Рэм Алексеевич Трофимов, мой первый институтский профессор (автора Александра Шамрова – прим. Baltnews), говорил: "Деидеологизация общества – это иллюзия. Человек не может жить вообще без идеологии. Поэтому "отменить" идеологическую и воспитательную функции журналистики невозможно".
Дело было в начале 90-х, на лекции по технологии журналистики. На всем уже бывшем советском пространстве идея "полной деидеологизации общества" звучала чуть ли не из каждого утюга.
Как следствие, в частности, из программ профильных предметов, которые изучали на журфаке, старательно вымарывались любые упоминания об идеологической и воспитательной роли этой профессии. Поэтому наш профессор фактически шел против мейнстрима тех лет. Конечно, из "углового дома" (здание КГБ Латвийской ССР) за ним бы уже не пришли, но либеральные коллеги запросто могли перестать подавать руку.
Лишь много лет спустя многие из нас поняли, насколько он был прав. Хотя кое-кто не хочет понимать и до сих пор.
Действительно произошла лишь смена одной идеологии на прямо противоположную. Жизненную философию человека-созидателя подменили философией человека-потребителя. Вместо идеи служения обществу была успешно внедрена парадигма "живи для себя".
Рядовой обыватель вновь ощутил себя "маленьким человеком", от которого даже в жизни его страны или города не зависит абсолютно ничего. А самым страшным оскорблением – так когда-то звучало слово "подонок" – стало слово "нищеброд". И это не "мода" или "убеждения".
Это абсолютно тоталитарная идеология, апологеты которой часто испытывают ярость и отвращение просто в ответ на попытку критически обсудить с ними ее постулаты. Как говорится, это уже диагноз. И латвийские СМИ сыграли (и продолжают играть) в этом процессе насаждения общества тотального потребления в нищей стране далеко не последнюю роль.
То, что произошло 5 июня на муниципальных выборах в сорока латвийских самоуправлениях, – прямое следствие этого идеологического переворота. Напомним, явка избирателей была самой низкой за всю историю нынешней Латвийской Республики (всего 34,01%).
Прежде всего, ее причина – описанная выше "новая идеология". Она проявляется в прогрессирующей "атомизации" социума, которая все больше подменяет собой естественное чувство сопричастности индивида к какому-то человеческому сообществу. А эпидемия COVID-19 всего лишь повод для самооправдания – точно так же, как и лето, семья, собака, хорошая погода и субботний день.
"Для кого ни пиши, а пиши грамотно…"
Но вернемся к латвийским СМИ и обратимся к теме дистанционного образования: судя по всему, "дистант" в образовании точно так же, как удаленная работа, останется с нами и после пандемии. По крайне мере – частично. Поэтому крайне важно, чтобы само общество научилось решать связанные с ним проблемы и отвечать на непривычные вызовы. Поскольку, как мы видим, Министерство образования и науки (МОН) этого сделать не может.
В нескольких статьях я уже говорил как о преимуществах "дистанта", так и о проблемах, которые мешают эти преимущества реализовать.
Дефицит, контроль, дистант: эксперимент с латвийским образованием не пройдет бесследно >>>
Обсуждали мы проблемы образования и в одной из трех частей интервью с президентом Латвийской академии наук Иваром Калвиньшем. Поэтому, проглядывая тематические публикации в латвийских СМИ, я постоянно задаюсь вопросом: а существует ли в Латвии журналистика как социальный институт?
Итак, что мы можем найти по "дистанту"? Для начала открываем тот же крупнейший в Латвии информационный портал Delfi. Сразу отбрасываем заметки о том, что сказал тот или иной министр, какую "тяжелую работу" (видимо, в отличие от педагогов) выполняют на этой ниве чиновники. А также о том, что еще в ноябре прошлого года Сейм законодательно сделал "дистант" частью обычного учебного процесса (значит, история все же будет "долгоиграющей"). И даже о том, что Русский союз Латвии выступил в апреле этого года с заявлением: дистанционное обучение должно проходить на родном языке. Все это важно и достаточно интересно, но, по сути, абсолютно вторично.
Постараемся кратко сформулировать, в чем недостаток материалов, которые можно отнести к содержательным. Согласно современной классификации, журналистика делится на массовую и качественную. Качественная журналистика – есть такой афоризм – это журналистика мнений. То есть это материалы, написанные в любом жанре, но в них четко прослеживается авторская позиция.
Принцип объективности не нарушается потому, что у этих материалов точно такой же "качественный" читатель. Если он полностью или частично не согласен с позицией автора, он способен противопоставить ей свою, которую при этом умеет грамотно выразить.
В свою очередь массовая журналистика в ее американо-либеральном понимании, прижившемся и в Латвии, исходит из того, что ярко выраженную авторскую позицию ее читатель воспринимает как "психологическое давление". Честно говоря, достаточно смешно, когда авторы, пишущие по-русски, пытаются следовать этой традиции. Ведь даже просто переставив местами слова в предложении, уже закладываешь отношение к чему-то.
Тема "дистанта" в образовании достаточно глубока и сложна. Чтобы написать по ней "массовый" текст, надо достаточно глубоко разобраться в теме и суметь говорить "просто о сложном". Но и чтобы написать текст для "качественного" читателя, надо разобраться не менее глубоко.
Хотя бы для формирования четкой авторской позиции. Журналисты Delfi (а портал позиционирует себя как самую крупную интернет-редакцию в Латвии) либо не хотят, либо не могут сделать ни того, ни другого. Поэтому даже потенциально содержательные материалы превращаются просто в компиляцию из опросов людей, которые "могут что-то сказать". А эти люди не могут выйти из ситуации сугубо своего личного опыта. Им мог бы помочь в этом интервьюер, но у того, видимо, не хватает навыков.
"Что русский, что латыш… никакой разницы"
Есть мнение, что уровень латышской журналистики в Латвии ощутимо выше, чем русской. Якобы по двум причинам.
Во-первых, где еще может на своем родном языке работать журналист-латыш? Только в Латвии. Поэтому лучшие из них – здесь. В свою очередь, русский автор легко находит возможности для профессиональной реализации за пределами Латвии, на огромном пространстве Русского мира.
Во-вторых, для власть имущих русский журналист, публицист или правозащитник в Латвии – "паршивая овца". Либо "маргинал, который просто не хочет работать" (в смысле "метлу мы вам дадим"), либо "шпион и уголовник". В свою очередь, латышский журналист – это "достойный представитель среднего класса".
Однако, ознакомившись с публикациями на латышской версии портала Delfi по теме "дистанта", никакой особой разницы между русскими и латышскими авторами я не заметил.
Даже потенциально содержательное интервью с профессором Латвийского университета Зандой Рубене превращается просто в конспект ее самых общих высказываний по теме. Журналист, видимо, не знает, что интервью – это абсолютно авторский жанр! Чтобы получился конструктивный и содержательный разговор, своего визави надо активно "вести" – иногда помочь что-то сформулировать по-другому, а иногда и спровоцировать.
Но для этого конструктивные и содержательные мысли по теме, пусть и "неправильные" с точки зрения героя публикации, должны быть и у самого журналиста. Видимо, здесь – не тот случай.
Аналогичная ситуация и в других электронных СМИ Латвии. Открываем портал Press.lv, где, в частности, представлены и материалы таких популярных русскоязычных еженедельников, как "Суббота", еженедельные "Вести" и "7 секретов". Ситуация практически идентична описанной выше.
Целый ряд материалов представляет собой банальный транскрипт радиопередач. Хотя даже из них можно почерпнуть тему для глубокой авторской аналитики, но этого не происходит. В лучшем случае "конструктивный" материал выглядит так. Несколько историй про "печальный опыт" рядовых жителей, плюс несколько о "положительном опыте" школ, плюс "комментарий эксперта". Преимущества такого подхода: материал готовится быстро, и с автора снимается всякая ответственность за сказанное в нем.
Его главный недостаток в том, что эксперт, даже если это грамотный профессионал в своей области, всегда ангажирован по целому ряду параметров: своим традиционным образованием, узостью своего специфического профессионального опыта, мнением коллег, своими личными пристрастиями и стереотипами, наконец, неосознанным стремлением говорить то, что он привык говорить на эту тему "непрофессионалам", – следовательно, банальности.
Поэтому, обращаясь за консультацией к узким специалистам, журналист не должен бояться использовать и свою способность к самостоятельному, критическому мышлению, если таковая имеется. Тогда включается так называемый эффект свежей головы: журналист может заметить вещи, казалось бы, очевидные и поставить вопросы так актуально, как этого уже не может сделать человек, который работает в какой-то области, может, 20–30 лет. Но такая практика в латвийских СМИ уже давно позабыта.
Например, Янис Лапа, клинический психолог Центра психотерапии для подростков и молодежи, утверждает в одном из подобных материалов, что самая распространенная проблема у детей, вынужденных учиться на "дистанте" – это нехватка мотивации. Но это ведь готовая тема для статьи в жанре социальной аналитики!
Далее он говорит: "Сейчас с психоэмоциональными проблемами в том или ином виде сталкиваются два подростка из трех. Выросло число детей, нуждающихся в лечении в психиатрических больницах". Вот вам и вторая тема.
Девушка-двенадцатиклассница в одной из статей-расшифровок радиопередачи делится своим мнением: некоторым действительно комфортнее учиться из дома, а другим обязательно необходим жесткий контроль учителя. Вот и третья тема актуальной авторской статьи, которая мгновенно приходит на ум просто после беглого просмотра только одного информационного портала.
Но таких статей нет, поэтому потенциально актуальная информация так и остается неосознанной читателем.
Наш институтский профессор, о котором шла речь в начале этого материала, уже в начале 90-х увидел эту тревожную тенденцию. Он говорил: "Основная проблема нового поколения журналистов: они умеют очень бойко, лучше нас, находить и добывать информацию, но все чаще и чаще неспособны потом понять, а что же они, собственно, добыли". Поэтому даже значимая информация становится просто информационным шумом.
Аналогичная ситуация и в наиболее известных СМИ на латышском языке. Есть в журналистской среде циничная присказка: "хорошая новость – это плохая новость".
Вот, точно в соответствии с ней они и действуют! Вот типичные заголовки новостей: "Учителя, ученики и родители даже не выгорели, они снесены", "Пабы могут вздохнуть с облегчением. Но что будет с детьми?", "Из-за дистанционного обучения знания по отдельным предметам будут близки к нулю". "Очного обучения в Латвии не было значительно дольше, чем в среднем по Европе". "Мать возмущена содержанием продуктового набора школьника". "Превращаются ли орлы Министерства образования в падаль?".
Это тематические заголовки только одного издания: электронной версии традиционно считающей себя либерально-интеллигентной Neatkarīga Rīta Avīze ("Независимой утренней газеты"). В лучшем случае в масс-медиа звучит риторический вопрос: что будем делать, когда все очень плохо? За этим как-то теряется, например, материал под заголовком "Советы, как помочь ученику в дистанционном обучении".
То есть фактически латвийские СМИ в этой ситуации кинулись в основном педалировать ситуацию безысходности и катастрофы, на фоне неких неубедительных попыток дать кое-какие советы. Начать конструктивный разговор пытались в социальных сетях лишь некоторые педагоги и родители. Разговор поэтому получался довольно непрофессиональным и, следовательно, отдавал изрядной вторичностью обозначенных проблем.
Да, безусловно, введение "дистанта" в школах Латвии было абсолютно неподготовлено. Но, четко представляя себе уровень "профессионализма" чиновников МОН, можно было предвидеть, что с этой стороны бесполезно ждать даже просто глубокого понимания проблем. А я думаю, латвийские журналисты его себе четко представляют? Или нет?
Публичное слово по-прежнему играет воспитательную, идеологическую и организационную роль в обществе. Хотя бы тем, что преподносит некое понимание происходящего, отношение к нему.
Грубо говоря: если все "выгорели" и все "не знают, что делать" – почему отдельный человек и его дети в это время должны чувствовать себя хорошо? Поэтому если масс-медиа отрицают свою роль как социального института и охранительного механизма общества, они неизбежно в критический период начинают играть эту роль, только со знаком "минус": начинают усиливать те проблемы, разобраться с которыми могли бы рядовому человеку помочь и пути решения которых показать.
В итоге они лишь укрепляют мироощущение "маленького человека", который не чувствует сопричастности даже к делам своего маленького городка.
Это краткий анализ латвийских СМИ всего лишь по одной, предельно актуальной для жителей теме. Но есть еще проблемы не столь заметные, но, может быть, еще более актуальные. Актуальные на самом деле, а не из серии "кто у государства сколько украл".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.