столица навсегда вернулась в состав Литвы. История, конечно же, не знает сослагательного наклонения. Но так и напрашивается вопрос: где сегодня находилась бы столица Литвы, если бы не было заключенного 23 августа 1939 года пакта Молотова-Риббентропа – в Вильнюсе или в Каунасе?

По свидетельству Мунтерса, Сталин в конце переговоров позволил себе легкомысленно-фривольную фразу: "А вы наших моряков станете пускать к девицам или нет? В выходные дни? Они ведут себя хорошо".

Конечно, это была шутка. Ведь, когда военные базы появились, советские военнослужащие получили инструкцию: как можно меньше контактов с местным населением. Нарком обороны Климент Ворошилов отдал такой приказ: военным запрещалось рассказывать местному населению о положении в СССР, проводить совместные собрания. Уточним, запрещалось под угрозой строжайшего наказания. И легко представить себе, какой дискомфорт испытывал советский офицер, если русскоязычному латвийцу вздумалось из лучших побуждений пригласить его к себе на обед!

5-го октября 1939 года Пакт о взаимопомощи между СССР и Латвийской Республикой был подписан председателем Совнаркома и главой наркомата иностранных дел Вячеславом Молотовым и министром иностранных дел ЛР Вилхелмсом Мунтерсом.

В этом документе, кстати, констатировалось, что мирный договор 1920 года между Латвией и Россией "по-прежнему является прочной основой их внешних отношений и обязательств", что договор "не затрагивает суверенных прав договаривающихся сторон".

Уже 7 октября правительство Латвии рассмотрело вопрос о ратификации подписанного в Москве пакта. А 10 октября официально его ратифицировало.

Жертвы балтийского "единства": о чем говорят архивы Латвии

Что писали СМИ

Интересный материал для анализа – латвийская пресса того времени. Она выделяла два события. Первое – пакт с СССР. Второе – посещение президентом страны Улманисом выставки винограда, выращенного в Латвии. И не берусь определить, чему уделялось больше внимания в прессе.

Что же касается пакта, то в латвийской прессе появился пересказ статьи из советской газеты "Известия", где говорилось, что различие государственных систем двух стран не является препятствием для плодотворного сотрудничества.

Вскоре известный латышский писатель и публицист Александрс Гринс написал статью в газете Brīvā Zeme. Ее пересказ появился в рижской русской газете "Сегодня", где отмечалась такая мысль: благодаря пакту, русскому народу дан свободный и безопасный выход к Балтийскому морю, а народам Балтии – независимость и полное право жить на своей земле так, как они пожелают.

И, наконец, 12 октября с транслировавшейся по радио речью, разъясняющей народу суть пакта, выступил сам Карлис Улманис.

В частности, он сказал: "Этот пакт с великим соседом, заключенный в духе доверия и доброй воли с обеих сторон, несет нам безопасность, как и отдаление угрозы войны или даже ее предотвращение. Более того, он приумножает и безопасность Советского Союза, и то же самое относится и к нашим соседям <...> Эстонии и Литве. К тому же добрую и истинную волю Советского Союза доказывает готовность Советского Союза вернуть Вильнюс Литве. Кроме того, в официальном сообщении, представленном одновременно с договором, подчеркивается, что различие государственных систем Советского Союза и Латвии не было и не является препятствием для плодотворного сотрудничества обоих государств".

Президент Латвии счел необходимым разъяснить: "Наше государство самостоятельное и независимое, свободное во внутренней и внешней политике, и таким оно и останется. <…> В пакте ясно сказано, что его введение ни в коем случае не должно ущемлять суверенных прав, хозяйственной и социальной систем и военных действий обеих заключивших договор стран. <...> Никто извне нам новый строй не навязывает...".

Сегодня общеизвестно, как именно развивались дальнейшие события. Однако в то время авторитарный диктатор Карлис Улманис олицетворял собой государство, и, думается, именно поэтому многие верили его словам...

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.