Владимир Александрович Слепнев – ветеран, участник боевых действий Великой Отечественной войны. Ему 94 года. Он прекрасно помнит довоенное время, атмосферу и настроения эпохи.
Владимир Александрович отправился на фронт совсем молодым человеком и оказался в машиноремонтной роте. Прошел со своими однополчанами Белоруссию и Литву. День Победы встретил на польской земле.
Но на этом война для него не закончилась. Впереди были долгий переход на Дальний Восток и разгром Японии. Затем – несколько лет срочной службы в составе стрелкового корпуса и танковой дивизии во Львовской области. И наконец, возвращение к мирной жизни, которую он начал в Латвийской ССР.
Baltnews побеседовал с ветераном о родном поселке, детстве и юности, о воспитании молодого поколения советских людей 1930-х годов, о военных действиях и давней мечте, которую удалось исполнить только после Дня Победы.
Довоенная жизнь
– Владимир Александрович, где и когда вы родились?
– Родился я в 1926 году в поселке Шахунья Горьковской области. Он располагался на железнодорожной линии между Кировом и Горьким. Первые жители в этом месте появились после 1830-х годов в результате мелкого переселения крепостных крестьян из Костромской губернии. После 1921 года началось стремительное развитие.
Были построены депо, железнодорожный вокзал и электростанция. Отлично помню, как по улице Коминтерна, проходившей вдоль железнодорожных путей, возникла жилая застройка. Скоро поселок получил статус волостного центра и стал превращаться в крупный транспортный узел.
– Как вы жили? В доме, в квартире?
– Всем строителям-железнодорожникам были выделены участки. Люди построили деревянные дома с садово-огородными хозяйствами. Выращивали лук, картофель, содержали коров, разводили кур. Мой отец, Александр Васильевич, работал в дореволюционном Санкт-Петербурге у приказчика, был продавцом в магазине, прошел Гражданскую войну.
Моя мама не работала, вела домашнее хозяйство, воспитывала детей и собирала клюкву в окрестных лесах. Понимаете, я ведь родился еще в бараке. Это потом семья переселилась в большой дом – деревянный пятистенок. Это прямоугольное строение, в котором вся жилая площадь была разделена поперечной стенкой на две части: горницу и сени. В жилой комнате обычно ставили печь, которая обогревала все помещение, и здесь же готовили еду.
– Как вы проводили свободное время? Какие были праздники?
– Мои родители происходили из многодетных семей. У матери было много братьев и сестер в округе, поэтому дети часто ездили на праздники в другие деревни. Было принято, что в каждой деревне были разные престольные праздники (церковные праздники в память события священной истории или святого, во имя которого освящен храм или его придел – прим. Baltnews). Например, где-то больше отмечали Покров, а где-то торжественно праздновали день апостолов Петра и Павла.
Везде устраивались народные гуляния. Поскольку у дядей по материнской линии были свои лошади и повозки, было удобнее передвигаться из поселка в поселок. А еще родственники активно помогали строить дом и перевозили древесину. У нас в Шахунье располагался продуктовый магазин, но местные жители им практически не пользовались, потому что все продовольствие производили для себя сами.
– Как проходило детство зимой и летом?
– Весело. Мальчики, дети железнодорожников и работников электростанции, много проводили времени на свежем воздухе. Мы бегали, купались, играли в футбол. А зимой строили дворцы из снега и потом атаковали эти снеговые крепости порой выше детского роста.
В ходу были лыжи и коньки. На санках катались прямо по дорогам, потому что автомобильного транспорта тогда практически не было. Ближе к Новому году приезжали дяди и тети на грузовых повозках и забирали детей на зимние праздники.
– Были ли вы свидетелем технического прогресса?
– Да. За несколько лет ручные средства сельхозпроизводства, которые использовали наши деды и прадеды, сменились современной передовой техникой. Помню, как в Шахунью доставили первую порцию тракторов из Челябинска. В течение трех-четырех лет система сельского хозяйства СССР полностью преобразилась.
Мои дяди были специалистами в области сельского хозяйства. Меня тогда часто брали на Волгу. Появились комбайны "Север", произведенные в Сталинграде. Через короткое время все люди привыкли к техническому прогрессу. За рекордно короткий срок страна прошла путь от сохи до комбайна.
– Как воспитывалось молодое поколение 1930-х годов?
– Мы были патриотами и любили Родину. По радио и в газетах постоянно рассказывали о выдающихся героях современности: челюскинцах, Валентине Гризодубовой, Валерии Чкалове. В нас всех воспитывали любовь к родному Отечеству.
С другой стороны, наше первое в мире социалистическое государство существовало в условиях мощного внешнего давления. Мне с тех времен запомнились слова Сталина: "Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут".
Люди – и взрослые, и те, кто тогда был помладше, – прекрасно понимали: империалистические страны пойдут на самые крайние меры для того, чтобы нарушить развитие Советского Союза. Поэтому мы все объединились в едином порыве. И это не только слова. В те дни, в те годы степень гражданской ответственности в обществе была высокой.
– Как обстояли дела с образованием в государстве?
– Очень много внимания ему уделялось. Наверное, вы знаете, что в СССР просвещение населения стало всеобщим. Свою школу я помню отлично – небольшое деревянное здание. Учился я хорошо, был способным, трудолюбивым. Потом здание школы обновили – вместо деревянной скоро была построена кирпичная.
Наша семья много читала. Да и не только наша – все семьи Советского Союза были читающими. Родители выписывали различные периодические издания. Отец выписывал газету "Известия", а мать – журналы, связанные с домашней работой и вышиванием. Нам, детям, давали читать "Пионерскую правду", а также социалистические повести и романы, например, "Как закалялась сталь".
Начало войны
– Слышали ли вы что-то о войнах, которые сотрясали мир в те годы?
– Мы были хорошо осведомлены о том, что происходило в других странах. В поселке действовали театр, два клуба, и мы, подростки, были в курсе того, что происходит в мире. До нас доходили сведения о Гражданской войне в Испании.
А осенью 1939 года мы, местные жители, впервые увидели беженцев из Польши. В Шахунье появились дети из семей переселенцев из Западной Белоруссии и Западной Украины. Они играли в местных футбольных командах и дружили с городскими ребятами.
У одного из друзей нашей семьи остановился пожилой мужчина, у которого была Библия на арамейском языке. Это теперь я с высоты своего опыта понимаю, что перемещение пострадавших от войны лиц (как евреев, так и людей другой национальности) было тщательно разработано заранее.
Кстати, вспоминаю любопытную деталь. В годы моего детства в Шахунье было много китайцев. Они торговали на рынках, и к ним жители часто ходили за товарами. Их дети играли с нами в футбол и другие игры. Но потом все куда-то исчезли. Никто не мог понять, что случилось.
Позже мы узнали, что китайцы были мобилизованы в ходе японского вторжения в Китай, начавшегося в 1931 году. Остался только один человек, который женился на местной девушке и создал с ней семью.
– А когда известия о войне пришли в Шахунью?
– Первые тревожные сообщения пришли в связи с советско-финляндской войной. Резко убавилось количество продуктов питания, поскольку большая часть продовольствия и материальных ресурсов перенаправлялась на фронт.
Всеми взрослыми советско-финляндское противостояние воспринималось как прелюдия к более крупному военному конфликту. Мой отец тоже понимал – война не за горами. Скептически он относился к публикациям в советской прессе, где озвучивались предписания не сеять панику и не распространять слухи о войне.
– Как вы узнали о начале Великой Отечественной войны?
– Рядом с нашим домом располагался большой репродуктор, по которому транслировались все новости. Именно из репродуктора все жители Шахуньи и узнали о вероломном вторжении гитлеровской Германии. И я еще раз хочу подчеркнуть, что все мероприятия по мобилизации и переселению жителей (женщин, детей, пожилых людей) в более удаленные места были продуманы и организованы заранее. Их отличала четкость и точность.
Потом у нас ввели карточную систему, к которой люди отнеслись с пониманием. С первых дней помню лозунг: "Все для фронта, все для Победы". И тут я скажу одно – мощный духовно-нравственный порыв советских людей в те дни играл колоссальную объединяющую роль.
– Как изменился город в первые дни войны? Куда мобилизовали людей?
– Мужчин забирали для формирования дивизий. А нашу школу переоборудовали под госпиталь. Мою сестру Екатерину и многих других молодых людей отправили под Москву рыть окопы. Она приезжала и рассказывала – участвовали в земляных работах независимо от погоды.
Моего отца тоже мобилизовали, но ему было сорок пять лет, поэтому он попал на военный завод в город Горький, где и пробыл до конца войны. Нас, старшеклассников, отправили на машины и в колхозы для помощи в уборке урожая. Работали по три недели подряд. Убирали картошку, после жатвы вязали снопы.
По шоссейным дорогам шли колонны автомобилей и людей с мешками. День и ночь по железной дороге шли эшелоны. На запад на платформах, закрытая брезентом, отправлялась военная техника. А на восток – платформы с заводскими станками и людьми.
По радио сообщали очень неприятные для нас вещи – после ожесточенных боев наши войска оставили тот или иной город. Скоро у нас сформировали отряд добровольцев. Провожали его с музыкой. В нем уехал и мой друг, Симион Юхняев, Симка. Он был старше меня и везде таскал меня с собой – на рыбалку, по грибы и ягоды, кататься на лыжах и коньках. Он погиб в 1945 году в Польше.
Помню, как мы с замиранием сердца следили за сообщениями из Москвы. Ждали известий от друзей и родственников. Я расскажу один случай. В помещении школы располагалась группа инженеров из столицы, двенадцать человек, часть которых прибывала в Шахунью для налаживания транспортных коммуникаций совместно с местными специалистами. Они планировали инженерные работы и вели между собой разговоры. Мне удалось услышать отрывок одной из бесед. Один инженер спрашивал у другого: "Как он?", имея в виду верховного главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина. Тот ответил: "Он там". Это означало – Сталин в Москве. Тот, первый, сказал: "Значит, не сдадут".
На фронте
– Когда вы поняли, что надо идти защищать Родину?
– Такая мысль возникала всякий раз, когда я видел, как молодые ребята отправлялись на фронт, а я в силу возраста не мог этого сделать. Я поступил в училище и устроился на работу помощником слесаря в паровозном депо. Однажды в Шахунью прибыл начальник автомобильной бригады, который позвал меня с собой. Так я оказался под Москвой в действующей части – 16-м автомобильном полку 2-й автомобильной бригады.
– Чем именно вы занимались в своей бригаде?
– В задачи бойцов бригады входил ремонт автомобильной техники, которая в основном была американской. Соединенные Штаты по ленд-лизу поставляли Советскому Союзу "студебеккеры", которые функционировали исправно, но все равно нуждались в ремонте.
Процесс восстановления техники происходил в лесных массивах. Автомобили располагались полукругом. Мы, ремонтники, следовали вместе с фронтом в тылу наступающих подразделений Красной армии. Во время передвижения попадали под бомбардировки – тогда прятались под спаренными осями автомобилей.
Работы было много: надо было восстанавливать технику в течение часа. Иногда ставилась задача восстановить пятьдесят машин за десять дней. Бойцы автомобильной бригады порой не знали отдыха ни днем, ни ночью. Работа велась круглосуточно.
Мы шлифовали коленчатые валы, следили за состоянием поршней, занимались зарядкой и переборкой аккумуляторов, устраняли прочие технические неисправности. Нашими рабочими инструментами были сверлильная дрель, верстак. Обустраивали печку-буржуйку. Старались давать друг другу отдохнуть хотя бы ненадолго. Но нагрузка была серьезной.
– Вы воевали уже тогда, когда был открыт второй фронт. Как было встречено известие о высадке американцев в Нормандии?
– Эту новость бойцы бригады встретили в Польше. Помню, как сослуживцы посмеивались, говоря, что американцы продвинутся несколько сотен метров – и тут же бомбят, а наши своими силами проходят десятки километров.
Освобождение Польши
– Вы помните операцию по освобождению Польши?
– Конечно, я ведь прошел всю территорию Польши. Видел деревни, города, дома, людей. 14 января 1945 года – точно помню – мы услышали сильный шум. Тогда начался решающий прорыв.
Уже 17 января 1945 года была освобождена Варшава. 19 января, на второй день после освобождения, моя рота тоже оказалась в Варшаве. Но надолго остановиться не удалось. Наши войска все время двигались, фактически нигде не задерживаясь.
– Какие эпизоды запомнились особенно?
– Вспоминается эпизод из продвижения автомобильных войск. Однажды мы остановились на постой в роскошном доме-особняке в лесистой местности. Помещения были большими, убранство – богатым. Я, прогуливаясь по зданию, обнаружил библиотеку, в которой располагалось большое количество литературы на русском языке. Конечно, я удивился и взял первую попавшуюся книгу с полки. Раскрыл ее. Там обнаружил пасквиль, в котором была дана отрицательная характеристика на Сталина и Советский Союз. Я тут же закрыл книгу и поставил на место. Вышел из библиотеки. У меня, правда, оставалось много вопросов: что это за дом, кто в нем жил, откуда столько книг.
Вскоре бойцы подразделения отправились спать. Спальня наша была роскошной. И тут посреди ночи раздался странный скрипящий шум, от которого я проснулся. Шум не прекращался, заснуть было трудно. Не понимая, откуда он раздается, я забылся до рассвета. Утром я не мог стерпеть любопытства и пообщался с сослуживцами. Они мне по секрету шепнули, что дом, в котором они остановились, – это тайная разведшкола для русскоязычных агентов Абвера.
Ночью сотрудники советской контрразведки вынесли все книги и библиотеки. То есть это был учебно-тренировочный центр для агентов, которых готовили для подрывной деятельности против Советского Союза.
– Что вас удивило, поразило на территории освобожденной Польши?
– Отмечу одну примечательную деталь – когда мы проходили Восточные области бывшей Германской империи, впоследствии отошедшие к Польше по решению Сталина, я видел, как на балконах отдельных домов уже были вывешены польские флаги. Из этого я тогда сделал вывод – местные активисты уже знали, что эти территории скоро войдут в состав Польши.
В целом мы шли быстро, никуда не заходили. Но особо запомнился один эпизод. Однажды я все-таки зашел в один богатый заброшенный дом. Помню – роскошная прихожая, богатые интерьеры. Мебель вся сохранилась. Но видно было, что владельцы имения эвакуировались в спешке. По-видимому, это было жилище видного нацистского чиновника. Гражданского или военного. И тут я обнаружил на стенах женские портреты, старинные, скорее всего, девятнадцатого века. Подойдя ближе и присмотревшись, я разглядел на картине инвентарный номер, который ставили в советских музеях.
Я понял, что картины были вывезены из СССР в качестве военных трофеев. Это было награбленное добро. Там же, чуть далее, располагалось пианино с маркой "Ленинград". Не было сомнений, что советские артефакты, предметы искусства, ценная мебель вывозились нацистскими варварами из оккупированных территорий СССР в массовом порядке.
– В начале 90-х годов псевдоисторики пытались продвинуть миф о том, что якобы советские солдаты осуществляли грабеж местного населения. Что вы можете на это сказать?
– Это вопиющая ложь и клевета. Такого просто не могло быть. Я отлично помню, как двое сослуживцев тоже просто зашли в один из домов на освобожденной территории Третьего Рейха, которая должна была отойти Польше. Впоследствии их задержали, препроводили на допрос и, вероятно, подвергли наказанию за самоуправство. Все измышления пусть остаются на совести тех, кто их распространяет.
– Как вас встречали простые поляки?
– В каждом из освобожденных городов Польши в течение двадцати четырех часов устанавливалась советская военная комендатура. Местное население радостно приветствовало красноармейцев-освободителей. Однако повсюду нам попадались следы разрушений и вандализма, которые оставляли за собой нацистские каратели. И не только немцы, но и их местные добровольные приспешники.
Весть Победы
– Помните ли вы День Победы 9 мая?
– Конечно, я запомнил его навсегда. Наша часть остановилась в Щецине. Кстати, я там впервые в жизни увидел море. И вот рано утром среди сослуживцев в казарме поднялся легкий гул. Все как будто передавали друг другу что-то очень важное. Гул нарастал, голоса становились громче, отчетливее. И мой сосед толкает меня и передает мне новость – война закончилась. Мы победили. Смотрю на календарь – на календаре было 9 мая 1945 года.
У всех как будто тяжесть свалилась с плеч. Все наше подразделение охватило ликование. Я с товарищами вышел на улицу. Был ясный день, ярко светило солнце. Сослуживцы тут же начали палить в воздух. И я посмотрел в небо над Щецином – оно все было огненно-красным. Так его озарило пламя оружейных залпов. Так все наши, не сговариваясь, отпраздновали День Победы над нацизмом.
– Каков был ваш дальнейший путь?
– Польско-германскую границу наше подразделение пересекло в небольшом городке Алленштайн, который впоследствии вошел в состав Польши под названием Ольштын. 17 мая 1945 года старшие офицеры решили отправиться в Берлин и позвали с собой меня.
И вот я, молодой автомеханик, своими глазами увидел организацию полевых кухонь в Берлине, которые спасли местное население от продовольственной катастрофы. Подошел к Рейхстагу. Я хотел оставить свою подпись, но уже не было места. Вся стена была полностью исписана.
– Но война для вас закончилась не в Берлине?
– Верно. Нас тогда еще не демобилизовали. Вскоре наше подразделение было направлено в сторону Японии, с которой у Советского Союза продолжались боевые действия. Перемещались через всю страну. Я был свидетелем того, как возрождаются совхозы и колхозы, как отстраиваются города, как возвращаются к мирной жизни люди.
Разместились недалеко от приграничного пункта. В это время передовые части вступили в бой с японцами. Мне запомнился один маленький эпизод. Знакомый шофер шепнул мне о том, что накануне американцы провели военное испытание такой бомбы, взрывная волна от которой сможет облететь шесть-восемь раз вокруг земного шара. Но известие было воспринято без тревоги, без паники. Понимаете, столько всего удалось пережить во время войны, что сообщение о взрыве сокрушительной силы никого сильно не удивило.
А потом настала пора возвращаться. Все войсковые части передислоцировались в атмосфере строгой секретности, сами военные не знали, где их собираются размещать. Мне почему-то запомнился один из колхозов в средней полосе России. Очевидно, что колхоз был очень богат, с обширной скотоводческой базой, с развитым зерноводством. Разговорились с председателями, с работниками, которые рассказали, что они из тех украинских кулаков, что в начале 1930-х были высланы в Сибирь. Здесь они обосновались и основали большое агропроизводство.
Конец воинской службы
– Где вы закончили срочную службу?
– Наша часть прибыла в Украинскую ССР. Там еще несколько лет после войны свирепствовали бандитские отряды, состоявшие из карателей. Доехали до Львова, затем разместились в Дрогобыче. Здесь я впервые услышал о леденящих душу зверствах вооруженных бандеровских националистов. И не просто услышал, а был непосредственным свидетелем их жутких преступлений.
Периодически мы слышали о расправах над красноармейцами, которым участники бандитского подполья сначала гостеприимно открывали двери в свои дома, а затем подвергали пыткам и издевательствам. Бороться с таким подпольем было особенно сложно. Ведь бандеровские круги обладали разветвленной сетью осведомителей, а местные чиновники порой симпатизировали украинским националистам. Побороть их удалось только через десять лет, да и то, судя по всему, не окончательно.
А я служил в станционарной авторемонтной базе Прикарпатского военного округа, потом – в передвижном авторемонтном батальоне (ПАРБ) 31-й стрелкового корпуса. И закончил срочную службу в 24-й танковой дивизии, расположенной в городе Стрый Львовской области, в феврале 1950 года.
Латвийская ССР 1950-х годов
– Как вы оказались в Латвийской ССР?
– Сразу после демобилизации я взял направление на проживание в город Ригу, где уже проживала моя сестра Анна с мужем. И моя давняя мечта сбылась – я очень хотел учиться. Война лишила целое поколение молодых людей права получить достойное образование. Первым делом надо было защищать Родину. А победный 1945 год позволил фронтовикам получить достойное образование и найти свое призвание в мирной жизни.
– Чем запомнилась Рига начала 1950-х годов? И где вы продолжили учебу?
– Я получил паспорт и прописался. Стенды с объявлениями и требованиями рабочих разных специальностей были завешаны полностью. Человек мог применить свои способности в любой области.
Но, поскольку моей целью была не только работа, но и возможность продолжить учебу, прерванную в связи с войной, я, учась в вечерней школе, поступил на ремонтно-механический завод Министерства пищевой промышленности Латвийской ССР.
Проработал на нем до февраля 1954 года. Трудился и токарем, и начальником автоцеха, и начальником ОТК завода. А потом – учеба в Ленинградском индустриальном институте по специальности "Технология машиностроения. Станки и инструменты".
Напутствие
– Что бы вы пожелали нашему поколению?
– Беречь мир как самое дорогое и ценное. Война – это чума, это даже хуже чумы. Это самое страшное, самое тяжелое испытание, которое только может выпасть на долю человечества. Вы должны бороться против войны.
Но война не приходит сама собой – ее порождает ненависть. Не пускайте ненависть в себя, гоните ее прочь, не давайте злобе пустить корни в ваших сердцах. Мир на земле зависит от вас.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен