Встреча с Ириной Павловой состоялась 21 ноября в конференц-зале отеля Avalon в рамках проекта "Культурная линия". Началась она с просмотра 14-минутной черной комедии "Время жить, время умирать" с Гошей Куценко в главной роли. Посмеялись, разговорились. Ирина Васильевна просто сыпала афоризмами.
"Мы живем в эпоху, когда кинопроизводство во всем мире, за исключением Голливуда, где это работает как машина, как часы, превращается в лотерею. Мы сегодня наблюдаем кинематограф слегка уцененный: надо снимать очень быстро и очень много, и никакой профессионализм, никакой талант не в силах на это повлиять",– начала Павлова с общей оценки ситуации.
И уже конкретно про сериал Марка Горобца "Желтый глаз тигра": "Каким образом может оказаться, что в дорогостоящем костюмно-историческом сериале все ряженые? Ведь мы же жили в эпоху, когда экран был пределом достоверности. Мы видели фильм "Андрей Рублев", который производил впечатление абсолютной подлинности, почти документальности. Казалось бы, прогресс движется вперед. Почему результат-то движется назад? Почему мы сегодня скатываемся в первые дни немого кино?".
А затем конкретно про другой российский сериал: "Только что прошел сериал "Ненастье", вокруг которого разгорелись мощные споры. Причем хвалят и ругают за одно и то же. Одни кричат, что это ужас и позор, другие про то же самое кричат, что это шедевр и прелесть. И я понимаю, что люди элементами художественных формулировок закрывают свои политические воззрения: из так называемого либерального сегмента несутся проклятья, а из так называемого патриотического – восторги. Я говорю "из так называемого", потому что и либералы, и патриоты у нас условные".
И в таком вот духе два часа подряд. Смех и слезы. В продолжение разговора о сериале Сергея Урсуляка "Ненастье" Ирина Павлова отнесла себя к разряду (опять же, так называемой) ваты: "Я сразу заявляю – я немножко "вата", как обзывают нас, патриотов. Не так чтобы совсем, но немножко. Поэтому я должна была бы оказаться на точке зрения второй зрительской группировки. А я смотрю "Ненастье" и не вижу никаких идеологических проблем, никакого воспевания Советского Союза. Я смотрю нормальное кино хорошего режиссера, которого уважаю и люблю, и вижу: раз дыра, два дыра, три дыра… Я уже перестаю считать эти дыры, потому что проколы идут один за другим, и они не носят идеологического характера, они сюжетные, именно что художественные".
Грех упрощения
"И у меня вопрос, – продолжала Павлова. – Ладно, кинематограф разучается снимать. Будем честны, качество снижается каждый божий день. Но ведь и наше зрительское качество снижается тоже. Мы тоже перестаем быть готовыми смотреть честным и справедливым взглядом. Мы тоже начинаем поддаваться этим влияниям: за "наших" и за "ненаших". Однажды мы вообще разучимся смотреть искусство вообще и кино как искусство".
По словам Павловой, мы живем в эпоху упрощения: "И вот это упрощение, упрощение всего в нашей жизни наводит меня на очень печальные размышления. Сейчас происходит массовое оглупление, и не только молодежи".
Последние десять лет Ирина Васильевна наблюдает это по текстам в тех же социальных сетях: "Сейчас каждый писатель, откройте Facebook и читайте! Каждый самовыражается, как хочет, но эти тексты читать нельзя. Любой отклик на книгу, произведение театра или кино выглядит так: "[Слово на букву "Г"]!" и много, много смайликов. Или: "Супер!" и много, много смайликов. Господа, и это обмен впечатлениями?!".
Рога и копыта
Но художники – тоже люди, они не в вакууме живут и не с Луны свалились, и они подстраиваются под запросы публики, считает Павлова. А еще художники подстраиваются под ожидания международных кинофестивалей.
"Сегодня человек серьезно впадает в комплексы не от того, что его мало смотрят в России, а от того, что его не зовут на международные фестивали. А что происходит с фестивалями? Есть тенденция – кино из России должно производить огромные груды мусора, людей с хвостами, рогами и копытами, и тогда – ура! Это то кино, которое международные фестивали ждут из России. А если, вдруг, люди похожи на людей, и их отношения между собой похожи на человеческие, это кино уже никому в мире не интересно", – сказала Павлова.
Спорным в этой связи представляется утверждение кинокритика о том, что "вся эта антироссийская истерия возникла не десять лет назад, а совсем недавно, даже не в 2014 году". Тем более что, по ее же словам, кинематограф такого свойства, то есть чернушный, востребован на международной арене очень давно.
В то же время практически не был востребован международным фестивальным движением один из крупнейших российских режиссеров начала XXI века Алексей Балабанов, поскольку "уровень его воззрений не совпадал с ожиданиями от российского кино". А востребован Звягинцев, хотя с негативной оценкой художественных достоинств картины "Левиафан", которую выдала Павлова, многие в зале не согласились.
Ее хочу любить
Приз Каннского фестиваля за лучший сценарий этому фильму Павлова считает незаслуженным: "У меня теряется доверие не только к фильму. У меня теряется профессиональное доверие к фестивальному жюри. Не могут же они не видеть сценарных и режиссерских проколов, которые видим мы?! Значит, они закрывают на это глаза. И мы – киносообщество и зрительское сообщество – начинаем играть в поддавки. Мы все время делаем какие-то скидки. Но с какой стати мы размываем и теряем собственную культуру?!".
Тут в качестве иллюстрации Павлова привела сериал Карена Шахназарова "Анна Каренина" с Елизаветой Боярской в главной роли. По ее словам, Боярская гораздо лучше раскрывает образ Анны Карениной, чем все ее выдающиеся предшественницы, начиная с Греты Гарбо и заканчивая Татьяной Самойловой. Но зритель почему-то пеняет Боярской то, что та разрушает сложившийся стереотип "красавицы, душечки и ватрушечки", какую играет Татьяна Самойлова?
"Лев Николаевич Толстой Анну Каренину не любил. Достаточно открыть роман, чтобы это понять. Но мы ее хотим любить и начинаем диктовать условия. Зритель начинает диктовать условия художнику, а художник что? Ему лишь бы похлопали и денег заплатили, и он начинает идти у нас, у зрителей, на поводу. И мы получаем в сериалах непрерывных гувернанток, выходящих замуж за олигархов. Круг замыкается", – сказала Павлова.
Прямая линия
На возражение из зала, что "Левиафан" Звягинцева затронул тему "очень больную и очень важную: о том, как человека могут унизить и изничтожить", Павлова ответила:
"Тема в самом деле поднята. Но я отношусь к той категории людей, которая считает, что кино создано для того, чтобы давать нам некие крупные важные обобщения. Кино – искусство нюансов. Кино – искусство для глаз. А важную тему можно поднять и в газете, дешевле будет. Дороговата цена для того, чтобы поднять тему, которую в любой газетной статье сегодня можно прочитать. Скажем, в "Андрее Рублеве" мы увидели целый мир, в котором есть место всему – добру и злу, крови и любви, милосердию и жертве. А сегодня мы видим фильм, в котором есть место одному: "Долой кровавый режим!". Четыре строчки напиши и не трать кучу денег!".
Отклонила Ирина Павлова и мои возражения против такой упрощенной, на мой взгляд, трактовки картины Звягинцева. Левиафан – это не то, что окружает и давит главного героя картины, а он сам. Из него самого и из таких, как он, вырастает современный российский Левиафан, если он вообще существует. Он – вершина перевернутой пирамиды, и его же самого эта вершина пробивает. Не считая "Левиафан" Звягинцева шедевром уровня "Андрея Рублева", я и в этой картине вижу целый мир, мир по-современному упрощенный и потому правдивый если не с бытовой, то с художественной точки зрения уж точно.
Мои соображения на этот счет гостья из Москвы опровергла фразой бесспорной, но, как мне кажется, не относящейся к случаю "Левиафана" Звягинцева: "Не стоит снимать фильм, смысл которого можно выразить четырьмя строчками. Как только мы видим прямую линию, я сразу задаю вопрос: зачем было тратить столько усилий стольких людей?".
С кем вы, мастера искусств?
"Все советские интеллигенты, на мой взгляд, все до единого, сидели по кухням и ругали советскую власть. Мы все были антисоветчики в той или иной степени. Мы потом, задним числом, начали вспоминать кое-какие достижения этой самой советской власти. Пока мы ими пользовались в свое удовольствие, мы не забывали о том, чем советская власть была для нас чревата. Мы всегда это помнили", – сменила тему Павлова.
К достоинствам советской эпохи она относит широту взгляда, которую в современном кинематографе заменила однолинейность.
"Сейчас снимается один смысл все время, вот это меня убивает!" – воскликнула критик. И снова вспомнила сериал "Ненастье", в котором снялся Александр Яценко, по ее словам, один из крупнейших мировых актеров, но которому там попросту нечего играть, и потому он с одним и тем же выражением лица переходит из серии в серию.
"Актер не может вытащить картину!" – подчеркнула Павлова.
От вопроса партийного противостояния в рядах российской творческой интеллигенции она перебросила мостик к травле деятелей кино в США, "оплоте свободы и демократии". А в качестве примеров привела дело "толстого Харви" о сексуальных домогательствах, которое сейчас разваливается в суде, и Кевина Спейси, роль которого целиком вырезали из уже отснятой картины.
"Полфильма выкромсали. Был суд? Вина доказана? Мы имеем дело не с проклятой советской властью, не с проклятой тоталитарной Россией. Мы имеем дело с оплотом свободы и демократии. Я задаю вопрос: "А где презумпция невиновности?". "Не смейте задавать такой вопрос", – отвечают мне. "У них свобода, поэтому не вам их спрашивать", – говорят мне. Извините, а кому? Мы живем в мире двойных стандартов".
"Мир сегментирован везде. В США одни за Трампа, другие против. У нас одни за Путина, другие против. Но заметьте, те, которые за Путина, не вспоминают его ежесекундно. А те, кто против него, такое ощущение, с ним ложатся и с ним встают. Они живут с ним круглые сутки, видят во сне и наяву. Мне этот Путин на фиг не сдался. Я живу своей жизнью. А там каждые 15 секунд: Путин, Путин, Путин… Оставьте его в покое, давайте про жизнь поговорим, у нас дети растут. "Нет, нет, нет! Вот, как только Путина уберут, сразу станет с детьми все в порядке", – отвечают мне".
В том же духе Павлова высказалась о "деле Серебренникова": "Пока мне не доказали, что он вор, буду думать, что он честный человек". При этом творчество Кирилла Серебренникова ей не близко. Павловой вообще "очень мало что нравится в современном российском кинематографе", что не мешает Ирине Васильевне "делать улыбчивое лицо и все хвалить на словах (элемент лукавства и лицемерия не чужд никому, и я не исключение)". А периодически пересматривает она "Аритмию" Бориса Хлебникова.
Себе в науку
"Хлебников – киновед по образованию, и он начал снимать кино киноведческое – для узкого круга лиц, очень тонкое, нежное, размытое, акварельное, кино, которое не должно было пользоваться успехом и не пользовалось им. Одно, другое, третье, и я уже начала скисать. А тем временем Боря Хлебников взрослел как человек и художник, и в один прекрасный день ему, видимо, вошло в сознание и сердце то же самое чувство, с каким однажды проснулся Шукшин: "Умри, но не кричи в пустом кинозале", после чего снял "Калину красную".
"Так и Хлебников пришел к мысли, что кино – это не только про людей, но и для людей. И он снимает историю про врача скорой помощи, у которого нигде не получается. Он талантливейший врач, но его гнобит начальство, потому что он не вписывается в схему. Он любящий мужчина, но от него уходит любимая женщина, и тогда жизнь вдруг в преддверии сорокалетия начинает его бить гаечным ключом по голове, и он не знает, что с этим делать. Это кино про растерянность хорошего человека", – изложила Павлова суть картины, не заметив, что уложила ее в четыре строчки.
"Когда я смотрю это кино, у меня горло перехватывает, – продолжила она. – И я "Аритмию" пересматриваю не потому, что люблю, хотя и поэтому тоже, а еще и себе в науку. Перестань нести ерунду о том, что есть интеллектуальное кино. Вот, Боря Хлебников – живой пример. Не клей, Павлова, никому ярлыков. Сиди и жди!".
При этом критик не в восторге от хлебниковского сериала "Обычная женщина", но ее радует приход серьезных кинорежиссеров в сериальное производство, как это произошло в США, где сериалы стали прибежищем драмы, мелодрамы, сложной философии.
"Телевизор для американского зрителя стал сегодня тем, чем долгие годы было для нас кино, а кинематограф превратился в монтаж аттракционов. Может, кто-то доживет до того дня, когда российские сериалы достигнут такого уровня, что смотришь и не можешь оторваться", – сказала Павлова.
Люди соскучились
"Я не пророк совершенно. Я очень редко угадываю, какой фильм будет иметь успех, а какой не будет. Я ничего не понимаю про успех. Я не понимаю, из чего он складывается. Я очень мало понимаю сегодняшнюю зрительскую аудиторию. Зрительский запрос сегодня мне уже не понятен. А ведь было время, когда я жила со зрителем на одной волне. Так, коммерческий успех "Аритмии" для меня неожиданность. А люди соскучились по человеческому кино.
Или, я была уверена, что фильм Дуни Смирновой "История одного назначения" будет иметь успех, но пока я серьезного коммерческого и зрительского успеха не вижу. У меня к этому фильму отношение сложно-позитивное. Сложное потому, что к нему есть вопросы. Позитивное потому, что эта картина про очень важные вещи. Авдотья Андреевна говорит, что там у нее гуманистический посыл, что это кино о милосердии. На мой взгляд, это кино не о милосердии, а о людях, которые не в состоянии хоть как-то контролировать собственную жизнь, но при этом знают, как надо жить всем окружающим.
В сущности, это портрет России на все времена. Каждый считает, что он хочет сделать, как лучше, а получается взрыв атомной бомбы, потому что они для других делают то, что хотели бы сделать для себя. С Дуней Смирновой в этом фильме произошло то, что часто получается у талантливых режиссеров: они хотят своей идеалистической концепции, а получается правда. Мне показалось, что то, что я увидела на экране, куда интереснее и правдивее того, что декларирует в своих интервью Авдотья Андреевна".
Что такое хорошо?
Особо Павлова остановилась на кинопроцессе в странах Прибалтики. По ее словам, какую-то кинематографическую продукцию Латвия, Литва и Эстония выдают, но редко:
"Мне грустно. Большую часть своей сознательной жизни я прожила в присутствии великого литовского кинематографа, которого не стало. Рухнула советская власть. Латвия, Литва, Эстония вернули себе самостоятельность. Ура! Но почему для этого нужно было уничтожить собственную культуру?
Латвия – Рижская киностудия – всегда была для меня поставщиком прекрасных детективов и экранизаций. Было такое профессиональное разделение труда. Так делайте это! Продавайте ставшим свободными пятнадцати странам. Язык-то у нас, слава Богу, всем понятен, он русский. Какие проблемы? Тут же чисто коммерческий интерес. Почему Рижскую студию надо было убить? Не знаю".
Лента Айгара Граубы и Андрея Экиса "Команда мечты 1935" (2013) – последняя латвийская картина, которая понравилась Ирине Павловой. Оттолкнувшись от этого воспоминания, московская гостья произнесла, быть может, самые важные слова за вечер:
"Это был фильм про то, как хороший тренер, интеллигентный человек, нескольких ребят, одни из которых жлобы-крестьяне, а другие все из себя рафинированные горожане, играющих в баскетбол и друг друга не любящих, объединяет в команду. Он объединяет людей, которые ни при каких других обстоятельствах не могли бы стать товарищами, но так и были бы врагами. А он собрал их вместе, прекратил их вражду и сделал их победителями. Мне говорят, что это кино про спорт. Нет, это про то, как объединяются нации.
Потом, два года спустя, точно такую же картину я посмотрела в Сербии. Она называется "Мы будем чемпионами мира". Тоже про баскетбол. Про то, как югославы случайно, почти по ошибке попали на ЧМ по баскетболу и стали чемпионами. Я смотрела это кино вместе с хорватами, которые не любят сербов. Но какой стоял вой восторга, когда был забит последний мяч. Они прыгали, они болели за сербов. И вот опять скажут, что это кино про "вату", что оно про победу, а оно про объединение. Победа в конце.
А потом случилась наша картина "Движение вверх". Она будет послабее и той и другой картины, но для меня она не про то, как забили последний мяч. Я это видела своими глазами, это показывали по телевизору, и я помню, как все сходили с ума. Это снова было про ребят из разных республик, которые все не очень друг друга любят, но они объединяются для одного великого общего дела, и объединяет их человек, который одинаково уважает каждого из них. Это кино и про спорт тоже, но не это для меня было главное в этом фильме.
И ведь они не сговаривались, когда снимали эти три картины про баскетбол. И почему-то все три картины были очень успешными. Я понимаю, почему. Мы существуем в очень конфронтационном мире, а это страшно дискомфортно. Мне приходится лавировать между своими друзьями, которые уже начинают ненавидеть друг друга и разрывают отношения. Из-за чего?! Что от нас зависит в этой политике?! А дружить и уважать друг друга зависит от нас. И вот, когда я смотрю фильмы про это, что так можно, они меня согревают. Это кино не за конфронтацию социальную, а за то, чтобы люди научались понимать друг друга. Это хорошо, а не плохо. Это хорошо!".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен