Итак, регулирование языков в Латвийской Республике началось весьма необычно. А то, как либеральная языковая политика помогла Латвийской Республике выжить, думается, небезынтересно и сегодня.
Политическая ситуация в Латвии сто лет назад сложилась своеобразная. Немало латышей готовы были воевать против провозглашенной несколькими неделями ранее Латвийской Республики, стремились попросту уничтожить ее. А вот часть латвийских русских, напротив, вступали в подчиненное министру обороны ЛР ополчение, чтобы с оружием в руках защищать новое государство.
С чем было в то время связано разделение на сторонников и противников Латвийской Республики? Водораздел пролегал не по национальному признаку. Латышские красные стрелки рвались к Риге, чтобы установить у себя на родине советскую власть. А Латвийскую Республику часть жителей Латвии вполне могли воспринимать как средство консолидации людей, желавших бороться с красными.
Политическая ситуация была в то время и крайне запутанной: в Риге еще находились крупные силы германских оккупантов (тех самых, что в июле 1918 года запретили использовать в прессе само слово Латвия), правительство Карлиса Улманиса не имело ни денег, ни солдат, а к Риге подступали около 20 тысяч латышских красных стрелков, подчинявшихся латышским большевикам. Мало кто взялся бы предсказать, как станут развиваться дальнейшие события.
В такой ситуации президент министров ЛР Карлис Улманис заключил 7 декабря соглашение с генеральным уполномоченным Германии по Прибалтике Августом Виннигом. По сути, это был первый международный договор Латвийской Республики. Что же в нем говорилось?
Соглашение определяло: "Живущие в Латвии национальности (латыши, немцы и русские) образуют национальные роты, в которые включаются ротные командиры соответственно национальности. Командными языками служат для латышских рот – латышский, для немецких – немецкий, для русских – русский".
В соглашении также уточнялись и детализировались обязательства Латвии в языковой сфере в деле военного строительства: "Операционные приказы, отдаваемые отдельным частям, издаются на их национальном языке". То есть, согласно международному соглашению от 7 декабря 1918 года, приказ министра обороны Латвии, направленный в русскую роту, обязательно должен был быть написан по-русски.
Соглашение было необходимо правительству ЛР, так как без согласия представителей Германии было бы крайне затруднительно создавать армию на контролируемой германскими войсками территории Латвии.
А что касается языковой части достигнутой договоренности, напрашивается такое сопоставление. Еще в 1917-м году после Октябрьской революции латышские большевики создали в Видземе (на неокупированной германской армией части территории Латвии) так называемую республику Исколата – Исполнительного комитета Совета рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии. Эта республика просуществовала недолго – до немецкого наступления в феврале 1918 года. Но за отпущенный ей историей короткий срок республика Исколата успела издать декрет о латышском языке, как языке делопроизводства в учреждениях Латвии. Правда, в декрете имелась оговорка, что языкам других народов предоставляются равные права с латышским всюду, где это оказывается необходимым. Однако расплывчатость формулировки лишала оговорку обязывающего характера.
Так что формально Карлис Улманис под давлением обстоятельств оказался даже более либерален в языковой политике, чем латышские большевики.
События развивались быстро. Уже в декабре 1918 года русский отряд капитана Климента Дыдорова отправился на фронт – защищать Латвийскую Республику.
Вот что писал позднее в своих воспоминаниях участник боев, будущий депутат четырех Сеймов Мелетий Каллистратов: "сцепили несколько товарных вагонов, на платформе разместили пушку, добавили к русским для усиления группу немцев, и поезд тронулся. Никто из бойцов не ведал, что ждет их впереди. К полуночи состав доехал до станции Огре". "Ехать дальше было рискованно, – вспоминал через много лет Каллистратов. – "С последующими станциями никакой связи. По всем направлениям были выставлены наблюдательные посты…".
Через некоторое время русские солдаты услышали характерный шум: с другой стороны к Огре приближался состав. Поезд подходил все ближе и ближе. Солдаты Латвийской Республики не сомневались, что перед ними неприятель. "На посту, стоящем у моста, раздалась нервная команда стрелять. Затрещал пулемет. Часовые открыли залповый огонь… Одно мгновенье поезд останавливается и полным ходом мчится назад", – писал в своих воспоминаниях Каллистратов.
Русско-немецкий отряд, по его словам, пробыл на станции Огре больше недели. Здесь русские защитники ЛР встретили "западное" Рождество. А в Ригу латышские красные стрелки вошли с другой стороны. Германские войска и ополченцы из числа местных балтийских немцев закрепились у Инчукалнса. 31 декабря исход боя решили местные пролетарии – батраки показали латышским красным стрелкам обходной путь, ведущий в тыл врага.
Отряд Климента Дыдорова вынужден был, как и правительство Латвийской Республики, отступить из Риги в Лиепаю. Около пяти месяцев в Риге работало большевистское правительство Петра Стучки. Но в мае 1919 года бывшая рота Дыдорова, преобразованная в более многочисленный русский отряд князя Анатолия Ливена, вместе с ополчением латвийских немцев и бригадой Яниса Балодиса вступила в Ригу, изгнав из города отступивших большевиков.
А русский язык порой звучал в Латвийской армии и в дальнейшем. Дело в том, что призванные из Латгалии в армию Латвийской Республики в 1919 году русские нередко не понимали по-латышски. Впрочем, это не создавало больших проблем для латышских офицеров – они умели говорить по-русски.
Можно добавить, что за заслуги в борьбе за независимость Латвийской Республики 15 русских были награждены высшим военным орденом Латвии – орденом Лачплесиса. Часто ли в наши дни вспоминают об этом?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен