В Риге завершился традиционный летний оперный фестиваль. Гвоздем программы нынешнего стали "Диалоги кармелиток" Франсиса Пуленка – последняя премьера сезона.
При этом история монахинь-кармелиток, показательно казненных якобинцами за приверженность запрещенному ими в пылу революционного фанатизма католицизму, пришлась как нельзя более кстати к переживаемому Латвией политическому моменту. Как раз на днях Сейм Латвии одобрил петицию, призывающую снести Памятник освободителям в рижском Задвинье. Ни дать ни взять: опера и жизнь, кино и немцы.
"Диалоги кармелиток" впервые поставлены на латвийской оперной сцене. Премьера состоялась 24 мая. Постановка Венсана Буссара оказалась на редкость удачной. Музыкальный руководитель, главный дирижер ЛНО Мартиньш Озолиньш и его коллега Янис Лиепиньш также постарались на славу. Оба представленных публике состава получились сильными, как никогда.
Я поделился своими первыми впечатлениями от увиденного и услышанного,но это тот случай, когда каждый спектакль достоин особого разговора. Признаюсь, наибольшее впечатление на меня произвело именно последнее представление, состоявшееся 15 июня. Вывод: "Диалоги кармелиток" ЛНО хорошеют от спектакля к спектаклю.
В тот вечер пел второй состав. Я с нетерпением ждал встречи с ним, поскольку по ряду позиций второй состав, как мне кажется, превосходит первый.
Прежде всего, забираю назад данное в рецензии сравнение француженки Перин Мадеф с литовкой Видой Микневичуте (не в пользу первой). На этот раз Мадеф в партии Бланш де ла Форс мне понравилась. Пела она превосходно. Похоже, Перин мало-помалу вживается в роль. Ко второму премьерному спектаклю Мадеф заметно окрепла. Теперь в ней стало больше тонкости и естественности, ушла истеричность. Добавить бы еще толику аристократизма (как-то уж больно по-простецки она бухается в ноги к аббатисе в четвертой картине первого акта), а вокал у нее и без того вполне убедительный.
Очень хорошо подходят друг другу голоса и темпераменты Мадеф и Марлены Кейне, которая словно создана для партии и роли сестры Констанс. Я очень рад за такую возможность для нее показать себя во всей полноте своего таланта. В сцене с утюгом она сама непосредственность, прелесть, как хороша и уморительно-умилительна. У нее необычный, запоминающийся, я бы сказал, обжигающе красивый тембр голоса. Может быть, пару раз он звучал резковато, но в целом Кейне добилась точного попадания в вокальный образ.
Большим преимуществом второго состава является участие в нем Михаила Чульпаева. Его Шевалье очень волнующий. Я всегда говорил и писал, что Чульпаев – очень одаренный актер, и в роли брата Бланш он воплощенное благородство и чувственность. Шевалье не хватает только немного чуткости, но так уж воспитан месье. Сцена встречи/прощания Бланш с братом во втором акте спета и сыграна необыкновенно сильно. Кстати, по окраске голос Чульпаева похож на голос Поля Финеля, который пел партию Шевалье в парижской премьере "Диалогов кармелиток".
На этот раз меня взволновала и самая первая картина, в которой очень порадовал Рихард Мачановский в партии отца Бланш. Как там все было слаженно, сколько такта, вокального и актерского, проявил маркиз де ла Форс, сколько порывистости и беспокойства выказал месье Шевалье, сколько страдания и усталости от страдания явила Бланш. И столько сдержанной нежности в каждом из них друг к другу.
Старая аббатиса мадам де Круасси в исполнении Айры Руране – мощный образ с огромной амплитудой чувств, мыслей и настроений. Она страдает физически и духовно и, кажется, духовно – сильнее, чем физически. Эту сложнейшую партию Руране провела с мужеством истинного бойца, как настоящая драматическая актриса.
Читайте титры. В "Диалогах кармелиток" текст очень важен для понимания, происходящего на сцене и в музыке, здесь, как нигде, музыка и слово – одно целое, а вместе со сценографией Венсана Лемера и режиссурой Венсана Буссара просто какое-то 3D получается.
Каждая деталь, каждый жест оправданы, образы переходят из картины в картину: книги (сегодня жгут Библию, завтра – Маркса, а послезавтра сожгут Толстого и Есенина); рояль, который сначала стоит, а потом висит под потолком; кровать, которая напоминает гильотину и превращается для мадам де Круассии в место мучительной казни, в одр смерти; решетки монастыря, которые светятся изнутри, указывая на святость дома молитв и на его безжалостное разрушение в первой сцене третьего акта. А портал сцены оформлен под многократно увеличенный проем самой гильотины, лезвием которой служит светящийся прямоугольник в глубине сцены – он же вход/выход. Как зловеще смотрелся черный силуэт отца Бланш на его фоне, намек на его предстоящую гибель на эшафоте. Я просто обожаю в театре эту лаконичность, эту диалектику с ее перетеканием одного в другое предметов обстановки и смыслов.
Об освещении можно и нужно говорить отдельно, такое богатство светописи представил нам Николя Жили (отсюда и эффект 3D). И как все подробно проработано. Имя Бланш в переводе означает "светлая", и она правда светится вся после пострижения. Мне даже показалось, что свеча перед ней в первой картине второго акта (свеча электрическая, конечно) трепещет подобно тому, как внутренне колеблется сама Бланш, тогда как свеча перед сестрой Констанс (в переводе с латыни "постоянная") "горит" ровно, не мигая. Скорее всего, так вышло на одном из спектаклей ненароком, из-за проблем с питанием, 15 июня я этого "трепета" уже не разглядел с 14-го ряда. Но готов утверждать, что Буссар продумал все до мельчайших подробностей.
Мать Мария. Не знаю, кому отдать здесь пальму первенства, Иеве Парше из второго состава или Лауре Грецке из первого? У Лауры красивый и сильный голос, который очень подходит вождистским притязаниям матери Марии. Но слишком высокий для ее мужественных устремлений (что, кстати, подчеркнуто костюмом, который создала для нее Клара Пелуфо Валентини; скинув по требованию властей одеяние монахини, мать Мария единственная из сестер-кармелиток носит брюки, мужские пальто и шляпу), что с одной стороны может выдавать ложность этих претензий (плюс), а с другой – не соответствовать характеру героини (минус). Вокальные данные Парши не столь ярки, но это вкупе с более низким голосом и жесткими нотками как раз и придает образу матери Марии в исполнении Парши большую достоверность. И все же здесь я затрудняюсь отдать предпочтение одной из исполнительниц. Думаю, что рядом с Бланш-Микневичуте лучше смотрится и слушается Грецка, а в паре с Бланш-Мадеф я готов признать первенство Парши.
Конфликт Бланш и матери Марии – один из смысловых стержней всей оперы. Ведь можно всю жизнь готовить себя к подвигу, как это делала бесстрашная мать Мария, а совершит его полуживая от страха Бланш, которая всю жизнь от подвига отнекивалась и отбивалась, хоть и рождена была именно для него, ибо не мы выбираем, но нас выбирают ("Не Иисус Христос решал на Голгофе", – говорит мадам Лидуан). Впрочем, в глубине души и сама Бланш знала, что обречена на подвиг. Подсознательно она даже стремилась к нему. Не случайно же она выбрала себе имя при пострижении "от Агонии Христовой".
Мать Мария всячески склоняла сестер-кармелиток дать клятву о принесении себя в жертву ради "спасения ордена и родины" и таки настояла на своем. В решающий же момент оказалась не с ними. Мученическую смерть с монахинями разделила мадам Ледуан, которая до этого противилась "мужественным" замыслам матери Марии. Как часто оказывается в стороне тот, кто бьет кулаком в грудь себя и подбивает к бунту других.
Я жаждал снова услышать Кристину Гайлите в партии мадам Лидуан, которую избирают новой аббатисой после смерти мадам де Круасси. На мой взгляд, Гайлите лучше подходит на эту роль, чем Эвия Мартинсоне из первого состава. Гайлите кажется мне более зрелой певицей и более многогранной актрисой, ее аббатисе больше веришь, чем аббатисе Мартинсоне, которая слишком нежна и беззащитна, чтобы быть матерью и заступницей за других.
Но Гайлите обманула мои ожидания. Вместо нее пела Мартинсоне, и надо признать, она тоже растет от спектакля к спектаклю. Только в предпоследней картине третьего акта (тюрьма) ей не хватило вокальной мощи (или здесь перестарался оркестр?). Все же я полюбил ее, как и прочих монахинь, некоторым из которых доверили сольные фразы. Полагаю, это девушки из хора (я не знаю хористок в лицо и по именам). Они показали великолепные данные и очень украсили своими голосами ансамбль монахинь.
Гражданка (Даце Фолфарте) с ее грубым "Бланш, ле комисьон!" мне тоже приглянулась. Буду теперь цитировать к месту и не к месту. И пестрый наряд ее от Клары Пелуфо Валентини вышел весьма импозантным.
Кстати, очень феминистскую оперу создал Пуленк. И эту феминность до предела усилил Буссар. У Пуленка/Буссара женщины героичны, а мужчины смешны и/или ничтожны, может быть, за исключением отца и брата Бланш (впрочем, те тоже рыцари не без упрека). Вот, например, капеллан в исполнении Науриса Пунтулиса (без пяти минут министр культуры) – маленький такой тенорок, вяленький такой характер, или слуга Тиери (у Буссара он же – тюремщик), или доктор Жовлино (у Буссара он же – офицер-эсэсовец), или два комических комиссара (первый из них – бывший пономарь) – все, как на подбор: слабаки, перевертыши и предатели. Как это нам знакомо и близко.
И отнюдь не случайно смешанный хор в сцене казни одет в мужское платье – и мужчины, и женщины – жалкие, напуганные "мужчины"-толпа глазеют на мученически-героическую кончину монахинь. "Форма не делает мужчину воином, а мы в самых роскошных одеждах останемся служанками", – говорит, между прочим, мать Мария комиссару-пономарю.
Не стану повторять здесь то, что писал в своей более ранней рецензии. "Диалоги кармелиток" несут в себе массу смыслов, которые следует пласт за пластом поднимать и обдумывать.
Коротко говоря, это превосходная опера и очень актуальная. Ее следует послушать и посмотреть каждому русскому жителю Латвии. Ведь у них (у нас) на глазах фанатики попирают их (наши) святыни, а они (мы) празднуем труса. Совсем как те французы, о которых монахини говорят, что их, подобно поветрию чумы или холеры, поразила эпидемия страха. В этом и заключается печальная диалектика жизни: когда большинство трусливо помалкивает, одиночки на эшафоте искупают этот грех слабости и равнодушия.
Как бы то ни было, а сестры-кармелитки оказались последними жертвами якобинского террора, словно их мученическая смерть на гильотине и правда явилась искупительной жертвой, хотя потом было еще много смертей и жертв, только уже не от рук якобинцев. Кармелиток казнили в Париже 17 июля 1794 года, а уже 27 июля пала сама якобинская диктатура.
В общем, Буссар удружил. Спасибо экс-директору ЛНО Зигмару Лиепиньшу, что пригласил такого замечательного режиссера. Мне жаль, что Лиепиньш покинул свой пост. Но дембельский аккорд ему удался на славу. "Диалоги кармелиток" ЛНО – шедевр музыкальный и сценический.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен