За последние несколько месяцев руководство России в лице президента Владимира Путина, министра иностранных дел Сергея Лаврова и официального представителя МИД РФ Марии Захаровой все чаще заявляет о том, что своими враждебными действиями западные страны, по сути, развязали войну.
Политики и экспертное сообщество по-разному называют противостояние России и Запада. С начала спецоперации санкционную политику Евросоюза, США и других стран именовали "холодной", "гибридной", "прокси", "экономической" и даже "идеологической" войной.
О том, что из себя представляет конфронтация между Россией и Западом, рассказал генеральный директор российского совета по международным делам (РСМД) Андрей Кортунов.
– Андрей Вадимович, в последнее время политические лидеры России все чаще называют конфронтацию с Западом "войной", при этом есть различные версии того, какая именно война сейчас идет – холодная, гибридная, прокси или, может, информационная. На ваш взгляд, какая из них наиболее точно описывает нынешнее противостояние Запада и России?
– Надо исходить из того, что нынешняя ситуация, конечно, уникальна. Если говорить, скажем, о классической холодной войне – о том периоде международных отношений 1950 – 1980 годов прошлого века между Советским Союзом и Западом, – то, конечно, здесь можно проводить определенные параллели, но при этом мы должны понимать, что ситуация принципиально иная.
Тогда было противостояние двух систем, международные отношения были иерархизированы в виде двух военно-политических блоков, которые были, в общем, достаточно изолированы друг от друга.
Сейчас все по-другому. Систем нет, идеологической противоположности нет, по крайней мере, на данный момент уровень взаимозависимости России и Запада высок, и при этом против России используются методы экономического давления, которые по понятным причинам не могли быть использованы во время холодной войны.
Поэтому ситуация уникальная. Можно ее, конечно, обозначить и как "гибридная война", поскольку, действительно, прямой войны нет, но вместе с тем нельзя сказать, что НАТО не участвует в конфликте между Россией и Украиной. Естественно, что такое участие происходит.
Но, наверное, будущие историки найдут термин, которым они смогут обозначить вот это своеобразное состояние отношений и дать название той исторической эпохе, через которую мы сегодня проходим.
– В так называемой "классической войне", о которой писал военный теоретик Карл фон Клаузевиц, есть свои законы. В наши дни они прописаны в международном праве. Существуют ли законы в "гибридных войнах", кто следит за их исполнением?
– К сожалению, мы сейчас только вступаем в эту новую эпоху, и правила игры здесь четко не определены. Красные линии не вполне ясно прочерчены. Например, очень трудно определить, какая степень участия стран НАТО в поддержке Украины может быть интерпретирована как прямая вовлеченность этих стран в российско-украинский конфликт. На этот счет можно спорить.
Также, скажем, можно спорить о том, являются ли хакерские атаки против российских государственных учреждений актом агрессии соответствующих стран против России. Тут возникает очень много проблем, касающихся, в частности, атрибуции, вопросов участия отдельных независимых акторов в ведении такого рода гибридной войны.
Поэтому, мне кажется, что эти правила, если они и будут установлены, то не сразу и не в полном объеме. Наверное, постепенно стороны будут идти по пути некой кодификации новой ситуации, и, наверное, международное право будет дополняться какими-то нормами, которые будут вводить определенные ограничения на использование тех или иных средств вот этой гибридной войны.
Однако до этого нам еще далеко, пока что страны продвигаются на ощупь, и, поскольку красных линий нет, это повышает риски.
– Учитывая различные "новые войны" и их растущую актуальность в современной мировой политике, какие инструменты и рычаги влияния России нужно развивать в первую очередь?
– Естественно, всегда в таких конфликтах существует определенный набор политико-дипломатических и военно-технических инструментов. По всей видимости, задача заключается в том, чтобы найти оптимальный баланс между двумя этими наборами.
Конечно, отказаться полностью от военно-технических мер противодействия возникающим угрозам и вызовам не получится. Но очень важно также и не забывать о том, что обычные войны, так или иначе, заканчиваются, и заканчиваются они чаще всего за столом переговоров.
То есть надо быть готовым к тому, чтобы искать пересечение интересов и взаимные уступки, которые могли бы привести к каким-то компромиссам, к урегулированию конфликтов.
– У любой конфронтации есть конечная цель, будь то мировая коммунистическая революция в прошлом веке во времена холодной войны или победа над террористами ИГИЛ* в Сирии в наше время. Какие цели преследуют стороны в нынешнем противостоянии России и Запада?
– Есть цели, касающиеся противостояния России и Украины, у каждой из сторон есть свой набор минимальных и максимальных целей. Об этом можно много говорить, российские цели в общем описаны российским руководством (президент России Владимир Путин говорил о том, что цель спецоперации – демилитаризация, денацификация Украины, а также защита населения Донбасса – прим. Baltnews).
Есть различные интерпретации этих целей, и, конечно, они могут в каком-то смысле корректироваться по ходу реализации военной спецоперации. Точно также могут корректироваться и цели украинской стороны.
Но есть цели и более общие, которые касаются противостояния России и Запада. И здесь эти цели, в общем-то, также были охарактеризованы западными лидерами в той или иной форме. Речь об изоляции России, об ослаблении России (прежде всего, военного ослабления), о нанесении России экономического ущерба. То есть этот набор целей также присутствует, но он, по всей видимости, тоже может меняться в зависимости от того, как будет изменяться ситуация и на поле боя, и в отношениях между Россией и Западом.
– На Ваш взгляд, на сколько лет может затянуться нынешнее противостояние России и Запада?
– Тут, наверное, нужно провести грань между острой формой этого противостояния и латентной формой. Я очень надеюсь, что острая – военная фаза противостояния России и Запада – продлится не более нескольких месяцев. Поскольку будет и усталость, будут повышаться риски. Наверное, какая-то договоренность о перемирии, если не о мирном урегулировании, будет достигнута.
Политико-дипломатическое и экономическое противостояние – это история, которая может затянуться на несколько лет, поскольку здесь стороны едва ли придут к каким-то компромиссам.
То есть отношения между Россией и Западом в любом случае – соперничество, в чем-то даже конфронтация в большей степени, чем сотрудничество. Нам нужно готовиться к тому, что даже если удастся урегулировать ситуацию вокруг Украины, то на ближайшие годы отношения между Россией и Западом останутся напряженными и преимущественно негативными.
* – террористическая организация, запрещенная на территории России.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен