Переходный период после Брексита заканчивается 31 декабря. Весь 2020 год королевство было лишено представительства и права голоса в органах власти ЕС, при этом оставалось частью единого экономического пространства.
На протяжении всего уходящего года Великобритания и Евросоюз договаривались о новых условиях сотрудничества. В итоге торговое соглашение было достигнуто с большим трудом. При этом между сторонами остается ряд противоречий. Осложняют ситуацию и разногласия внутри самого ЕС.
Об итогах соглашения и будущем Евросоюза и Великобритании в интервью Baltnews рассказал доцент кафедры интеграционных процессов МГИМО (У) МИД РФ Александр Тэвдой-Бурмули.
– Г-н Тэвдой-Бурмули, с 1 февраля до 31 декабря действовал переходный период в отношениях Британии и Евросоюза в рамках Брексита. Чего удалось достигнуть за это время?
– Толком ничего. Переходный период – это просто "тамбур", который смягчает выход из ЕС. Он и не мог ничего дать, кроме устраивающего обе стороны торгового соглашения.
– Был ли смысл тогда в транзитном периоде?
– Смысл был, потому что всегда лучше растянуть какой-то процесс и согласовать более комфортные условия выхода, нежели просто обрывать. Другой вопрос, что этот период может быть использован, а может быть не использован. В данном случае он использован.
– Как тогда вы оцениваете принятое торговое соглашение ЕС и Великобритании?
– Соглашение носит компромиссный и неоконченный характер, потому что некоторые вопросы там не прояснены и оставлены в несколько зависшем положении. Например, вопросы, связанные с квотами на рыбную ловлю (они должны согласовываться ежегодно), торговлей энергетическим сырьем, правилами функционирования европейского и британского финансового бизнеса на территории Великобритании и ЕС соответственно.
Формально сохранен безвизовый режим, но этот безвизовый режим ограничен только 90 днями пребывания в течение 180 дней в другой стране.
Даже условия собственно торговли товарами носят компромиссный характер: с одной стороны, есть беспошлинная и бесквотная торговля, а с другой – отныне необходимо таможенное оформление товара. Общий же рынок финансовых услуг, – а он для двусторонних отношений не менее значим, чем рынок товарный, – судя по условиям соглашения, отныне перестает существовать. Не будет отныне и общего рынка для большегрузных автоперевозок.
Поэтому такое впечатление, что [премьер-министру Великобритании Борису] Джонсону нужно было любой ценой сделать соглашение до нового года. Он его добился ценой либо "откладывания" некоторых вопросов в долгий ящик, либо компромиссов, которые ущемляют интересы обеих сторон.
Предполагается, что сложные вопросы будут решаться отдельно. Понятно, что это, наверное, лучше, чем просто выход без соглашения. Поскольку выход без соглашения имел бы одномоментный отрицательный эффект. А здесь соглашение вроде есть, и ситуация находится хотя бы под относительным контролем. Стороны продолжают все обсуждать. В этом смысле чисто психологически это, наверное, правильное решение. Но долгосрочная перспектива остается неясна.
– Какие еще вопросы являются наиболее проблемными?
– Среди них упоминавшийся вопрос о квотах для европейских рыбаков на вылов рыбы в британских территориальных водах, вопрос о правилах определения происхождения товара, об условиях учреждения бизнесов на территории Великобритании и Европейского союза.
– Как пандемия коронавируса сказалась на переговорном процессе?
– С одной стороны, она сказалась формально, потому что многие заседания отменялись по причине болезни переговорщиков либо проходили дистанционно. Она сказалась и в плане ухудшения прогнозов на тот случай, если ЕС и Великобритания разойдутся без соглашения, потому что коронавирус очень сильно уронил и европейскую экономику, и британскую экономику.
Если бы коронавируса не было, то с более высокой позиции падать можно было бы с менее значительными последствиями. А теперь и так рынок очень низкий. Это ухудшает перспективы.
– Выход из состава Евросоюза для Великобритании – это правильное решение?
– На этот вопрос нельзя ответить однозначно. Если посмотреть на краткосрочные перспективы, разумеется, это будет иметь отрицательные последствия – как для Великобритании, так и для Евросоюза. Но длительную перспективу пока оценить сложно.
Вполне возможно, что Великобритания получит выигрышное положение от возвращения суверенитета. У королевства будет больше свободы рук. Но тут вопрос в том, что сейчас в глобализированном мире, даже если формально свобода рук есть, де-факто ее нет. Есть ли свобода рук у Великобритании, например, на американском направлении? Нет, даже если она вышла из Евросоюза. Есть ли свобода рук в плане энергетики, к примеру, если она получает российский газ через территорию ЕС? Нет, этой свободы рук тоже нет. Поэтому все может быть в далекой перспективе, но о далекой перспективе сейчас смешно говорить. Мир очень быстро меняется.
А если мы говорим о краткосрочной перспективе, разумеется, это ущерб для всех сторон.
– Как Брексит скажется на экономике Евросоюза?
– Это будет сказываться на экономике Евросоюза, но в меньшей степени, нежели на экономике британской. Просто потому, что торговля Евросоюза более диверсифицирована.
40% британской глобальной торговли – это европейская торговля, в то время как для ЕС доля Великобритании в ее торговле существенно ниже.
Но при этом, в силу того, что рынки интегрированы, в силу того, что Британия поставляет товары на европейский рынок, в силу того, что европейские бизнесмены в большом количестве работают в Великобритании, европейские инвестиции находятся в Великобритании в большом количестве.
Европейцам тоже будет тяжело. Например, непонятно, как изменится режим инвестирования. Будут ли европейские инвесторы дискриминироваться по отношению к британским инвесторам или не будут? Как будет организовываться режим поездок между странами? Каков будет режим легальной резиденции в Великобритании для европейских бизнесменов и наоборот?
Здесь огромное количество проблем.
– Какие проблемы в связи с Брекситом могут возникнуть, в частности, у жителей стран Восточной Европы?
– Я вижу здесь, в первую очередь, проблему для рабочей силы из стран Балтии и Польши. Формально статус рабочей силы из стран ЕС и Великобритании был урегулирован в базовом соглашении по Брекситу. Иначе его просто не смогли бы подписать.
Но на длительную перспективу, если экономические и торговые связи между ЕС и Великобританией деградируют, если режимы не согласованы, если непонятно, какой суд отвечает за решение юридических коллизий в трудовых спорах, например, о дискриминации на рынке труда и так далее, у трудовых мигрантов из ЕС возникнут сложности.
Джонсон уже заявлял, что он хочет отказаться от условий ранее подписанного базового соглашения по Брекситу относительно готовности передавать споры на рассмотрение суда ЕС. Если Джонсон будет вести такую политику отказа от уже согласованных обязательств даже в сфере юридической компетенции, то тут могут возникнуть проблемы и для тех, кто легально работает в странах Великобритании.
Что касается каких-то торговых последствий, я их не вижу. В принципе, в странах Балтии основные инвесторы не британцы, а шведы, финны, поляки. Поэтому особенных последствий там быть не может.
– Какие есть перспективы решения вопроса ирландской границы?
– Формально этот вопрос уже был урегулирован. Это пресловутый "Бэкстоп". Он предполагает, что таможенная граница между Северной Ирландией, которая является частью Великобритании, и Республикой Ирландия – фактически сдвигается в пролив восточнее между Ирландией и основной территорией Великобритании.
Там сложная схема, которая предполагает свободный режим товаров, попадающих из ЕС на территорию Северной Ирландии. Но если эти товары хотят проникнуть дальше на основную территорию Великобритании, то там их ждет таможенная очистка.
Довольно сложный механизм, тяжело достигнутый компромисс, но пока что формально этот вопрос не пересматривается. Джонсон несколько раз поднимал эту тему, но вряд ли это будет пересмотрено.
Избранный президентом США Джо Байден заявил, что если Великобритания хочет достичь хорошего соглашения о свободной торговле с США, а у Джонсона есть такая цель, то режим "Бэкстопа" должен быть сохранен. Поэтому Джонсон в этом смысле скован. Я не думаю, что этот вопрос сейчас будет пересматриваться.
– Как вы считаете, может ли теперь Британия вести какую-то отдельную от Евросоюза политику в отношении России? Например, ужесточить санкции?
– Конечно, может. Британия совершенно свободна в данном случае. Позиция Лондона всегда была более критической в отношении Москвы, нежели позиция Брюсселя. И когда Великобритания вышла из ЕС, естественно, у нее появилась свобода рук.
Да, она будет делать отдельный санкционный режим, координируя его в большей степени с Соединенными Штатами, нежели с Европейским союзом. И, безусловно, ее политика будет достаточно однозначной, учитывая климат отношений, сложившийся после событий в Солсбери и так далее.
– Какие уроки вынес Евросоюз из Брексита?
– В первую очередь, я бы сказал, что уроки вынес не Евросоюз, а государства-члены Евросоюза, которые периодически фрондировали и манипулировали в политических целях тезисом о возможности выйти из ЕС. Главный урок выхода Великобритании из ЕС заключается в том, что даже такая мощная экономика и значимая политически страна, как Великобритания, без целого комплекса негативных последствий выйти из ЕС не может.
Большинство наблюдателей отмечают, что после Брексита идеи выхода из ЕС могут использоваться только в пропагандистской внутриполитической борьбе, а всерьез никто так вопроса не ставит. Его и раньше не особо ставили, а сейчас просто всем стало понятно, насколько это чревато целым ворохом экономических и политических проблем.
– То есть разговоры о выходе Польши и Венгрии из ЕС несерьезны?
– Это чистая спекуляция. Польша и Венгрия – главные получатели европейских дотаций. Никто не собирается уходить. В известном смысле они скорее сами являются бременем для Брюсселя, но и Брюссель никогда не будет поднимать подобный вопрос. Страны Центрально-Восточной Европы – это рынок, это форпост на восточной границе ЕС. А так, конечно, ни та, ни другая сторона серьезно о разрыве не думает.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен