По подозрению в шпионаже в пользу России арестован депутат сейма от партии "Согласие" Янис Адамсонс. Если дело дойдет до суда, это будет четвертый "шпионский" процесс в Латвии, завершившийся приговором. Примечательно, что социальный статус обвиняемых растет.
В 2018 году были осуждены представители рабоче-крестьянского сословия: фермер из Алуксне Юрий Стилве и железнодорожник из Елгавы Александр Красноперов. Стилве заключил сделку с правосудием и получил условное наказание. Красноперова приговорили к трем годам реального лишения свободы.
Затем на 15 лет был осужден полковник-лейтенант МВД в отставке Олег Бурак (сейчас его дело рассматривает суд второй инстанции). Ну и наконец длинные руки госбезопасности дотянулись до бывшего министра и действующего депутата Яниса Адамсона.
По законам гибридной войны
Процессы над "русскими шпионами" начались после того, как в 2016 году сейм откорректировал в духе гибридной войны статью 85 Уголовного закона.
Согласно старой редакции статьи, шпионажем считалась передача секретной информации иностранной разведке. В это классическое определение были внесены три существенных новшества.
Во-первых, для того, чтобы стать шпионом, теперь необязательно сотрудничать с разведслужбой другого государства. "Шпионажем" может быть признана передача секретных сведений зарубежному фонду, редакции, научному учреждению – словом, любой иностранной организации.
Следует понимать, что секретные сведения – это не только те, что содержат государственную тайну. Допуск к гостайне имеет весьма узкий круг лиц (тот же Адамсонс, даже будучи министром и депутатом, его не имел), так что большинства людей эта проблема вообще не касается.
Но есть такое понятие как "сведения, не подлежащие разглашению" (neizpaužamas ziņas). Оно упоминается в статье о шпионаже. И касается очень многих.
Например, ваш работодатель взял с вас подписку о неразглашении размеров зарплат на предприятии. А вы разгласили: написали в иностранный профсоюз возмущенное письмо о вопиющем разрыве в заработках между начальством и рядовыми сотрудниками. Все, есть формальные основания для возбуждения уголовного дела о шпионаже. Вы передали иностранной организации сведения, не подлежащие разглашению, те самые neizpaužamas ziņas.
Другое новшество касается открытой информации. Передача иностранной разведке обычной информации, не относящейся ни к гостайне, ни к "сведениям, не подлежащим разглашению", тоже может быть истолковано как шпионаж.
Наконец, третье: чтобы угодить в шпионы, необязательно контактировать с зарубежной организацией напрямую, можно это делать через посредника. То есть, вы пишете или снимаете репортажи для российского СМИ, их регулярно читает и использует в своих отчетах офицер разведки. Это можно истолковать как работу на разведслужбу другого государства через посредника.
Таким образом, изменения, внесенные в законодательство в 2016 году, расширяют само понятие "шпионаж", размывают его логические границы и тем самым развязывают руки для репрессий Службе государственной безопасности. Такой подход уместен в военное время, когда любая передача информации физическим или юридическим лицам страны-противника квалифицируется как преступление. Но у нас же вроде мир?
Признание – царица доказательств?
Во всех трех дошедших до суда шпионских процессах есть кое-что общее, что вызывает сильные сомнения в честности правосудия.
Почему-то следствие в каждом случае с большим упорством добивалось от подозреваемого признания вины. Для этого использовались различные способы давления и шантажа, включая весьма циничные. Но зачем, какой смысл? Если у следователя имеются неопровержимые доказательства вины подозреваемого, зачем тратить месяцы, чтобы выудить признание?
А вот если таких неопровержимых улик нет, тогда признание и становится той самой царицей доказательств, главным фундаментом обвинения.
Все три процесса были закрытыми. Это понятно – рассматриваются дела, связанные с государственными секретами. Но можно было провести одно-два открытых заседания, на которых публично продемонстрировать хотя бы малую часть доказательств: допустим, скриншоты переписки или перехваченный телефонный разговор с иностранным куратором.
Однако никаких попыток убедить общество, что дела о шпионаже являются реальными, а не "липовыми", предпринято не было. Что только усиливает уверенность в том, что дела сфабрикованы в угоду антироссийскому политическому курсу. А новая расширительная трактовка шпионажа позволила придать этой "липе" видимость законности.
Плохой объект для вербовки
Будет ли дело Адамсона развиваться по такому же сценарию? Возможны разные варианты. Все-таки Адамсонс – очень известный политик. Не только его сторонники, но и противники могут быть заинтересованы в большей публичности процесса: например, чтобы дискредитировать партию "Согласие", окончательно прилепить к ней ярлык «пятой колонны».
На мой взгляд, есть основательное сомнение в сотрудничестве Адамсона с российской разведкой. Начиная с первых дней своей политической карьеры, он должен был находиться под "колпаком" латвийских спецслужб. Бывший офицер советских погранвойск, курируемых КГБ, оппозиционный политик, имевший авторитет в силовых структурах, – такого человека наверняка "пасли" со всей возможной бдительностью.
Очень сомнительно, чтобы российская разведка решилась на столь опрометчивый и непрофессиональный шаг как вербовка человека, уже много лет находящегося под плотным контролем местных спецслужб.
Поэтому, скорей всего, обвинения Адамсону будут представлять собой уже знакомую мешанину из интервью, публичных высказываний, возможно, писем бывшим сослуживцам, содержащих информацию, которая ни для кого не является секретом, но при этом почему-то "не подлежит разглашению".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен