Весна 1990 года. В те три месяца решалась судьба державы. Кто-то скажет, что все было решено заранее и процесс распада Советского Союза нельзя было предотвратить. Кто-то предположит, что слабое руководство многонациональной страны могло повернуть ход истории вспять. А кто-то уже долгие годы строит планы по восстановлению СССР в другом формате. У каждого своя правда, но вопрос о крушении Советского Союза – из разряда вечных. Нет сомнений, что он будет занимать умы историков и век, и два века спустя.
Впрочем, предупрежден – значит вооружен. Уже сегодня в Китае действуют институты, которые дотошно и сверхпрофессионально занимаются изучением причин распада первого в мире социалистического государства. Занимаются, чтобы у них это не повторилось. Слишком высокой оказалась цена "свободы и демократии", да и сами эти два слова настолько обесценились, что верится в них с трудом.
Судьба державы решалась и в Прибалтике, которая являлась крупным индустриальным форпостом СССР. Прибалтийские республики холили и нежили, как любимых детей. И именно они, любимые дети Москвы, в итоге стали самыми блудными.
Однажды моя (автор Александр Филей – прим. Baltnews) знакомая американская еврейка спросила у меня – неужели они, латыши, так ничего и не поняли? Ведь власти США, как и Гитлер, не скрывали своих планов относительно Латвии, Литвы и Эстонии. Они готовились претворять в жизнь разрушительную стратегию, а именно – вся промышленность Советской Прибалтики должна была полететь прахом. Они изначально были запрограммированы на маргинализацию и лимитрофизацию. Без права на помилование. Не может быть иллюзий – ни один условный геббельс никогда не будет искренне печься о благополучии литовцев, латышей и эстонцев. Его цели – прямо противоположные.
И она же – умная женщина, преподаватель социологии в вузе – предположила, что если бы Латвия одна сохранила верность и подставила России плечо, а не нож в спину, то она и сейчас была бы любимым ребенком Москвы. Логика справедливая, но проблема в другом – позднее руководство СССР в лице Горбачева и раннее руководство России в лице Ельцина сами делали все возможное, чтобы отторгнуть от себя прибалтийский регион. И за показной слабостью и недомыслием скрывался коварный и циничный план по необратимому расчленению сначала СССР, а потом и России.
Народный фронт Латвии
Латвия весной 1990 года жила своей сумбурно-многопартийной жизнью. Проходили выборы в последний в ее истории Верховный Совет. Несмотря на то, что большинство кандидатов состояли в КПСС, это членство носило формальный характер. На практике они разделяли установки Народного фронта Латвии (НФЛ) – кто по конъюнктурным соображениям, а кто – искренне, поддавшись наивно-революционному запалу. О последних точно сказал Александр Сергеевич Пушкин: "Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!".
Важны политические результаты тех выборов. После них в Верховном Совете Латвии была создана фракция НФЛ, состоявшая из двух третей депутатов. Во главе этой фракции стоял социал-демократ Янис Диневич. Так реальные властные полномочия перешли к антисоветским структурам, которые еще до выборов навязывали законодательному органу свои решения. Фактически ни один законопроект не принимался вопреки мнению "народнофронтовцев", которые по злой иронии судьбы пока сохраняли партбилет. Большая часть романтически настроенных протестантов смотрели в рот ораторам НФЛ, речи которых во многом были выдержаны в духе никарагуанских "Контрас". Американские сценаристы радовались – технологии манипулирования массовым сознанием действовали безотказно.
"Равноправие"
Однако у НФЛ возникли и оппоненты. Вскоре в Верховном Совете образовалась группа академической интеллигенции, костяк которой составили экономисты, математики, инженеры, преимущественно преподаватели Латвийского государственного университета. Они образовали фракцию "Равноправие" во главе с Сергеем Леонидовичем Диманисом. Примечательно, что еще в советские годы "академисты" время от времени подвергали здравой критике "перегибы" советского строя, в то время как будущие сепаратисты, выступившие с лозунгом о национальной независимости, выступали с доктринерской преданностью коммунистическим идеалам. Ничто не ново под луной.
Один из депутатов "Равноправия", Татьяна Аркадьевна Жданок, так объясняла выбор названия: "Многие спрашивали, почему такое название, ведь в предвыборной программе НФЛ речь тоже идет о нулевом варианте и, стало быть, о равноправии? Мы оказались прозорливее этих многих. В Народном фронте, несмотря на его разношерстность, все слышнее были голоса тех, кто настаивал на гражданстве по признаку 1940 года. Эта группировка весьма громко заявила о себе во время Второго съезда НФЛ". Получается, что создание "Равноправия" призвано было стать противовесом национал-радикализации НФЛ, который изначально позиционировал себя как "белый и пушистый" борец за экологическую безопасность Латвии.
Однако ящик Пандоры был открыт еще решением Съезда народных депутатов во время голосования 24 мая 1989 года. Тогда подвергся юридическому осуждению "пакт Молотова – Риббентропа", который был ошибочно назван предпосылкой для "военной агрессии" сталинского СССР против мирных и независимых прибалтийских республик.
Так всесоюзные законодатели с размаху бросили бомбу в собственную историю. И если сама центральная власть разрешила балтийцам поиграть в парад суверенитетов, то почему бы этим не воспользоваться?
Так под отделение Прибалтики от СССР была заложена мощная идеологическая база. Более того – если что-то документально осуждается, то это что-то приравнивается к преступлению. А с последствиями преступления надо бороться. К тому же ушлые умы могут запросить компенсацию, которая в условиях окончания Холодной войны может быть приравнена к репарациям. Впрочем, свои репарации в виде колоссального материального ресурса, выкачанного из Прибалтики, Россия как правопреемница СССР заплатила сполна.
С трибуны Верховного Совета спикеры НФЛ выступали в поддержку трех основных позиций: 1) полная независимость Латвии; 2) радикальные экономические реформы с либеральным душком; 3) приоритетная защита интересов латышского населения. Фракция "Равноправия" защищала тех избирателей, которые отстаивали идею сохранения тесных хозяйственных и экономических связей с другими республиками СССР. И, конечно же, "равноправцы" боролись за равенство всех жителей Латвии независимо от национальной принадлежности и родного языка.
Компартия
А дальше – классика жанра. После выборов в Верховный Совет последовал раскол в Компартии Латвии. Группа, аффилированная с НФЛ, попыталась отделиться от КПСС, но не нашла поддержки среди тех коммунистов, которые из последних сил выступали за сохранение Советского Союза. Тогда сепаратисты покинули съезд и основали "Независимую компартию Латвии". Тысячи коммунистов массово бросились сдавать свои партбилеты.
После этого Компартия Латвии провела новый съезд и избрала своим руководителем Альфреда Рубикса. Это вдохнуло новую жизнь в организацию латвийских коммунистов, хотя и ненадолго. КПЛ под руководством Рубикса получила широкую поддержку со стороны русского населения Латвии, которое верило, что еще можно что-то изменить в лучшую сторону.
Тогда, посеяв брожение в государствообразующей Компартии, "народнофронтовцы" вышли на авансцену. Все по Джину Шарпу – надо моделировать альтернативный орган власти.
Место для этого было выбрано знаковое – стадион "Даугава".
Там с помпой прошло "Вселатвийское собрание народных депутатов". Всем стало понятно – НФЛ, радикализируясь все сильнее, получал в свои руки реальную власть и открыто бравировал этим. На собрании НФЛ озвучил безапелляционное требование к Верховному Совету решить в ходе первой сессии вопрос о "восстановлении" государственной независимости Латвии.
Правда, в это же время депутаты разных уровней, выступавшие за Латвию в составе "обновленного Советского Союза" попытались спасти положение. Депутат от "Равноправия" Виктор Алкснис к тому времени уже был активистом депутатской группы "Союз", которая действовала в Москве. И латвийские "равноправцы" переняли инициативу.
Конец истории
День 22 апреля 1990 года мог стать переломным в истории Латвии. Состоялся съезд учредительного собрания объединения депутатских групп "Союз". Однако руководство Компартии, среди которых большинство открыто исповедовало "народнофронтовскую" идеологию, отнеслись к рождению "Союза" крайне скептически.
Татьяна Жданок так охарактеризовала этот период: "К сожалению, руководство Компартии, хотя и поддержало нас поначалу, впоследствии стало относиться к нашим инициативам весьма прохладно и сосредоточило усилия на создании комитета общественного спасения. С моей точки зрения, отсутствие легитимности у этого комитета (в отличие от объединения "Союз", в которое входили избранные населением депутаты советов разных уровней) и сыграло свою роковую роль в правовой оценке многих последовавших событий".
Воспользовавшись пассивностью КПЛ и ощущая поддержку со стороны зарубежных диаспор, две трети депутатов НФЛ в Верховном Совете почувствовали, что у них развязаны руки.
И приняли декларацию "О восстановлении независимости Латвийской Республики". Был объявлен переходный период к полной государственной независимости Латвии. И все меньше людей строило иллюзий относительно того, на чьих условиях будет создаваться новая Латвия.
4 мая 1990 года закончилась полувековая эпоха Латвийской ССР, в истории которой были военные победы над нацизмом, беспрецедентные промышленные достижения, колоссальный рост культурно-национального самосознания латышского народа, грандиозный научно-технический прорыв. Вместо подлинного единства "народнофронтовцы" начали строить разделенный дом, в котором право принимать решения принадлежало лишь некоторым избранным.
Вскоре многие активисты НФЛ разочаровались в своих революционных потугах и сошли с исторической авансцены. Все письменные и устные обещания сохранить культурные, политические и языковые права для русского населения Латвии утратили силу и цену. Впрочем, они никогда и не имели ни силы, ни цены. А если залогом государственности являются ложь и лицемерие, то будущее такой государственности весьма сомнительно.
Немалую роль в происходивших процессах сыграл и отказ руководства РСФСР от защиты интересов русских жителей – советских граждан. Нет сомнений – латвийская сторона почувствовала слабину и реализовала самый жесткий сценарий в отношении русских, лишив их права на гражданство, трудоустройство, экономический ресурс, культурное и лингвистическое равноправие, обучение на родном языке в вузах и школах.
Увы, на судьбу русских Латвии повлияло и отсутствие единства в рядах самих русских Латвии. Одни поддерживали "Равноправие", другие следовали за Компартией Латвии, третьи слепо верили тезисам НФЛ и жаждали независимости. Даже сейчас русская община республики по-разному оценивает события начала 1990-х годов. Отсутствие единства по-прежнему определяет ее судьбу.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен