Директор Центра военно-политических исследований (ЦВПИ) МГИМО Алексей Подберезкин в интервью Baltnews рассказал, с какой целью в российской Арктике проходят военные учения и восстанавливается военная инфраструктура.

– Г-н Подберезкин, зачем Россия уделяет такое внимание развитию военной инфраструктуры в Арктике?

– Я бы уточнил – не развитию, а восстановлению. Дело в том, что в девяностые и в нулевые годы инфраструктура в Арктике была разрушена. Например, не существовало единого северного радиолокационного поля. Это гораздо важнее, чем все остальные элементы инфраструктуры, потому что именно через Северный полюс в сторону России могут направиться баллистические ракеты или вестись полеты стратегической или тяжелой бомбардировочной авиации.

Отсутствие единого радиолокационного поля вело к тому, что в принципе можно было безнаказанно наносить удары по всей территории Российской Федерации по северному направлению. Восстановление этого поля – это была главная задача.

Второй задачей было восстановление тех пунктов базирования, которые существовали у Советского Союза вдоль северной границы и Северного морского пути. Потепление климата привело в том числе к тому, что значительная часть ледового покрова стала освобождаться. В связи с этим некоторые государства, причем неарктические, даже такие далекие от Северного полюса, как Китай, стали интересоваться возможностью свободного морского прохода через Северный морской путь.

Но проблема заключается в том, что свободный проход затруднен в этой зоне. Там очень много мели, очень трудное судоходство. И попытки провести суда по этому пути без сопровождения лоцмана неизбежно ведут к различного рода авариям. Плюс ко всему требуется сопровождение ледокольного флота, которого ни у кого, кроме России, нет. Есть один старенький ледокол, грубо говоря, у американцев. Но американцы и китайцы эту проблему, конечно, решат.

Что касается собственного вооружения и военной техники, которые [в России] стали развиваться для использования в районах Арктики, то это связано с тем, что Россия должна контролировать огромную экономическую двухсотмильную зону, которая простирается вдоль ее побережья. На ее территорию приходятся огромные запасы углеводородов. Естественно, другие государства так или иначе хотят обратить на них внимание. Поэтому Россия должна защищать эту территорию от проникновения. Более того, такие проникновения были.

Например, во времена Второй мировой войны гитлеровская Германия умудрилась несколько раз тайком высаживать десант в том числе на островах Новой Земли. Поэтому защита – это не фигура речи, это реальная защита.

При этом надо понимать, что в условиях Арктики невозможно сделать сплошную пограничную зону и поставить туда пограничников, поэтому [военное оснащение] происходит там на основе систем наблюдения и мобильных подразделений.

Расстояние в Арктике измеряется тысячами километров, поэтому специальные вооруженные силы должны обладать высокой степенью мобильности, они не должны быть очень крупными. [В потенциальных столкновениях в Арктике] танковые дивизии участвовать не будут, а вот силы специальных операций, диверсионные группы – это, собственно, то, что мы должны иметь в виду, когда готовим оборону на этом направлении.

И, конечно, средства ПВО. Например, специальные системы средней дальности – новейшие "Буки" и "Торы", которые делает "Алмаз-Антей", – это очень эффективная система, которая предназначена в том числе и для использования в Арктике, где температура может быть ниже минус пятидесяти градусов.

– В связи с этим западные политики обвиняют Россию в военной эскалации в Арктике. В свою очередь Москва указывает на действия НАТО в этом регионе. На ваш взгляд, кто несет основную ответственность за нарастание конфликтного потенциала в Арктике?

– Никакой эскалации со стороны России, естественно, там нет. Ни количества военных маневров, ни учений, ни полетов не увеличилось за последнее время, чего нельзя сказать про натовскую активность, особенно в Северном море и Баренцевом море.

Совершенно очевидно, активность альянса резко повысилась. Примерно в три раза участились их разведывательные полеты и военно-морские учения, причем самых разных государств, не только США, Великобритании и Норвегии, но и других стран. И для нарастания активности у них есть достаточно широкий спектр возможностей. Северные моря начиная с IX века осваивались Великобританией и Норвегией, поэтому натовские государства участвуют в дальнейшем освоении этой территории.

Что касается России, в связи с таянием льдов наша авиация, например, требует создания аэродромов, потому что прежние уже не могут выполнять свои функции. То есть это объективные процессы, в основном Россия старается компенсировать тот развал, который был сделан в девяностые и в нулевые годы.

Иностранные суда в очереди за ледокольной проводкой России

– На базе чего НАТО проводит свои учения в Арктике?

– У НАТО есть Северное командование, в основном это военно-морские суда Великобритании и Норвегии, а также суда других натовских стран, датские или американские, которые к ним на время присоединяются. Это временные объединения. Основная база у них в Норвегии.

– А как оцениваете перспективу военно-политического конфликта в Арктике?

– Я бы не стал говорить конкретно о военном конфликте между арктическими государствами, потому что пока предмет до конца не ясен – из-за чего воевать и чем воевать. Средств для войны у государств нет, ни у кого кроме России нет ледокольного флота. Нет специальных подразделений, но постепенно это все создается.

То, что конфликтный потенциал вообще очень высок, – это нам последние события на Украине показывают, когда мы становимся буквально в шаге от военных действий, так что и это надо иметь в виду.

Быстро военный потенциал в Артике не создашь и не развернешь. Поэтому мы делаем достаточно оперативно, но без суеты. Россия не собирается выстраивать танковые дивизии вдоль своих северных границ, по побережью северных морей.