23 января 1784 года, реализуя политику императрицы Екатерины Великой, Правительствующий Сенат повелел Рижскому магистрату предоставить членам латышского цеха браковщиков мачт права бюргеров, то есть сделать гражданами города. Любопытно, что такой перевод на русский язык принадлежит Кришьянису Валдемарсу, лидеру первой волны латышского национального движения "Атмода".
На первый взгляд, ничего существенного не произошло: цех был невелик, предоставление его членам прав бюргера на общее количество небюргеров влияло незначительно. Но это была своего рода революция в городе – Правительствующий Сенат замахнулся на саму основу рижских порядков, ведь в рижскую элиту вступали потомки латышских крепостных. Впоследствии новые бюргеры заняли очень высокое положение: Альбрехт Муйжелис стал купцом первой гильдии, Давид Гриндель – ректором Дерптского (ныне Тартуского) университета и членом-корреспондентом Петербургской академии наук, Иоганн Муйжниекс – прокурором, а коммерсант Даниэль Штейнгауэр-младший даже женился на немецкой баронессе. Высоко вознеслись рижские неграждане!
Итак, происходило то, что еще недавно казалось немыслимым. Прошли варварские времена, когда претенденту на права рижского бюргера могли отказать просто потому, что он… женат на латышке.
"Удел" неграждан
Уточним. К тому времени в Риге уже сотни лет существовало разделение горожан на бюргеров (граждан) и небюргеров (неграждан) города. Как писал детально изучивший ситуацию русский философ XIX столетия Юрий Самарин: "…неграждане обречены на самую жалкую участь, и не совсем хорошо расположены к гражданам".
Да, прав у неграждан города было немного. Еще в конце сентября 1376 года глашатай, взошедший на балкон Рижской ратуши, огласил перед рижанами такие законы, что, казалось, даже у стоявшей на площади статуи рыцаря Роланда брови могли бы подняться вверх от удивления! Отныне только бюргеры могли быть купцами и представителями ряда других престижных профессий.
Позднее дело дошло до того, что даже варить пиво для собственных нужд в городе могли лишь бюргеры, а носить шубы – только супруги граждан города.
Кто же был гражданином, а кто – негражданином? В 1682 году Большая и Малая гильдии города Риги так уточнили "закон о гражданстве": "Не только нетерпимо, но действительно постыдно, вредно и опасно, что не немцы могут приобрести права бюргеров…".
Для отказа в предоставлении гражданства была придумана такая уловка: бюргером может быть только рижанин, имевший свободных предков, однако бежавшие из деревень в Ригу латыши оставались крепостными. И, соответственно, их потомки и через сотни лет не могли доказать, что все их предки были свободными людьми.
Итак, уделом "негров" (неграждан) становилась черная работа. Тем временем немецкие бюргеры – купцы, ювелиры, богатые ремесленные мастера – в Риге наслаждались жизнью. Это о них писал московский путешественник: "Почти все, даже ремесленники, имеют загородный дом с садом".
Лишь в одном просчитались рижские граждане. Когда понадобились эксперты, чтобы определять, годятся ли стволы деревьев на корабельные мачты, магистрат не колебался: пусть латыши возятся с тяжеленными бревнами! Кто же тогда мог представить себе, что британские шкиперы станут платить в Рижском порту за одно дерево, пригодное для мачты парусного судна, больше, чем почтенный бюргер мог заработать за неделю. Впрочем, неудивительно: оттого, крепка ли мачта, в бурю нередко зависела жизнь моряков, а главное – сохранность судна и груза. Понятно, как стал цениться специалист, способный определить, крепкая ли мачта получится из данного ствола дерева.
И вот к чему привела высокая оплата труда браковщиков мачт…
Самый богатый латыш
270 лет назад погожим июньским вечером рижане, оказавшиеся случайно в загородном местечке Ильгюциемсе, могли наблюдать необычную картину: во дворе богатого браковщика мачт Яниса Штейнгауэра происходило удивительное действо. Хозяин и его гости, надев на головы венки из дубовых листьев, жгли костер, пили пиво и пели необычные песни, повторяя как припев: "Лиго! Лиго!".
Заметим, что Янис Штейнгауэр создал в Риге целую традицию празднования Лиго. Это не совпадало со старинными обычаями рижских немцев, но лучший в Риге браковщик мачт, богач, своего рода олигарх, мог себе и не то позволить.
Гости с почтением поздравляли хозяина дома. Все знали, сколь могущественен Янис Штейнгауэр. Пройдешься по центру Риги – то тут, то там стоят дома, которые через подставных лиц скупил Янис Штейнгауэр. В порту грузят лес – товар принадлежит Штейнгауэру. Целый остров Коюсала на Даугаве – собственность Штейнгауэра…
Пожалуй, невозможно было найти в то время в мире латыша, более богатого, чем Янис Штейнгауэр. А ведь его отец Матис был крепостным, бежавшим в Ригу из герцогства Курляндского. Но потому и кланялись гости Янису Штейнгауэру столь низко, что помнили: сам царь Петр Великий почтил его отца беседой, назначил казенным браковщиком мачт, пригласил в Санкт–Петербург!
Впрочем, доводилось общаться с коронованной особой и Янису Штейнгауэру. Он поддерживал хорошие отношения со знаменитым курляндским герцогом Эрнстом Иоганном Бироном, а поставляемую им для дворца в Руиентале (ныне Рундале) древесину принимал лично великий архитектор Франческо Бартоломео Растрелли.
Как говаривали в таких случаях на Руси: "Жалует царь, да не жалует псарь". Если монархи Штейнгауэров уважали, то в Риге эти талантливые предприниматели были негражданами, соответственно, свой бизнес они нередко вели через подставных лиц, а магистрат замучил Яниса судебными исками. В одном из них некий чиновник магистрата так бесхитростно написал, в чем виноват Штейнгауэр: "Живет лучше, чем некоторые граждане".
270 лет назад между братьями Янисом и Даниэлем Штейнгауэрами на Лиго вполне мог произойти такой разговор…
Отхлебнув пива, младший брат Даниэль спросил старшего:
– А все-таки, Янка, почему ты не хочешь попытаться стать бюргером?
– Ты, Даниэль, молод и горяч, – степенно произнес негражданин Штейнгауэр. – Написал заявление в магистрат и чего добился?! Вспомни, как объяснил магистрат свой отказ.
Обладавший отменной памятью Янис сам же и процитировал: "Дабы они, как привыкшие к рабским услугам люди, не забывали своего происхождения, как это случилось теперь с Даниэлем Штейнгауэром, и не добивались бы преимуществ, гражданам предоставленным, но помнили бы вечно свое холопское происхождение".
– Но я написал на магистрат жалобу в столицу Российской империи, – напомнил младший брат. – Юстиц-коллегия в Санкт-Петербурге признала, что мне следует предоставить права бюргера! Правда, магистрат обжаловал это решение в Сенате, и оно так и не вступило в силу… Неужели, брат, ты не видишь, что в России есть не только покровители лифляндских немцев, но и влиятельные люди, которые поддерживают нас, рижских латышей, защищают неграждан? Великий князь Петр обещает мне поддержку и должность. А вспомни, что было, когда десять лет назад Рижский магистрат решил отобрать у нас, неграждан, наши жилища!
Янис прекрасно помнил… В 1738 году магистрат издал указ: "Предписывается всем и каждому не немцу, владеющему в городе недвижимым имуществом, ликвидировать и продать его в течение одного года и одного дня здешним бюргерам или тому, кто имеет право владеть им".
Однако рижским латышам-домовладельцам не пришлось стать бездомными: российский генерал-губернатор отменил распоряжение Рижского магистрата и тем самым избавил от неприятностей немало рижских латышей.
– Я был на днях у губернатора князя Долгорукова. Он пообещал мне поддержку, – продолжал внушать оптимизм Янису Даниэль.
– Россия далеко… – задумчиво сказал старший Штейнгауэр. – Вспомни, что случилось, когда я осмелился купить имение под Ригой не через подставных лиц, а на свое имя? Магистрат через суд отобрал его и никто не заступился за негражданина. Нет, Даниэль, наша судьба – идти к цели окольным путем…
Так вполне мог закончиться разговор между двумя братьями.
Попытки "натурализации"
Однако чем же кончились попытки Даниэля Штейнгауэра "натурализоваться"? Шли годы, гражданства он так и не получил. Чтобы хоть как-то обеспечить его права, будущий император Петр III присвоил ему звание коммерции советника на своей родине – Голштинии. Рижский магистрат, сам состоявший из немцев, был не способен ограничивать в правах чиновника немецкого государства. А вот к его старшему брату Янису придирались, как могли.
Впрочем, запретами было не остановить финансового гения. Янис Штейнгауэр основал порт в Болдерае, построил первую в Риге бумажную мануфактуру, оборудовал крупнейшую в Лифляндии лесопилку.
Богатели и другие рижские браковщики мачт. Например, Альбрехту Муйжелису принадлежали земельные участки, лесопилка; успешно вел бизнес и Микелис Грундулис (Гриндель).
Однако почему же видные российские государственные деятели сочувствовали, но не смогли помочь Янису Штейнгауэру? Повторим, право его брата Даниэля быть гражданином Риги отстаивал сам генерал-губернатор Владимир Петрович Долгоруков, на его стороне был даже наследник престола… Воля сильных мира сего ограничивалась не только мощным лобби балтийских немцев, но и напоминанием: Петр Великий после капитуляции Риги подписал жалованную грамоту, обещая не менять местных порядков, а значит нельзя упразднить деление рижан на граждан и неграждан.
Чтобы обеспечить права для своей дочери-негражданки, Янис Штейнгауэр в 1764 году выдал ее замуж за мигранта из Германии Тобиаса Эфлейна. Скромный бухгалтер Эфлейн пришел в восторг, узнав, что ему предстоит "работать немцем" – Штейнгауэр собирался вести дела от его имени, то есть использовать бюргера Эфлейна как подставное лицо. Но не тут-то было!
Магистрат отказал Эфлейну в гражданстве. Причем не потому, что прошение подал мигрант, а лишь потому, что претендент был женат на латышке.
Однако времена уже менялись. Юридический аргумент рижских немцев натолкнулся на юридическую казуистику немки – императрицы Екатерины Великой. Эта умная правительница исходила из того, что в России существует самодержавие. Соответственно, подданные не могут вести с царем переговоры и заключать договоры на равных. И поэтому данная Петром Великим балтийским немцам жалованная грамота – лишь проявление воли монарха. Воли, которую другой монарх вправе изменить. То есть раз монарх дал привилегии, монарх может их и лишить.
По воле Екатерины Великой Тобиас Эфлейн получил права бюргера. И это еще не все. Как уже говорилось, 23 января 1784 года Правительствующий Сенат повелел Рижскому магистрату предоставить гражданство всем членам латышского цеха браковщиков мачт. И если Янис Штейнгауэр так и умер негражданином, то его сын Даниэль Штейнгауэр-младший не только имел права бюргера, но и женился на немецкой баронессе.
Через два года после решения о предоставлении браковщикам мачт прав бюргеров – в 1786 году – императрица и вовсе отменила разделение рижан на граждан и неграждан. Тогда казалось, что подобное разделение отменено навсегда…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.