В начале декабря прошлого года новым президентом Академии наук Латвии (ЛАН) стал Иварс Калвиньш. Ученый, известный далеко за пределами республики: достаточно сказать, что он изобрел милдронат.
Он был директором Института органического синтеза в период 2003–2015 годов. Института, который на фоне почти тотального упадка латвийских НИИ выделялся настоящим оазисом достойной жизни ученых.
И новый президент ЛАН знает, как поднять страну. С учетом местных и геополитических реалий, возможно, это последний шанс Латвии.
С Иварсом Калвиньшем Baltnews обсудил многие актуальные темы: мутации Covid-19, заблуждения ковид-диссидентов, деградацию образования и возможный путь решения проблемы, концепцию латвийской "силиконовой долины" и почему есть все шансы ее реализовать.
В первой части интервью речь пойдет о чиновниках и их действиях, которые мешают воплотить эту концепцию в жизнь.
– Г-н Калвиньш, на сайте Межведомственного координационного центра, в списке организаций, которые присылали свои предложения или поправки к краткосрочному стратегическому плану NAP2027, нет Академии наук. Есть только профсоюз работников науки и образования.
В публичном пространстве такие моменты всегда имеют "скрытый смысл". Следовательно, это некий "месседж" с одной либо другой стороны?
– Скорее всего, да. Последнее время сотрудничество Академии наук Латвии (ЛАН) с правительственными институциями, по моему мнению, не было особенно успешным.
Видимо, достаточно резкие высказывания представителей ЛАН относительно осуществляемых и планируемых реформ и привело к тому, что некоторые чиновники сочли более выгодным и удобным для себя просто-напросто избавиться от присутствия Академии наук при обсуждении вопросов политики науки, образования и инноваций.
– То есть к подготовке NAP2027 ЛАН подключена не была?
– Нельзя так однозначно утверждать. Как организация – нет, но академики ЛАН работают во всех ведущих институциях.
И от их лица, полагаю, участие принимали. Тем более, что академики ЛАН представлены практически во всех учреждениях, которые занимаются наукой и образованием.
– Можно сказать, что они были привлечены к подготовке NAP2027 в индивидуальном порядке?
– Если речь идет об отдельных организациях, тогда, скорее всего, это так. Тем не менее при обсуждении проекта этого плана Академия наук все же направила его разработчикам свои замечания и рекомендации, но далеко не все из этих замечаний были приняты во внимание.
В период составления NAP2020, на мой взгляд, сотрудничество шло более интенсивно. Насколько оно было эффективным или неэффективным, я не берусь однозначно оценивать.
Но, по крайней мере, существовала структура, которая называлась Совет стратегического развития исследований и инноваций.
Это была межведомственная комиссия. Консультативный орган, руководил которым непосредственно президент Кабинета министров. Эта структура действовала и при премьер-министре Марисе Кучинскисе, и во времена премьера Лаймдоты Страуюмы.
Но теперь я не вижу и не слышу, чтобы комиссия работала. Хотя она вносила достаточно весомый вклад в понимание того, что есть что и кто есть кто в науке и управлении наукой.
В ее работе преобладал анализ политики и планируемых реформ Министерства образования и науки (МОН), как и многих других министерств.
По этому поводу со стороны ученых было высказано много заслуженной, по-моему, критики и предлагались решения по развитию образования, науки, инноваций в Латвии.
Это был орган, где можно было открыто высказать мнение профессионалов относительно решений чиновников. И этот разговор напрямую доводился до сведения первого лица правительства страны.
А если еще свою позицию озвучивал президент Академии наук, то "уйти в кусты" не получалось. Что, безусловно, очень не нравилось чиновникам. Поэтому, скорее всего, они добились того, чтобы эта комиссия больше не созывалась.
Ученый и чиновник – с разных планет
– То есть в итоге Латвия опять под видом "стратегического документа" получила сладкую сказку, не имеющую под собой никаких оснований?
– Нет, формально с основополагающими принципами NAP2027 относительно развития науки можно согласиться где-то на 95 процентов. Вопрос в другом: может ли это быть претворено в жизнь? Следует ли за этим план действий?
Но сейчас надо обсуждать даже не этот документ. Сейчас появился проект документа под названием "Основные установки науки, технологий и инноваций на 2021–2027 годы".
Это значит, что Министерство образования и науки разрабатывает рекомендации по развитию науки, технологий и инноваций. И на этот раз министерство запросило мнение также и ЛАН.
Это, на наш взгляд, является шагом в правильном направлении, и мы надеемся, что наши предложения по улучшению этого документа будут учитываться при разработке его окончательной версии.
Надо понимать, что без участия всех основных научных центров страны, в том числе и ЛАН, разработать жизнеспособный нормативный акт, который должен включать в себя основополагающие стратегические установки по дальнейшему развитию науки и инноваций, просто невозможно.
Но пока роль ЛАН в системе науки, разработке технологий и инновации в этом документе своего отражения не получила.
Но вот то, что мне в проекте этого документа совершенно не нравится. Ученые ведь как привыкли воспринимать реальность? Если есть желание что-то менять и создавать новое, то сначала необходимо провести анализ, как работало или не работало то, что было до этого.
Но до этого был просто предыдущий документ, приблизительно с таким же названием. Надо четко сформулировать, к каким результатам привела его реализация? Какие были в нем изъяны и положительные стороны?
И на основании анализа прошлых ошибок и рекомендаций внешних организаций – на которые, кстати, ссылается этот документ, – можно уже делать выводы, что надо поступать теперь так-то и так-то.
Нельзя просто сказать: "По рекомендации такой-то комиссии такого-то государства" или, скажем, Всемирного банка.
Это не повод менять политику страны. Это просто мнение какой-то организации. Должен быть проведен именно научный анализ того, о чем там говорится. И если сказанное справедливо, то надо брать всю его совокупность. А не только то, что согласуется с новыми установками.
Эти рекомендации должны рассматриваться именно как система. Допустим, там сказано, что основой всех проблем является недостаточное финансирование, а потом уже идет, например, неэффективное управление.
Тогда вы не можете убрать из этой системы вопрос финансирования, как основополагающий, и говорить только, что корень всех проблем – плохое управление и поэтому все плохо. Но именно такой подход по смещению акцентов, к сожалению, просматривается.
– Получается, подход к науке со стороны МОН абсолютно ненаучный?
– Ну, в каком-то смысле да, необоснованный. И читается этот документ из рук вон плохо. Многие термины употребляются совсем не в их общепринятом значении. А их совокупность в одном предложении делает такие предложения вообще непонятными по смыслу.
Я ради интереса зачитывал своим коллегам пару таких предложений, и они не совсем понимали, что им хотели сказать.
– Я с тем же самым сталкивался при переводе NAP2027.
– Да, да. Но тут этого гораздо больше. Местами почти непереводимый текст. И если ученый латыш не воспринимает предложение, написанное на латышском языке, то что-то там не в порядке.
Как не кормить "западного дядю"
– Общество, насколько мне известно, тоже удивляется, а почему же не прислушиваются к мнению ученых по многим вопросам. В том числе по Covid-19.
А принимаются решения, под которыми нет достаточного обоснования. Обоснования, которое бы коренилось в научном анализе ситуации и моделировании ожидаемых результатов от внедрения принятых решений.
– Видимо, действуют по принципу "на Западе делают так, значит, надо и нам делать так же".
– Но это не показатель. Мы не можем сравнивать процессы управления экономикой или наукой в стране, где маленькая экономика, со страной, где экономика огромная.
Поясню на таком примере. Скажем, наши чиновники, и не только чиновники, изучают опыт западных стран: Англии, Германии, США, Японии и других.
Они приходят к однозначному выводу: инновациями должен заниматься коммерческий сектор, а не государство. И это справедливо, но для страны с масштабной экономикой.
Потому что в ней есть огромные предприятия, интернациональные корпорации, которые имеют свои собственные научно-исследовательские и технологические центры, всю необходимую инфраструктуру, много денег, много ученых и инженеров в этих структурах. И все это – их коммерческий сектор.
У нас же крупных, по западным меркам, предприятий нет вообще, а по нашим меркам, может быть, пять штук. Но и у них нет собственных научно-исследовательских центров, которые могли бы заниматься инновациями.
Есть только отдельные лаборатории или подразделения. Следовательно, инновациями должен заниматься, в известной степени и до известной их стадии, публичный сектор.
Это научные организации, то есть университеты, высшие школы, плюс научно-исследовательские институты.
– Как это делал, например, ваш Институт оргсинтеза (ИОС)?
– Да, именно так! И это должно рассматриваться как часть научно-исследовательской деятельности.
И должно стимулироваться не только создание знаний учеными публичного сектора, но и применение этих знаний для создания продуктов и технологий. Это и называется "инновация". То есть превращение знания в продукты, а в итоге – в деньги.
А пока мы, наука Латвии, как наука любого государства, превращаем деньги налогоплательщиков в знания. С точки зрения экономики в такой науке нет смысла, есть только с точки зрения образования. Чтобы студенты учились научной деятельности. И что дальше?
– Действительно, с этим нельзя не согласиться. Когда 15 лет назад, еще в вашу бытность директором ИОС, я пришел к вам в институт на интервью, то был просто поражен увиденным.
Это разительно отличалось от того, что я видел буквально за два дня до того в расположенном метрах в двухстах другом бывшем советском НИИ.
Там – лаборатории на уровне школьного кабинета химии начала 80-х годов, полутемные коридоры. На лицах сотрудников буквально написано: уж так жизнь сложилась.
Здесь – самое современное оборудование, везде свет, спокойствие и уверенность на лицах сотрудников. И это с учетом того, что, насколько я знаю, вы делали разработки для "западного дяди". И по сравнению с тем, насколько они реально стоят, получали фактически гроши.
– Да, к сожалению. И это та же самая ошибка государства. Потому что если не вкладывать государственные деньги в разработки новых продуктов и технологий, то к тем, кто создает перспективные для внедрения знания приходит "дядя" из-за рубежа.
И говорит: мы профинансируем вашу работу по инновации. И давайте вперед!
Естественно, поскольку денег из государственной казны для науки кот наплакал, то ученые, чтобы поддержать нормальный уровень окладов и возможность работать – закупить оборудование, обеспечить инфраструктуру, – будут браться за любое денежное исследование.
Даже если все результаты будут уходить на Запад или на Восток. Не важно, куда. Но не останутся здесь.
А государство должно быть заинтересовано в том, чтобы вложить эти деньги вместо заграничных "дядей". Чтобы в публичном секторе Латвии продукт или технология разрабатывалась до такой степени, что уже местный предприниматель – или иностранный, но уже на лицензионных правах – мог бы это внедрить.
В итоге, если это местное предприятие, налоги будут приходить от производства, экспорта, зарплат и возвращаться в казну государства. Если лицензия продана за границу, то государство будет получать лицензионные платежи. Глупо отказываться от такой выгоды.
Просто из опасений, что "там" кто-то скажет, что у нас государство помогает коммерческому сектору. Извините, это не коммерческий, это публичный сектор!
– Но тот же "западный дядя" в лице транснациональных корпораций не просто дает денег на перспективные разработки, он всеми силами подавляет инновационный процесс в Латвии.
Три года назад, в ходе нашего с вами предыдущего интервью, мы в том числе, на примере "биг фармы", обсуждали, как это происходит.
Напомню, ключевой темой беседы была тогда уникальная латвийская разработка еще советских времен – онкологический вирусный препарат избирательного действия Rigvir. В обществе была развернута массированная кампания по его дискредитации и, насколько я знаю, в итоге его запретили к применению.
– Да, Rigvir – это один из примеров. Было аннулировано или, как это называется, временно приостановлено разрешение его продавать в Латвии. Но это чистейшей воды целенаправленные действия против конкретного местного производителя.
Формальным основанием послужило несоответствие одной серии произведенного продукта его регистрационной спецификации. Уровень концентрации вируса во флаконе оказался существенно ниже предусмотренного уровня.
Там была просто техническая проблема, которую производители решили очень быстро. Но это послужило выполнению политического заказа.
Потому что одна из партий, которая сегодня в Сейме и правительстве, поставила себе во время предвыборной кампании лозунг добиться аннулирования возможности продавать этот продукт в Латвии. Чего они и добились!
А забавно здесь то, что за период примерно в десять лет Государственное агентство по лекарствам Латвии останавливало такие разрешения или заставляло изымать из продажи не соответствующие спецификации серии продуктов практически всех ведущих фирм мира, работающих на нашем рынке.
Если не ошибаюсь, таких было более ста случаев. Потому что от таких сбоев при производстве медикаментов никуда не денешься.
Но этим компаниям было просто указано прекратить распространение не соответствующей спецификации серии продукта до приведения продукта в соответствие с документацией. Просто устраните несоответствия – и вперед! А здесь просто-напросто терминировали! То есть мы видим характерный пример избирательного подхода.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен