Министр образования Латвии Илга Шуплинска огорошила родительское сообщество утешительным заявлением. Мол, не волнуйтесь, подробности позже. Заочная форма обучения вовсе не закончится после коронавируса. Вам, дескать, придется с этим жить все время. Надо привыкать к тому, что учиться на удаленке придется и после того, как все счастливые и здоровые вернутся за школьные парты.
Люди, услышавшие эту новость, мягко говоря, были далеки от того, чтобы испытать восторг. И немудрено. Задумаемся на секундочку – школьники грызут гранит науки молодыми зубами в виртуальном формате уже больше года. Сомнений нет – за это время реальные знания учеников успели измениться.
Теории и практики
Но здесь имеется любопытный нюанс. Родственники одной пятиклассницы неделю назад рассказывали мне (автор Александр Филей – прим. Baltnews) о том, как их девочка хвасталась – мол, у меня за первый семестр онлайн-обучения нет ни одной оценки ниже "восьми". А когда она училась очно, у нее случались и "семерки", и "шестерки". Как же так? Значит, дистанционный формат положительно сказался на школьниках?
Ничего это не значит. Ларчик просто открывается. Дело в том, что в распоряжении учеников оказалось безграничное пространство Интернета, откуда они черпают информацию и, особенно не препарируя ее, передают учителям в качестве домашнего задания. В худшем случае – чистый копипейст, в лучшем – копипейст с легкими вариациями. Ведь в Zoome не создать реальных условий для проведения проверочной работы. Можно сделать симулякр, но не более.
Получается, что знания у многих школьников в настоящих условиях проверить не представляется возможным. А учителя серьезно загружены. И далеко не все находят в себе силы читать каждую из присланных работ по электронной почте класса.
Арифметика нам в помощь. В одном классе классической районной школы – от двадцати до тридцати учеников. И если хотя бы половина из них пришлет работы, то их нужно открыть, просмотреть, исправить, посчитать баллы, а потом ответить ученику и дать анализ с подробным разъяснением ошибок. Это работа на часы. А ведь у учителя-предметника не один класс, а несколько. А еще примем во внимание, что у учителя могут быть проблемы со зрением и ему чрезвычайно тяжело читать с экрана. К тому же почерк у учеников разный, да и методы отправки работы разные. Кто-то пишет в тетрадь и фотографирует, кто-то высылает в формате документа, кто-то пишет в блокноте.
Получается, что если следовать программе, то учитель в лучшем случае успевает лишь бегло посмотреть все работы. И чтобы не перегружать свое утомленное сознание, ставит на балл-два выше тем, кто присылает все оперативно и более-менее правильно. А еще учтем, что учитель в нынешних условиях жалеет детей, которые стали заложниками ситуации, и чувство жалости тоже добавляет ученику баллов.
Да и административный фактор, откровенно говоря, никуда не делся. Ведь если в школе будет констатировано чрезмерное количество неуспевающих, то у школы могут быть проблемы. Уж не сама ли Шуплинска однажды обмолвилась, что если успеваемость учеников ухудшится, то придется принимать меры?
Так что высокие оценки в рамках заочного обучения не всегда равнозначны реально усвоенным знаниям. Бывает, но не всегда. Есть одна вещь, которую доказала заочная модель. Отличники с сильной волей и мотивацией к учебе в большинстве случаев удерживают планку, а середнячки и двоечники со временем неизбежно выпадают из учебного процесса. У них начинается апатия, они замыкаются в себе. И на определенном этапе требуется вмешательство школьного психолога. В результате такой "зумизации" обучения из образовательного процесса могут выпасть целые классы.
И до учеников, а также до их родителей, бывает, не достучаться. Ведь стоит учитывать, что детей в семье может быть несколько, а квартира однокомнатная. Уроки проходят у двоих детей одновременно. Два говорящих компьютера в одной комнате – не многовато ли? А еще домой из офиса по воле премьер-министра Кришьяниса Кариньша и его команды отправили работающих маму и папу. И теперь представьте реакцию семьи на слова Шуплинской о том, что с удаленкой теперь придется считаться на постоянной основе.
Давайте обратим внимание и на фактор техники. Вы думаете, микрофоны, продаваемые в наших магазинах, способны долго выдерживать такую эксплуатационную нагрузку? Вовсе нет. Как показывает практика, микрофоны и даже камеры выходят из строя довольно быстро.
Заочная форма обучения успешно доказывает тезис о том, что крупные производители не заинтересованы в создании качественного продукта, который можно эксплуатировать бесконечно. Хорошо, если год протянет. А что делать детям, у которых по независящим от них обстоятельствам отказывает домашняя техника? Любой пользователь прекрасно знает, что ноутбуки могут ломаться. Притом иногда в самый неожиданный момент. Нужно нести в ремонт. Ремонт стоит денег. К тому же починка требует времени. И в результате – выпадение из учебного процесса. Если не на неделю, то на два-три дня точно.
В рамках виртуального обучения такие кажущиеся незыблемыми методы обучения, как написание сочинений, изучение наизусть стихотворений, лабораторные работы по химии, физике и биологии, решение задач повышенной сложности по математике, задания на прослушивание по иностранным языкам становятся неподъемной роскошью. Отсутствие этих моделей работы неизбежно приводит к падению уровня знаний, а значит, такой выпускник "виртуальной школы" чего-то недополучит. А значит, не сможет полноценно исполнять профессиональные обязанности. А значит, не будет мешать сильным и влиятельным мира сего своими глупыми вопросами.
О последствиях
Мода на цифровизацию образования навязана Латвии извне. Далеко не Шуплинская определяет, как и в каком формате учиться латвийским детям. Это делают другие, для которых Латвия – один из многочисленных полигонов по отработке технологий массового манипулирования сознанием новых поколений. И не было бы Шуплинской, была бы другая техническая работница, которая прокламировала бы тезис о необходимости считаться с проникновением виртуальной реальности в систему образования.
А ведь вспомним, как все начиналось. Онлайн-формат предлагался как нечто временное, к чему мы все вынуждены обращаться в условиях чрезвычайной ситуации. А потом осенью прошлого года незаметно был принят закон, который легализовал дистанционную модель. Теперь нас ставят перед фактом, что заочка – это навсегда. Демократично, не правда ли?
У меня возникает такое же подозрение относительно другого не менее важного вопроса – вакцинирования. Сейчас нам осторожно говорят, что прививка от коронавируса необязательна, и что каждый педагог вправе добровольно согласиться или отказаться от этого дела. Но нельзя исключать, что к концу учебного года та же Шуплинска встанет за трибуну и невзначай намекнет – а тех шкрабов, которые откажутся подставлять свое плечо, мы на работу брать не будем.
И юристы будут сколько угодно апеллировать к духу и букве Конституции Латвии и заявлять о том, что вопросы здравоохранения решаются исключительно по согласию человека. В ответ будет сказано: коронавирус – это вам не шутки. Здесь нельзя рисковать. А если вас что-то не устраивает, подавайте в суд. Если, конечно, сможете. Ибо судиться в Латвии с государством – штука нелегкая.
Перевод всей системы образования на цифровой формат вряд ли будет всеобщим. Нет сомнений, что элитные школы сохранят классическую модель. И компьютерным технологиям в таких закрытых учебных заведениях будут обучать на соответствующих уроках информатики. Словесности будут обучать на уроках языка и литературы. И математику будут изучать глубоко и основательно.
А простые школы заставят скрещивать мух с котлетами. И делать из этого культ. Ведь каждая вторая педагогическая конференция сегодня посвящена тому, как правильно смешать все предметы в одну кучу и тем самым размыть, расщепить классическую систему образования, которая существует уже несколько веков и доказала свою успешность. Именно классика дала миру великих физиков, математиков, химиков, писателей, дипломатов. Цифровая же модель обучения пока ничего не дала миру, зато уже принесла сомнительные дивиденды ее разработчикам.
Перевод школы на "цифру" пока происходит исключительно под кухонный ропот недовольных родителей. Впрочем, не только. Справедливости ради отметим, что Латвийский профсоюз работников образования уже предпринял несколько попыток отправить одиозного министра в отставку, которые, как мы помним, не увенчались успехом.
Выходит, Илга Шуплинска незаменима. А особо непонятливым было сказано – то, что ее реформы подвергаются критике, свидетельствует об их величии, ведь все великое народ не принимает. Еще вопросы есть?
Между прочим, в пакете реформ значится далеко не одна дигитализация, поводом к которой выступил ни о чем не подозревающий коронавирус. Разработанная модель образования "компетенций", реализация которой намечена к 2030 году, направлена на выращивание безынициативного исполнителя, податливого потребителя, ничем не интересующегося индивида, который, может быть, и сумеет сдать IQ-тест на высший балл, но изменить мир к лучшему – это уже вряд ли.
И желание свести идею воспитания и просвещения личности к конвейерному воспроизводству рабов системы приведет к тому, что человеческое сообщество окажется сегрегировано окончательно и бесповоротно.
Уроки истории
Напоследок предлагаю задуматься над историей вопроса. Наша, русская школа всегда рождалась в результате революционных перемен. И первым зачинателем таких перемен стал русский царь Петр Великий. Вспомним, как государь силой заставлял молодежь учиться и просвещаться. И не просто отправлял отечественных юношей за границу, но и выписывал в Россию европейских мастеров, наставников, педагогов, просветителей, не считая это зазорным. Он лично отбирал выдающихся профессионалов для службы отечеству. И те под руководством Петра воспитали наших учителей, которые впоследствии сами взяли в свои руки дело просвещения будущих поколений русских людей.
Кстати, именно Петр Великий взял к себе из ливонской крепости Мариенбург эрудированного местного пастора Эрнеста Глюка (попечителя будущей Екатерины Первой) и разрешил ему основать в Москве школу. Это лишь один из множества примеров. Так Петр Великий впервые поставил образование русского народа на поток и породил пассионарно мыслящую элиту своей эпохи, благодаря чему после смерти Петра Россия не повернула вспять, а продолжила развиваться как держава по его заветам.
Затем наступил упадок. И он был вызван засильем иностранных бонн и гувернеров, зачастую случайных людей, которых из соображений моды брали в дворянские семьи для воспитания маленьких детей. Идеально подметил это Пушкин: "Судьба Евгения хранила: Сперва Madame за ним ходила, Потом Monsieur ее сменил; Ребенок был резов, но мил". Воспитание целого поколения было пущено на самотек. Это привело к тому, что из таких маленьких Евгениев Онегиных выросли безответственные циники, холодные меланхолики, преждевременно постаревшие душой прожигатели жизни, недообразованные почитатели Наполеона…
Наконец, великий прорыв в области школы был достигнут в советскую эпоху. Создание системы народного просвещения сравнимо с полетом Юрия Алексеевича Гагарина в космос, который и стал возможным во многом благодаря работе советского учителя. Однако сразу после распада Советского Союза на дело демонтажа советской школы были брошен колоссальный материальный ресурс. Но целей так и не удалось достигнуть.
Даже в постсоветское время советская школа остается главным врагом коллективного Запада.
Реформы образования XXI века – это тихие убийцы пассионарности. И общий кризис образования следует рассматривать глобально. Проект "школа-2030", призванный покончить именно с классической школой, с поразительной точностью клонирован практически во всех странах ЕС и находится на разных стадиях реализации. И вряд ли найдется сила, которая сумеет остановить его продвижение. Правда, остается надежда на сопротивление со стороны таких держав, как Россия и Китай, для которых школа – это символ великого прошлого и залог великого будущего.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен