25 октября в режиме веб-конференции прошел международный круглый стол "Прибалтика накануне инкорпорации в СССР: Итоги 30 лет исследований в России". Форум с участием историков из России и Латвии организовали Координационный совет организаций российских соотечественников Иордании и Всероссийское общественное движение "Волонтеры Победы".
Непосредственным поводом к проведению круглого стола "Прибалтика накануне инкорпорации в СССР: Итоги 30 лет исследований в России" послужил выход в свет сборника "Резиденты сообщают…", в котором впервые опубликованы документы советской внешней разведки (СВР) о политической обстановке в Латвии, Литве и Эстонии в период с августа 1939-го по август 1940 года. Издание подготовил Фонд "Историческая память", а презентовал его старший научный сотрудник Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, к.и.н. Дмитрий Суржик.
"После распада СССР России пришлось практически с нуля создавать свои школы региональных исследований. Одна из них, представляемая Фондом "Историческая память", выпустила сборник документов советской разведки, который выведет дискуссию о событиях 1939–1940 годов на новый уровень", – сказал Суржик.
По его словам, документы СВР разрушают образ жертвы "двух равно великих и равно ужасных режимов: гитлеровского и сталинского", который на протяжении последних тридцати лет так старательно создают историки прибалтийских стран. Якобы судьба Латвии, Литвы и Эстонии – трех "маленьких беззащитных республик" – была предрешена советско-германским договором о ненападении от 23 августа 1939 года.
Однако страны Прибалтики перед войной не были демократическими республиками и не придерживались политики строгого нейтралитета, чего от них, как показывают документы, добивалась Советская Россия. В силу близости государственной границы к Ленинграду, а также положения Латвии и особенно Эстонии на Балтике и в Финском заливе нейтралитет прибалтийских государств приобретал для советского руководства критичное значение. Однако политические элиты Прибалтики уже летом 1939 года осознанно пошли по пути утраты государственного суверенитета в пользу нацистской Германии.
Как свидетельствуют документы СВР из сборника "Резиденты сообщают", германо-эстонский и германо-латвийский пакты о ненападении, заключенные в Берлине 7 июня 1939 года, сопровождались секретными дополнительными пунктами, направленными против СССР.
И уже после заключения советско-эстонского договора о взаимопомощи, в январе-феврале 1940 года, отправляя главу Департамента госбезопасности в Берлин для переговоров о нацистском протекторате над Эстонией, таллинское политическое и военное руководство рассматривало возможность нападения на советские военные базы. Тогда же, в феврале 1940 года, президент Антанас Сметона зондировал в Берлине возможность установления германского протектората над Литвой.
"В условиях очевидного ухудшения германо-польских отношений и подготовки Третьего рейха к началу войны прибалтийские вожди не только готовились потерять свой суверенитет, обезопасив тем самым действия вермахта против Польши, но и сами готовились к агрессии против СССР", – заявил Суржик.
По словам российского историка, расширение советских военных баз в конце марта 1940 года вдали от "большой земли" грозило их превращением в окруженные группировки на враждебной территории: "Именно поэтому, в силу пронацистского крена режимов Сметоны, Ульманиса и Пятса, советское руководство лишь в начале июля 1940 года приняло решение об инкорпорации этих республик в состав СССР, что требует полного пересмотра принятой в историографии прибалтийских стран точки зрения на последовательность событий".
Суржик также отметил, что термин "включение в сферу влияния", присутствующий в секретном протоколе к советско-германскому договору о ненападении, означает вовсе не расширение административно-политических границ, как его толкуют прибалтийские историки, а "построение партнерских двусторонних отношений" между СССР и странами Прибалтики. Если же инкорпорация все-таки состоялась, то вызвал ее курс прибалтийских элит на утрату нейтрального статуса по отношению к СССР.
Принимая решение по Прибалтике летом 1940 года, советское руководство учитывало и массовую поддержку населения Эстонии, Латвии и Литвы. Симпатии рабочих к Советскому Союзу были обусловлены кризисными проявлениями в экономике (в Московском предместье Риги "рабочие требуют прихода русских и смены государственного строя", отмечал в своем дневнике замглавы французской миссии в Латвии Ж. де Босс в конце сентября 1939 года).
Национальные меньшинства Латвии, Литвы и Эстонии, в частности русское меньшинство, были недовольны наступлением властей на их права и интересы. Включение в СССР осенью 1939 года Западной Белоруссии и Западной Украины способствовало росту просоветских настроений среди прибалтийских русских. В свою очередь, острое недовольство части титульного населения стран Прибалтики вызывали прогерманские жесты правящих кругов.
Говорить о "советской оккупации" нельзя еще и потому, полагает Суржик, что оккупация сопровождается поражением в правах исконного населения оккупируемой территории по сравнению с правами населения оккупирующего государства, чего при советской власти не наблюдалось. Все жители Латвии, Литвы и Эстонии получили равные с прочими советскими гражданами политические, экономические и социальные права.
Затронув тему репрессий, Суржик на примере Эстонии показал, что "никакого массового террора советские органы безопасности не проводили": "В ходе так называемого года ужаса (лето 1940–1941 гг.) по приговору советских военных трибуналов были расстреляны 324 человека, 184 из которых до 22 июня 1941 года, а 140 – после. Репрессии не были направлены против какой-то одной национальности. Так, из числа расстрелянных примерно четверть составляли русские. В целом, репрессиям подверглось около 0,1% населения".
Таким образом, "современные антисоветские и антироссийские ноты в идеологии прибалтийских республик создаются на исторических вымыслах, домыслах и искажениях". К такому выводу пришел российский исследователь.
На вопрос об отклике на выход сборника документов со стороны прибалтийских историков, Суржик ответил, что реакция официальных историков пока не последовала, зато местные спецслужбы, которые следят за деятельностью фонда "Историческая память", привычно объявили книгу "кремлевской пропагандой", попыткой "вмешательства во внутренние дела" и "морального разложения" стран Прибалтики.
Главным спикером от Латвии на круглом столе выступил директор Балтийского центра исторических и социально-политических исследований, к.и.н. Виктор Гущин. Он начал с напоминания о том, что борьба за Прибалтику велась всегда. В XII веке Прибалтика стала объектом соперничества Руси и германских колонизаторов. В XVI веке в разделе Прибалтики с тем или иным успехом участвовали Швеция, Дания, Польша, Германия и Русское государство.
В 1658 году герцог Якоб подписал с русским царем Алексеем Михайловичем договор, по которому Курляндское герцогство переходило под защиту и в подданство Русского царства. Швеция, оккупировав Курляндию и арестовав герцога и членов его семьи, не допустила этого. На протяжении XVIII столетия, при Петре Первом и Екатерине Второй, вся территория Прибалтики вошла в состав Российской империи.
В национальном сознании латышей переход под власть России оценивался положительно, подчеркнул Гущин. В 1918 году была создана Советская Латвийская Республика, которая поддерживала тесные связи с Советской Россией. Пророссийские симпатии населения никуда не исчезли и с утверждением в 1920 году буржуазной Латвийской Республикой. Массовые акции в поддержку присоединения Латвии к СССР летом 1940 года не могли быть организованы малочисленной, только что вышедшей из подполья Компартией Латвии, их можно объяснить только тем, что в памяти народа сохранилось позитивное отношение к периоду пребывания в составе России. В этой памяти Гущин видит основную причину перемен, произошедших летом 1940 года.
Латвийский историк полностью поддержал тезис своего российского коллеги, согласно которому "вовсе не советско-германский договор о ненападении предопределил развитие событий в Прибалтике". По словам Гущина, решение об инкорпорации стран Прибалтики принималось отнюдь не осенью 1939-го и не весной 1940 года, а после того, как стало очевидным желание народных масс войти в состав СССР. Де-юре инкорпорацию Прибалтики признали Швеция, Финляндия, Испания, Нидерланды, Австралия, Иран, Индия, Новая Зеландия, а также Германия и ее союзники, де-факто – Великобритания и ряд других стран.
В подтверждение своих слов Гущин привел факты из истории дипломатии. После публикации 21 июля 1940 года декларации сеймов Литвы и Латвии и 22 июля – декларации Государственного собрания Эстонии, в которых выражалось желание вступить в СССР, посланники прибалтийских стран в Берлине немедленно заявили протесты, на что директор Политического отдела МИД Германии Эрнст Верман (Ernst Woermann) ответил 24 июля, что не может принять ноты послов, представленные не от их правительств. С аналогичными заявлениями выступили Италия, Венгрия, Румыния и Япония.
Дипмиссии стран Балтии были закрыты во Франции, а их архивы переданы СССР. 1 января 1941 года правительство Швеции объявило, что больше не рассматривает бывшего латвийского посла Я. Фелдманиса в качестве представителя Латвии. В сентябре 1940 года бывший посол Латвии в Великобритании К. Зариньш направил в Форин-офис письмо с просьбой поддержать создание правительства Латвии в изгнании, но ему в этом было отказано. С аналогичной просьбой тогда же и с тем же результатом выступил бывший посол Латвии в США А. Билманис.
Более подробно Гущин остановился на характеристике декларации США от 23 июля 1940 года, подписанной заместителем госсекретаря Самнером Уэллсом: "В документе вообще не используются такие термины, как "аннексия", "инкорпорация" или "оккупация", поскольку на тот момент Латвия, Литва и Эстония еще оставались независимыми государствами, т. е. субъектами международного права. В декларации Уоллеса речь шла о непризнании решения высших органов власти стран Прибалтики восстановить советскую власть, т. е. у декларации изначально было политико-идеологическое – антисоветское, а не правовое обоснование".
По словам латвийского историка, до начала Великой Отечественной войны термин "оккупация" не использовался. Его ввела в обиход нацистская пропаганда уже после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 года. Именно в период нацистской оккупации 17 июня стало ежегодно отмечаться как "дата начала советской оккупации". Весной 1942 года из печати вышло пропагандистское издание Baigais gads ("Страшный год"), в котором год советской власти в Латвии преподносился как время террора против латышей. В книгу включили специально для этой цели сфабрикованные фотоснимки "жертв террора".
На протяжении четырех лет миф о "советской оккупации" Латвии и о преступлениях большевиков в 1940 году тиражировали пронацистские газеты Tēvija, Zemgale, журналы Darbs un zeme, Ostland и другие. Во второй половине 1941 года в Латвии выходили 43 подконтрольные нацистам газеты. В 1942 году их количество превышало полусотню.
"Нацисты культивировали у латышей резко негативное отношение к СССР и к русским. В головы местного населения вбивалась злостная выдумка о намерении большевиков уничтожить латышей, литовцев и эстонцев в отличие от гитлеровской Германии, которая их якобы спасла от погибели", – подчеркнул Гущин.
После окончания Второй мировой войны страны Запада под руководством США использовали в отношениях с СССР политику двойных стандартов. На уровне международного права признавали договоренности с Москвой, но на политическом уровне постоянно выступали за их ревизию, т.е. за отказ от их исполнения.
Эта борьба за влияние в Прибалтике привела к тому, что широкое распространение здесь получили взгляды западной латышской, литовской и эстонской эмиграции, которая сформировалась из числа сторонников авторитарных режимов, существовавших в странах Прибалтики до 1940 года, из числа нацистских коллаборантов и их потомков. Эти люди всячески пропагандировали тезис о "советской оккупации" Прибалтики в 1940 году.
"К огромному сожалению, эта точка зрения возобладала, в частности, при принятии Верховным Советом Латвийской ССР 4 мая 1990 года Декларации о восстановлении независимости Латвийской Республики. В ней был прописан тезис об "оккупации" Латвии Советским Союзом в 1940 году и будто бы существовании латвийского государства де-юре с 1918-го по 1990 год. Оба тезиса в корне противоречили международному праву, действовавшему на момент принятия этой декларации", – сказал Гущин.
В 1996 году Сейм Латвии принимает специальную "Декларацию об оккупации Латвии". Официальные историки Латвии А. Странга, О. Ниедре, Э. Пелкаус, Я. Риекстиньш и др., в прошлом сотрудники Института истории партии при ЦК Компартии Латвии и кафедры истории КПСС Латвийского университета, по мнению Гущина, несмотря на свой высокий профессионализм, вынуждены активно пропагандировать тезис о "советской оккупации" Латвии.
В 2005 году Сейм Латвии принял очередную декларацию с призывом к Российской Федерации и к Совету Европы признать "факт оккупации в 1940 году". Однако и до настоящего времени сей "факт" не признан на уровне международного права. Более того, Латвия отказалась выдвигать такое требование на уровне ООН.
Таким образом, будучи определяющим для политического развития латвийского государства на современном этапе, тезис о "советской оккупации" остается непризнанным с международной точки зрения, заключил Гущин.
Несколько иную картину представил российский историк Станислав Аманов. Говоря о международной реакции на присоединение стран Прибалтике к СССР, он разбил членов тогдашнего международного сообщества на четыре группы. В первую группу исследователь включил США, Ватикан и Ирландию, которые ни де-юре, ни де-факто не признали инкорпорации Прибалтики в состав СССР, а, напротив, рассматривали как продолжающие действовать все прежде заключенные с Латвией, Литвой и Эстонией договоры.
Наиболее многочисленной, по подсчетам Аманова, явилась вторая группа, в которую он включил страны, не признавшие присоединение Прибалтики к СССР де-юре, но признававшие его де-факто. Среди них Великобритания, Китай, Австралия, Бразилия, Дания, Канада, Югославия, ФРГ.
К третьей группе он отнес страны, признавшие включение Прибалтики в СССР, к примеру такие, как Швеция и Нидерланды. Тогда как к четвертой группе им причислены страны, "красноречиво молчавшие", как, например, Финляндия, которая в 1991 году "продолжила дипотношения со странами Балтии вместо признания их в качестве новых государств".
По мнению Аманова, сторонники тезиса о "советской оккупации" должны понимать, что Декларация ООН о принципах международного права (1970), вводящая принцип неприменения силы и ее угрозы в отношении других государств с целью нарушения их территориальной целостности, суверенитета и иными целями, не имеет обратной силы и не распространяется на ситуацию в Прибалтике в 1940 году.
Аманов также отметил, что страны, подписавшие Хельсинкский акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1975 году, признали нерушимыми сложившиеся на тот момент на Европейском континенте государственные границы, но упомянул и об оговорке Вашингтона перед подписанием акта: "США никогда не признавали советской инкорпорации Литвы, Латвии и Эстонии и не делают этого теперь".
Здесь будет уместно вспомнить, что и сделал "за круглым столом" автор этих строк, о позиции латвийского историка Лео Янсонса, который в работе "Концепция Балтийских стран и источники ее легитимности после Второй мировой войны", изучив официальные документы США, пришел к следующему выводу: "Главным источником легитимизации современного латвийского государства являются США, сохранявшие на своей территории диппредставительство досоветской Латвии, однако диппредставительство без государства не может служить аргументом в пользу сохранения государственности, а между тем других необходимых элементов и атрибутов государства ульманисовской Латвии после ее превращения в Латвийскую ССР не сохранилось".
Естественно, такой взгляд не мог получить официальной поддержки. Янсонсу пришлось уйти из профессии.
А другие латвийские историки, в том числе и русскоязычные, воздерживаются от исследований и высказываний на эту тему, если их позиция расходится с господствующей точкой зрения, на что в дискуссии посетовал Виктор Гущин.
Удивляться этому не приходится. Ведь в Латвии свободное выражение исторических взглядов с некоторых пор сделалось уголовно наказуемым преступлением. В России свобода научного исследования сохраняется, очередным свидетельством чего явился и круглый стол "Прибалтика накануне инкорпорации в СССР: Итоги 30 лет исследований в России".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен