Самое громкое интервью последнего времени взял киевский журналист Дмитрий Гордон у бывшего министра обороны Донецкой Народной Республики Игоря Гиркина. Я (автор Александр Гильман – прим. Baltnews) долго выбирал термин для характеристики героя этого материала, пока не остановился на этом, чисто формальном.
Но, конечно, роль Гиркина – он еще был известен под псевдонимом "Стрелков" – в истории намного серьезнее, чем это опереточное звание. Звездный час Игоря Всеволодовича продолжался всего четыре месяца – с апреля 2014 года, когда отряд авантюристов захватил город Славянск в Донецкой области, до середины августа, когда его бесцеремонно выдворили из Донбасса.
Но за это короткое время он стал родоначальником "русской весны" – уникального народно-освободительного движения. Феномен этот тем более знаменателен тем, что, казалось бы, время революций, военных переворотов и народных восстаний безвозвратно ушло в прошлое. А тут свалившийся ниоткуда отставной полковник вдруг вершит судьбой двух стран, ввергая их в противостояние, которое очень нескоро закончится.
Интервью интересно тем, что Гиркин почти обо всех отзывается с презрением. Это отношение заслужили лидеры и Украины, и России, и ДНР. Общая претензия к одним, другим и третьим в том, что они думают не о судьбе народа – он не делает особых различий между русскими и украинцами – а только о материальных благах. Хуже того – являются марионетками олигархов, дружно грабящих несчастные страны.
А Гиркин думает о России, под которой понимает не только государство Российская Федерация. В его представлении есть вечная Россия, некогда существовавшая в форме СССР, а сейчас включающая все земли, где живут русские. И он ставил своей задачей освободить не только Крым, где подвизался на вторых ролях во время присоединения его к России, и Донбасс, а всю Восточную и Южную Украину. С остальной Украиной не все ясно, Галиция уж точно не нужна, но задача-минимум была определена и поставлена.
Слушая по-военному четкую уверенную речь полковника, я все ловил себя на мысли, что это очень знакомый герой из книг, которыми я увлекался в отрочестве. И сообразил: конечно, Джузеппе Гарибальди! Мы даже в школе проходили героическую борьбу итальянского народа за национальную независимость от австрийских захватчиков.
Освежил в памяти биографию – совпадения поражают. Джузеппе – образованный человек, с детства увлекался историей войн. Гиркин окончил престижный московский историко-архивный институт, писал научные статьи про Белое движение, активно занимался в кружках военных реконструкторов.
Гарибальди в юности вступает в нелегальное движение "Молодая Италия", пытается поднять восстание в Генуе. Гиркин назавтра после защиты диплома отправляется с трехлинейкой в Приднестровье защищать тамошнюю самопровозглашенную республику.
Потом Гарибальди проводит 12 лет в Южной Америке. Вы слыхали когда-нибудь о республике Риу-Гранде? За ее независимость от Бразильской империи пытается воевать Джузеппе, дослужившись до адмирала. Потом он какое-то время живет в Уругвае, принимая участие в гражданской войне на стороне движения "колорадос". Какой знакомый термин по нынешним временам! А Гиркин тем временем тоже становится воином-интернационалистом в Боснии.
В 41 год в 1848 году Гарибальди возвращается на родину и поступает на государственную службу. На самом деле далеко не вся Италия была захвачена австрийцами. Существовало итальянское национальное государство – королевство Сардиния со столицей в Турине. В него входила и Ницца, где вырос Гарибальди. То есть он был гражданином Сардинии изначально, наемником его не назовешь никак. Гиркин тоже отдает много лет службе в ФСБ в сфере борьбы с терроризмом, воюет в Чечне.
Через несколько месяцев войны Гарибальди разочаровывается в армии. "Я теперь буду воевать не за короля, но за итальянскую республику, за итальянскую нацию". А Гиркин в 2013 году в 42 года уходит в отставку.
Мотивы обоих героев схожи. Вот как характеризует "Википедия" сардинские власти периода, когда Гарибальди был тамошним военным: "Все они больше думали об усилении Савойской династии, чем о борьбе за объединение и свободу Италии; поэтому они очень недружелюбно смотрели на народные движения, которые только и могли бы доставить перевес сардинскому правительству над более сильной в военном отношении Австрией". Те же претензии предъявил российским властям в интервью Гиркин.
Последнее совпадение: из Уругвая вместе с Гарибальди прибыло 54 легионера. Гиркин захватил Славянск с отрядом из 54 человек. Увы, борьба Гарибальди потерпела поражение в августе 1849 года. На стороне Австро-Венгрии воевала еще и Франция, с такой силой добровольческому движению было не справиться – особенно при вялой поддержке сардинской метрополии. Донецкую Республику враги завоевать не сумели, но Гиркина оттуда выдавили.
В 1859 году Гарибальди возвращается в сардинскую армию в чине генерал-майора. Начинаются новые войны, которые приводят к образованию Итальянского королевства – в его состав не входят только Рим и Венеция. Гарибальди еще долго воюет за овладение Римом – то в регулярной армии, то самостоятельно, периодически попадая в опалу. Только в 1871 году образуется Италия в современных границах. Гарибальди не у дел, но он остается в памяти народа как главный боец за национальное единство.
Итак, итальянский герой простаивал после первой войны целых десять лет. Прибавим десять лет к 2014 году, когда Игоря Всеволодовича прогнали из Донецка, – у него еще есть время. А нам надо заняться главным вопросом: почему при столь схожих биографиях столь различно отношение современников к обоим подвижникам?
Понятно отношение Украины к Гиркину. Там истерика, под окнами бедного Гордона собираются штурмовики, грозящие ему расправой за то, что осмелился говорить с "врагом" и не убил его по "Скайпу". Бедняга испугался, сообщил, что брал интервью по согласованию с Охранкой и передал им флешку еще до опубликования. Служба безопасности Украины опровергла это – бесплатный цирк.
Я пытался найти австрийские отклики на деятельность Гарибальди – безуспешно. Но известно его письмо к Александру Герцену, где он благодарит того за поддержку польского национально-освободительного движения. Понятно, что представить Герцена на современной Украине почти невозможно – Олеся Бузину убили...
Спор идет только по одному вопросу – насколько удачно удалось Гордону разоблачить Гиркина и насколько это поможет на суде над ним. То есть Гордон оплошал, не выдавив из собеседника "признания" о сбитом малайзийском самолете, зато добился успеха, когда Гиркин ему признался в том, что отдал приказ расстрелять двоих диверсантов. Журналистская задача сводится к работе полицейского филера.
С Украиной все понятно, но не менее абсурдна и российская дискуссия. Ее участники противоположных политических убеждений говорят только о внешней стороне беседы. Хорошо, что большинство российских журналистов отстаивают право коллеги говорить с тем, с кем он считает нужным, и считают недопустимым согласовывать беседу со спецслужбами. Печально, что полностью отсутствует дискуссия о содержательной стороне интервью. Ведь ключевой вопрос состоит не в том, что делал или чего не делал Игорь Гиркин.
Первостепенно другое – а стоило ли это делать? Перед Гарибальди вопрос не стоял: ему было ясно, что за счастье итальянского народа стоит воевать и что это счастье может быть только в свободной Италии. Россияне не пытаются разобраться, кто такие эти донбассцы, стоило ли за них бороться.
Почти 30 лет назад Александр Невзоров поразил весь умирающий СССР фильмом "Наши" о русскоязычных прибалтах. Вот путь деградации общественного мнения России: от Герцена, который был за нашу и вашу свободу, через Невзорова, призывавшего заботиться о наших, к состоянию, когда никого не интересует, наши или не наши живут за границей России, даже если они говорят на русском языке.
Во время "русской весны" нам было очевидно: основная проблема в том, что мир не видит нашей субъектности. Во всех рассуждениях о крымской и донбасской проблемах никак не учитывалось мнение жителей этих регионов – их не только не спрашивали, сама мысль о том, что их можно и нужно спросить, считалась кощунственной. Дескать, есть священные границы, и нечего жалким людишкам обсуждать, правильно ли эти границы проложены.
Несомненно, что этические критерии с годами меняются. Я вырос во время, когда самоотверженные революционеры вроде народовольцев или латышских боевиков 1905 года считались несомненными героями. Сегодня индивидуальный террор безоговорочно осуждается безотносительно высоких целей террористов.
Поэтому, конечно, к Игорю Гиркину не может быть того безусловно восторженного отношения, которое весь мир испытывает к Гарибальди. Тем не менее он – яркая личность, он определенно заслужил право быть выслушанным и понятым. Очень жаль, что он стал героем не нашего времени. И это говорит плохо о времени нашем.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен