Представительство нацменьшинств в муниципальных органах власти Латвии заметно ниже их удельного веса среди граждан страны, не говоря уже о доле среди всего населения. О том, в чем причина такого несоответствия, какие препятствия возводит государство, и можно ли преодолеть сложившуюся ситуацию, порталу Baltnews рассказал правозащитник и депутат Рижской думы от Русского союза Латвии (РСЛ) Владимир Бузаев.
– Г-н Бузаев, недавно вы опубликовали исследование о представительстве национальных меньшинств в латвийских муниципалитетах. Что побудило вас заняться этим вопросом?
– Побудили меня две причины. Первая заключается в том, что этот вопрос я рассматривал в рамках мегапроекта, осуществляемого мной с начала 90-х годов, – о том, как русская лингвистическая община Латвии реагирует на попытки правительства всячески ее выдавить из страны. Всеми возможными и, на первый взгляд, прилично выглядящими способами.
Вторая причина связана с тем, что я и сам сейчас являюсь депутатом местного органа власти, и мне интересно посмотреть, насколько русские Латвии оказались представлены в самоуправлениях после очередных муниципальных выборов.
Конечно, нельзя сказать, что выборы завершены полностью, ведь в сентябре нас ожидают довыборы в двух муниципалитетах. На данный момент они в моей статистике не учтены, но если после голосования в них будут присутствовать русские депутаты, то я это исправлю.
Хотя уже сейчас, говоря о представительстве нацменьшинств, там все не так уж и плохо, и результат можно даже назвать оптимистичным, особенно если сравнивать с другими показателями – падением уровня образования или сокращением численности и удельного веса нацменьшинств в составе населения Латвии.
По сравнению с этими факторами с представительством уже на протяжении 20 лет хуже не становится. Хотя, конечно, могло быть и лучше, ведь доля депутатов от нацменьшинств в муниципалитетах вчетверо меньше их доли в составе населения и примерно втрое меньше, чем их доля среди граждан, которые имеют право участвовать в выборах.
Вот такая у нас стабильность в предельно низкой точке, свидетельствующая о том, что нацменьшинства находятся у последней черты, но все никак ее не переступают и продолжают держаться на уровне 9–10% от всех депутатов, начиная с выборов 2001 года.
– Имеются ли у вас данные о том, как изменилась ситуация по сравнению с началом 90-х годов?
– Раньше ситуация была вообще нулевая. На титульный лист моей виртуальной брошюры я поместил микроскоп, который имеет много смыслов. Например, детальность исследования, а также – что во многих муниципальных думах представителей нацменьшинств среди депутатов вообще найти очень трудно, настолько их мало. Каждый десятый, как сейчас, а на первых муниципальных выборах – каждый сотый.
Тогда как раз все прелести, приведшие к такой диспропорции, были применены в первый раз. Голосовать могли только граждане, при этом никаких условий для натурализации еще не было. И языковой барьер для кандидатов: нужно было предоставить удостоверение знания латышского языка на высшую категорию. Но и это еще не все – если кто-то из конкурентов донесет на тебя, что латышский ты знаешь плохо, то последует проверка из Центра государственного языка. А проверяли знания не комиссия, выдававшая удостоверение, а один единственный инспектор, который решал, знаешь ли ты язык и можешь ли быть в списках кандидатов, или тебя следует вычеркнуть.
И такие вычеркивания из списков были, потом мы вели дела этих людей и выиграли их и в Европейском суде, и в Комитете по правам человека ООН, – как раз в конце 90-х годов. На выборах 1997 года кандидатов в депутаты среди нацменьшинств было всего 6%, а среди депутатов – нет данных. Но по всем остальным выборам их доля среди депутатов была существенно меньше, чем среди кандидатов, значит, и тогда ситуация была такой же. Правда, радует, что к началу XXI века произошли некоторые изменения – началась натурализация, и большинство тех, кто могли, образованные, общественно активные люди дееспособного возраста, получили гражданство и смогли голосовать и быть избранными.
– Если в первой половине 2000-х годов довольно активно шла натурализация неграждан, то в чем причина того, что за последние 20 лет представительство нацменьшинств в местных органах власти особенно не выросло?
– Исчерпался самый мощный фактор, приводящий к изменению диспропорции, – уже упомянутая натурализация. К сожалению, уже более десяти лет ее темпы низкие, а последние семь лет число натурализовавшихся не превышает тысячи человек в год. Кроме этого, многие наиболее перспективные люди, которые натурализовавшись и могли бы стать депутатами, уже эту возможность использовали.
Если же мы говорим о доле граждан нацменьшинств, которые могли бы голосовать за своих представителей, то эта доля тоже давно стабилизировалась примерно на уровне 27%, и, по моим оценкам, она будет даже уменьшаться, так как убывает само русскоязычное население. А среди тех, кто остались, хоть многие и говорят, что получили гражданство лишь для того, чтобы иметь возможность уехать за границу и зарабатывать там, но, видимо, это не совсем так. Насколько я слежу за статистикой, стало заметно сокращение другого различия – темпов убывания латышской и русской общин.
Раньше русская община лидировала в этих темпах, причем с отрывом почти в четыре-пять раз, а теперь эти показатели снизились. Особенно это заметно по темпам эмиграции – уезжает примерно одинаковый процент как латышей, так и русских. А это значит, что, судя по всему, те представители нацменьшинств, кто хотел отсюда уехать, уже уехали. Остаются различия в смертности и рождаемости – латыши, по сравнению с русскими, меньше умирают, дольше живут и больше рождаются, но эти факторы действуют медленнее.
Поэтому сейчас происходит влияние двух встречных факторов – массовой натурализации начала XXI века, увеличившей долю представительства нацменьшинств в самоуправлениях, и постепенное сокращение русской общины ввиду большей смертности и меньшей рождаемости. Эти факторы работают друг против друга, поэтому сейчас и сложилось такое равновесие, которое, если ничего не изменится, все же лет через десять сдвинется в худшую для нацменьшинств сторону.
Эти тенденции очень хорошо видны – при росте доли "новограждан" росла и доля депутатов в самоуправлениях, а когда она расти перестала, перестала и увеличиваться доля депутатов. В то же время со знанием языка такой корреляции нет, хотя требования на этот счет были очень изменчивы. Поначалу их ввели в самом жестком варианте, но потом под давлением Евросоюза и НАТО и благодаря выигранным нами делам эти требования отменили.
– То есть сейчас депутатам не требуется знать латышский язык на высшую категорию?
– Не депутатам, а кандидатам. Я помню, как генеральный секретарь НАТО лично обратился к парламенту с предложением вычеркнуть языковые требования к кандидатам в депутаты из предвыборных законов. Сразу же после его обращения в знаменательную дату – 9 мая 2002 года – эти требования из законов о выборах в Сейм и о выборах в самоуправления были вычеркнуты, но правящей элите нанесло большую душевную боль.
В связи с этим, причем совершенно хамским образом, появились требования, что не кандидатам, а депутатам нужно знать язык на высшую категорию. Эти требования были восстановлены даже не законом, а правилами кабинета министров, и этого никто не заметил, кроме тех, кто радостно их туда вписал. Это было сделано через месяц после выборов 2009 года. Судя по всему, министрам не понравилась, на их взгляд, слишком высокая доля нацменьшинств среди депутатов той же Риги. Ведь, как мы помним, именно тогда мэром столицы стал этнический русский Нил Ушаков.
На мой взгляд, это было явное желание создать депутатам от нацменьшинств невыносимые условия для существования, тем более что орган для этого имелся – тот же Центр госязыка, который немедленно стал отлавливать во всех регионах Латвии муниципальных депутатов с нелатышскими фамилиями. Два депутата – один от "Согласия", а второй от ЗаПЧЕЛ – были оштрафованы, на что мной и Елизаветой Кривцовой были поданы соответствующие обжалования в суды.
После прохождения всех ступеней судов общей юрисдикции мы еще год судились в Конституционном суде. Но суд решил, что все соответствует конституции и никакого семилетнего перерыва не было, хотя одним из наших аргументов было, что как так – в 2002 году норму отменили, а в 2009 году ее снова ввели.
Интересно, что указание о необходимости знания языка содержалось даже не в самих правилах, в длиннющем приложении из несколько тысяч профессий. Потом по какому-то поводу это приложение поменяли, и депутатов самоуправлений забыли туда вписать. Тогдашний президент Валдис Затлерс как увидел, что их там уже нет, так тут же сделал отзыв об их восстановлении.
Но штрафы были маленькие, и после проигрыша в Конституционном суде депутаты не изъявили желания жаловаться дальше в международные инстанции. Хотя Сейму очень понравилась эта инициатива правительства и уже в 2010 году он внес поправки в закон о статусе депутатов самоуправлений и включил туда процедуру лишения мандата решением суда. Эта новая норма закона была применена уже к следующему муниципальному созыву – 2013 года.
В 2010 году, когда эти поправки разрабатывались, я как раз был депутатом и членом юридической комиссии Сейма. Я упирался изо всех сил, чтобы не допустить их принятия. Но видно было, как правящим нравилась идея предъявить языковые требования к избранникам народа.
По этому поводу я завил, что складывается парадоксальная ситуация – проводится конкурс, и к конкурсантам предъявляются одни требования, а к тем, кто этот конкурс выиграл, – другие. Как это вписывается в логику? Но мне сказали, что все вписывается нормально.
– Выходит, над депутатами от нацменьшинств постоянно висит угроза лишения мандата за недостаточное знание госязыка?
– Не просто висит – эта возможность используется. Пытались лишить мандатов многих, я точно знаю пятерых, к кому этот закон применяли. Причем среди них были два мэра таких русских городов, как Даугавпилс и Зилупе. Но с мэрами ничего не вышло, они все же ребята хитрые и всячески тянули и саботировали процесс. Позже один из них сумел добиться заключения, что он выучил латышский язык. А вот двух более простых депутатов мандата все же смогли лишить. Эта процедура тоже не быстрая, я как раз был их представителем.
Все процессы мы проиграли, причем последний суд был тогда, когда уже новые выборы прошли. При этом одна из депутатов на новых выборах не баллотировалась, а суд все шел. Тогда как второго депутата из Балви Ивана Баранова мандата лишили. Для него это были третьи успешные выборы. После лишения мандата он снова отправился на выборы и получил уже четвертый мандат.
Он сделал очень много хорошего – восстановил в Балви православную церковь, наладил связи с соседней Псковской областью, и жаль, что ныне его в Думу не избрали. Но дело его лежит в Комитете по правам человека ООН с 2017 года, номер ему присвоен. Печально, что из-за ковида решение затягивается, но когда-то оно должно быть. А пока эта норма закона остается, и я не исключаю, что и меня могут проверить и решить, что мои знания не соответствуют категории C1, и запустить процедуру лишения мандата.
– Несмотря на то, что мандат выдают избиратели?
– Да, именно так. И согласно статье 15 Рамочной конвенции о защите нацменьшинств, гласящей, что нацменьшинствам должна быть обеспечена возможность участия в общественной жизни, а также в ведении государственных дел, особенно тех, которые затрагивают их. Комитет Совета Европы по Рамочной конвенции защиты прав меньшинств в своих рекомендациях как раз написал, что самым лучшим способом такого участия является участие в выборных органах. А когда же страна поступает наоборот, то есть полностью "гнобит" меньшинства, то и на это есть рекомендации – если меньшинства подвержены массовому безгражданству, как в нашем случае, то их нужно допустить до участия в местных выборах.
И это не только мнение этого Консультативного комитета, а вообще всех международных организаций, которые хоть что-то высказывали по поводу национальных меньшинств Латвии. Ну, а что касается языковых ограничений для кандидатов в депутаты, то там прямо написано – они противоречат статье 15 Рамочной конвенции, их просто не должно быть. Латвия конвенцию ратифицировала, пусть с множеством оговорок, но к статье 15 никаких оговорок нет. И все эти последние новшества – что штрафы, что лишение мандатов – были приняты уже после того, как эта конвенция вступила в силу.
Так что языковые ограничения для местных депутатов – это явное нарушение, и сейчас оно исследуется в Комитете по правам человека ООН, и я жду его решения. К сожалению, в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) иск подать нельзя, так как выборы этого уровня не защищаются той конвенцией по правам человека, на основе которой работает суд. Однако парламентские выборы как раз защищаются, и надо бы подождать, когда кого-то из депутатов нацменьшинств прижмут, вот будет и повод.
Допустим, меня через полтора года изберут, а я заговорю с трибуны по-русски, и перевода не представлю, а с инспекторами Центра госязыка встречаться откажусь. Заявлю, что это не соответствует международным обязательствам Латвии. Вот и конец мандата, и начало процесса. И я готов рискнуть этим мандатом, чтобы изменить закон. Ведь хоть внутри страны этот процесс, конечно, будет проигран, но в ЕСПЧ он будет выигран стопроцентно.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен