Зима – весна 1991 года – время, когда в почти уже постсоветских республиках Прибалтики закладывался фундамент для масштабных национально-идеологических перемен. "Свежий ветер" поразил собой все основы общественной жизни. Однако та весна была шаткой – маятник мог качнуться в любую сторону. Люди замерли в ожидании, наконец, поняв, в каких условиях они оказались в результате отступнической политики высшего руководства Советского Союза. И между тем народ получил первые уроки демократии, оказавшиеся неоправданно жестокими.

Начало 1991 года прошло в дурмане баррикадных костров в Старой Риге в соответствии с методическими пособиями Джина Шарпа, прошедшими боевое крещение на прибалтийской земле. По сценарию будущих цветных революций быстро сформировались альтернативные органы власти. Руководители Российской Федерации тогда находились в ожесточенной оппозиции к властям Советского Союза.

Насколько наигранной была та оппозиция – вопрос дискуссионный по сей день. Его мы пока оставляем за скобками. Однако избранный в мае 1990 года председателем Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин уже в июле 1990 года получил приглашение от председателя Президиума Верховного Совета Латвийской ССР Анатолия Горбунова посетить Ригу. Таким заманчивым приглашением нельзя было не воспользоваться.

Ельцин выступил с трибуны, выразив безоговорочную поддержку парламентскому большинству Народного фронта Латвии. Если рассуждать с позиций победившей идеологии – романтики-революционеры потянулись друг к другу для реализации идеи свободы. Если оценивать ситуацию с позиции жертв распада СССР – безумцы-сепаратисты вступили друг с другом в корпоративный сговор с целью совершения антиконституционных действий и силового захвата власти.

Однако ясно было одно – Михаил Сергеевич Горбачев стремительно терял последние остатки личного суверенитета и легитимности. Слабостью руководства СССР воспользовались бы любые деструктивные силы. Однако примечательно другое.

Альфред Рубикс: плана спасения СССР у Горбачева не было

"Русский вопрос"

Еще тогда, горячим летом 1990 года, Борис Ельцин, полюбезничав с латышскими националистами, наотрез отказался встречаться с представителями фракции "Равноправие", ориентированной на защиту гражданских прав русского населения тогда еще Советской Латвии. Узнав об этом, руководство фракции в лице Сергея Диманиса и Татьяны Жданок вынуждены были передать руководителю РСФСР письменное обращение через посредников.

Целеустремленные русские политики решили вызвать Ельцина на диалог во что бы то ни стало. Это было связано с лукавством Верховного совета, который включил в список делегатов для контактов с приезжими депутатами из РСФСР только представителей Народного фронта Латвии (НФЛ), стоявшего на национал-сепаратистских позициях.

Вопрос честного и прямого разговора был далеко не праздным. Ведь именно от окружения Бориса Николаевича, очевидно, зависело юридическое положение сотен тысяч русских, оказавшихся от отделяющейся Прибалтики в качестве заложников Холодной войны. В письме оговаривалось намерение "направить представителей фракции для консультаций и обмена информацией с руководством СССР". Однако Ельцин упорно игнорировал просьбы и требования "равноправцев" наладить конструктивную коммуникацию с политическими представителями русской общины.

Активисты "Равноправия" в обращении к группе Ельцина подчеркнули, что фракция "представляет интересы большой группы избирателей, значительная часть которых – представители национальных меньшинств (русские, украинцы, белорусы и т.д.)". Впрочем, на это письмо ответа со стороны Бориса Николаевича не последовало.

Ельцин продолжил общение исключительно со спикерами НФЛ. В дальнейшем преступное молчание по актуальным вопросам правового положения русских в Нарве, в Крыму, в Приднестровье, на Кавказе, в Средней Азии стало зловещей практикой ельцинского окружения.

И вот в январе 1991 года Борис Ельцин и Анатолий Горбунов подписали соглашение об основе межгосударственных отношений между РСФСР и Латвийской Республикой. В преамбуле соглашения было оговорено, что обе стороны признают друг за другом право на государственную независимость.

Несколько статей договора представляли собой намеки на возможность гарантии защиты прав русского населения.

В частности, в статье 3 было указано, что обе стороны "берут на себя взаимные обязательства гарантировать лицам, живущим на момент подписания настоящего договора на территориях Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и Латвийской Республики и являющимися ныне гражданами СССР, право сохранить или получить гражданство Российской Советской Федеративной Социалистической Республики или Латвийской Республики в соответствии с их свободным волеизъявлением".

Однако, как показала дальнейшая практика, понятие "свободного волеизъявления" может трактоваться весьма широко.

Можно пофантазировать – если бы в договоре был четко и строго оговорен принцип оптации, то есть предоставления гражданства Латвии всем пожелавшим того гражданам СССР безусловно, если бы международные органы правового надзора взяли бы это дело под свой личный контроль, то ситуация могла сложиться по-другому. Не было бы выброшено за пределы правого поля почти полтора миллиона русских жителей Латвии и Эстонии. Но все эти "если бы" звучат наивно.

Уже 24 декабря 1989 года Верховный совет СССР безоговорочно осудил "пакт Молотова – Риббентропа", тем самым заложив первый камень под стратегию делегитимизации и впоследствии – дегуманизации русского населения всех трех прибалтийских республик. Многим проницательным наблюдателем стало понятно, что с русскими в последнее десятилетие уходящего века не будут церемониться. Однако многие еще несколько лет пребывали в плену иллюзий.

Дальнейшие события – разгром промышленного наследия, введение института "негражданства", приватизация со зверским лицом, возведение национализма в статус госидеологии – исцелили и отрезвили почти всех.

После заключения "пакта Ельцина – Горбунова" руководство НФЛ почувствовало себя увереннее. Контакт с действующим председателем Верховного совета РСФСР окрылил сепаратистов (или революционеров-романтиков) и сподвиг их на дальнейшие действия. Некоторые русские общественники также восприняли это соглашение как обнадеживающее. В дальнейшем парламент Латвии ратифицировал этот договор, который мог стать хрупкой, но гарантией правового положения русских. Однако он так и не вступил в силу, поскольку его не ратифицировала сторона РСФСР.

"Русская община Латвии"

Правда, еще тогда русские Латвии, почувствовав надежду, начали объединяться в организации. Первая попытка организовать хозяйственно-экономическую и культурную автономию русского населения республики состоялась весной 1991 года. Экономисты, близкие к Компартии Латвии, разработали проект управления финансами, которые платили бы русские в виде налоговых отчислений.

Весь проект получил название "Русская община Латвии" (РОЛ). Так предполагалось оформить "государство в государстве", которое предполагало создание промышленно-финансовой автономии, поддерживаемой русскими общественными активистами и промышленными корпорациями.

Такого рода экономическое самоуправление могло бы оказать влияние и на политический расклад. Предполагалось привлечь к деятельности РОЛ университетскую интеллигенцию, высококвалифицированных инженеров, гуманитарных общественников. Планировалась и своя система социальной поддержки нуждающихся групп населения.

Велись разговоры о создании собственных СМИ и университета. Первым председателем Русской общины Латвии стал уроженец Кировограда, капитан дальнего плавания Эдгард Михайлович Смехов. В первый год после оформления Русской общины Латвии в ней зарегистрировалось несколько десятков тысяч человек.

Однако инициаторы проекта "Русская община Латвии" могли бы рассчитывать на успех, если бы в Латвии переход от советской (плановой) модели к рыночно-либеральной модели состоялся бы постепенно и безболезненно. Но этого не произошло. Вместо плавной трансформации имели место экономические преступления грандиозного масштаба, приведшие к катастрофическим последствиям – грабительские финансовые реформы, демонтаж промышленности, шоковая терапия, денационализация земли, ужесточение языкового законодательства. Их катализатором стала попытка августовского путча.

Вскоре после августа 1991 года крупные промышленные комплексы, большую часть которых составляли русские рабочие и инженеры, перешли под юрисдикцию латвийских властей. Заводы, научные институты лишились возможности официально жертвовать средства на развитие гражданских структур Русской общины Латвии. Со временем банковские структуры, университет и газета, созданные при РОЛ, дистанцировались от общины и отправились в свободное плавание. А РОЛ превратился в одну из многих организаций русского населения Латвии.

О волеизъявлении

И наконец, той весной 1991 года, ровно тридцать лет назад, состоялись две попытки демократического волеизъявления. 3 марта 1991 года – по горячим следам "баррикадной революции" – состоялся опрос общественного мнения, на котором был предложен один вопрос: "Вы за демократическую и государственно независимую Латвийскую Республику?". Всего в опросе приняли участие 87,5% совершеннолетних жителей Латвии. Из них 73,8 % высказались "за". 24,69% участников опроса ответили отрицательно, и их большинство составили русскоязычные жители Латвии.

В свою очередь, 17 марта 1991 года власти СССР провели уже официальный референдум с единственным вопросом: "Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?".

Последнему всеобщему голосованию в Латвии – 30 лет

Однако с результатами этого референдума ознакомиться нигде нельзя – он попросту был запрещен, так как власти Латвии, приняв декларацию о национальной независимости в одностороннем порядке (4 мая 1990 года), посчитали, что процесс выхода из СССР – вопрос решенный. Спрашивать у народа нет необходимости. Только отдельные крупные промышленные предприятия и армейские части организовали голосование.

Конечно, его результаты никем не были учтены. А во второй половине 1991 года игры в демократию закончились – спрашивать уже было поздно. Латвия отделилась от СССР уже де-факто. Впереди ждали тяжелые испытания…

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.