Десять лет назад в Латвии прошел референдум за придание русскому языку статуса второго государственного языка, результат которого во многом был предрешен тем, что русскоязычные граждане составляли лишь 27%.
Латышский язык как единственный государственный поддержали более 800 тысяч человек. За русский проголосовали около 270 тысяч.
Тем не менее для правящей элиты сам факт вынесения этого вопроса на референдум оказался насколько неприемлем, что она попыталась всеми возможными способами не допустить подобного в будущем.
Так, были приняты соответствующие поправки к закону. Если раньше для запуска референдума его инициаторам необходимо было собрать лишь 10 тысяч подписей граждан, а на втором этапе к сбору 10% подписей избирателей подключался ЦИК, то теперь желающим провести референдум нужно самим собрать 150 тысяч подписей.
Также инициативу необходимо сначала зарегистрировать в ЦИК, у которого есть право отказать в проведении сбора подписей под законопроектом, если он по форме или содержанию не является полностью разработанным. На основании этого ЦИК не разрешил сбор подписей о предоставлении гражданства всем негражданам в 2012 году и о школьных языках обучения в 2018 году.
Это и другие последствия проведения референдума Baltnews обсудил с Владимиром Линдерманом, выступившим в свое время идейным вдохновителем голосования.
– Есть скептики, которые говорят, что все, к чему привел референдум – тотальная консолидация националистов, фактическая отмена референдумов, форсирование отмены образования на русском, усугубление раскола общества в быту по этническому признаку, сам факт заведомо проигрышного результата референдума по языку и так далее. Можно ли с этим согласиться?
– В еврейских гетто во время войны были такие умники, которые говорили, что не надо злить немцев, вот мы сейчас их разозлим, они нас всех убьют – как будто они не убьют и без этого. Здесь речь, естественно, не идет о физическом истреблении, а о политическом, то есть о ликвидации [русскоязычного] сообщества.
Это политика латышских властей – какой она была с первого дня независимости, такой и осталась. Наш референдум лишь на время их напугал.
Это чисто обывательская точка зрения, что якобы если ты дашь отпор какому-то злодею, то якобы он из-за этого разозлится. Он и так уже поставил цель, он с тобой уже все решил. И наоборот, сопротивление дает шанс.
Люди так странно рассуждают, как будто у них не было детства общего советского или первого постсоветского. Всегда есть какие-то гопники, которые пытаются тебя обобрать или поиздеваться. Ты должен в той или иной форме давать отпор, а ты веришь в то, что ты его только больше разозлишь. Хуже уже не будет.
Когда речь идет об унижении, а здесь идет речь о дискриминации по языковому и национальному признаку, сопротивление – всегда благо.
Что касается запрета референдумов, после нашего референдума власти действительно приняли ряд решений, которые затрудняют его проведение. Но это затруднение длилось очень недолго, потому что одновременно они были вынуждены ввести интернет-голосование, и сейчас провести референдум по той теме, которая сейчас волнует людей, мог бы пройти все формальности для его проведения, я уверен, стало еще легче.
Когда повышали [количественную планку для участия в электронном голосовании], было мало людей, которые активно пользовались интернетом
Сейчас выросло в разы, на порядки количество людей, которые с интернетом на "ты". И я на сто процентов уверен, что сейчас нет такой проблемы как набрать 150 тысяч голосов для прохождения барьера, чтобы референдум состоялся – если проблема волнует людей, еще раз повторю. Сейчас это можно сделать легче, чем когда-то было нам. Так что это все ерунда, просто такие люди застряли в прошлом, они не знают, как это работает.
Так что не думаю, что сейчас референдум провести сложнее с учетом новых интернет-технологий.
– Не так давно в интернете был сбор подписей за роспуск Сейма, требовалось 150 тысяч, но нужное количество не набралось…
– Я тогда не участвовал, но следил за этим. Темпы были бешеные, там просто кто-то это остановил. Затея была чисто верхушечная, это не был, как у меня, чисто народный подъем, но подписи летели – по 5 тысяч в день.
Я уверен, что если тема будет такая, что общество будет эмоционально очень сильно настроено, то проблемы пройти на референдум нет. В связи с интернетом сейчас требуется меньше финансов. Тогда проблема для нас была еще в том, что участие стоило денег – два лата, но все равно как-то нужно было организовывать сбор средств. Надо было вставать в очереди к нотариусам, это была достаточно сложная процедура. Да, власти попытались усложнить проведение референдумов, но результат таковым не стал. Наоборот, стало проще.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен