Уже много лет под лозунгом "Латвия – для латышей" власти страны проводят в отношении русскоязычных жесткую и унизительную политику, нацеленную на ограничение их прав и полную и безоговорочную ассимиляцию.
Такой подход к нацменьшинствам родился не вчера. Это недобрая традиция латвийской государственности, родившаяся еще во времена первой республики. И первой ее жертвой стали балтийские немцы, чья судьба весьма показательна.
Судьба цивилизатора
Немцы явились на земли, населенные балтийскими и финно-угорскими племенами, в начале XIII века в рамках католического натиска на восток, известного как Drang nach Osten. В 1201 году бременский архиепископ Альберт фон Буксгевден основывает Ригу.
Вслед за ней на карте Ливонии появляется Митава (ныне Елгава), Динабург (Даугавпилс), Роззитен (Резекне) и другие города. Их же усилиями на территории Прибалтики основываются Кенигсберг (ныне Калининград), Мемель (Клайпеда), Ревель (Таллин).
В колонизации принимали участие не только рыцари-крестоносцы, огнем и мечом насаждавшие язычникам "истинную веру", но и миссионеры, купцы и ремесленники, из которых позже был сформирован класс латвийских дворян, бюргеров и помещиков.
Хотя собственное государство рыцарей (Ливония или, как ее называли, Terra Mariana – "Земля девы Марии") перестало существовать в XVI веке, немецкие колонизаторы оставались хозяевами положения в регионе при господстве и Польши, и Швеции, и России.
Вклад немцев в развитие латвийской экономики, торговли и культуры бесспорен и огромен. Кроме горя и бед, оккупанты принесли балтийским племенам то, что мы сегодня называем цивилизацией.
Именно немцы строили дороги, закладывали храмы и основывали университеты. Внедряли медицину и правосудие. Основали торговлю и промышленность. Провели водопровод, электричество и канализацию. Наконец, именно они дали латышам то, без чего развитие любого народа и его культуры в принципе невозможно – письменность, разработанную на основе немецкой грамматики.
В 1585 году католический священник Петр Канизий пишет на латышском "Краткое наставление по освоению основ христианского учения". В 1631-м Георг Менцель, усовершенствовав уже существовавшее правописание, составляет первый немецко-латышский словарь. В 1694 году пастор Эрнст Глюк переводит на латышский Библию, а с 1822 года балтийские немцы начали издавать для латышей газеты Latviešu Avīzes и Tas Latviešu Ļaužu Draugs.
Все последующее развитие латышского языка, культуры, а также появление в городах и селах школ с латышским языком обучения связано с людьми, чьи фамилии говорят сами за себя – Регегаузен, Адольфи, Биттнер, Штендер.
Впоследствии именно эти школы и учительские семинарии, открытые немцами специально для латышей, выйдут благодетелям боком и сыграют исключительную роль не только в становлении латышского национального самосознания, но и в уничтожении немецкой общины.
Мастера художественного "развода"
18 ноября 1918 года Народный совет республики провозглашает независимость Латвии. Для защиты новоиспеченного государства от натиска большевиков спешно объявляется мобилизация, которая заканчивается оглушительным провалом. Латыши вовсе не горят желанием защищать родину.
Не видя иного выхода, в том же году временное правительство под руководством Карлиса Улманиса заключает соглашение с уполномоченным Германии в Прибалтике Августом Виннигом об использовании немецких вооруженных сил, остававшихся на территории страны, и формировании немецкого ополчения с целью защиты Латвии от Красной армии.
В обмен на эту помощь всем немцам, которые согласятся принять участие в боевых действиях в течение хотя бы четырех недель, обещают гражданство и земельные наделы в Курляндии и Лифляндии.
Хотя Вининг дает согласие, его гложут смутные сомненья. "Латыши будут делать все, чтобы использовать нас как наемников, а затем, когда пора самой большой и неотложной нужды будет уже позади, оставят нас с носом", – записал он свои подозрения.
Как в воду глядел. Так и произошло: немцев "кинули". Ни земель, ни гражданства, невзирая на мужество, проявленное в боях, они не получили. Латвийской стороной не было исполнено ни одно из официально оговоренных обещаний в адрес германских добровольцев.
Даешь дегерманизацию!
В мае 1934 года Карлис Улманис совершает госпереворот и становится диктатором. И тотчас же под лозунгом "Латвия – для латышей!" берет курс на тотальную дегерманизацию всего и вся. В рекордно короткий срок остзейских немцев не только лишают всех полученных ими за столетия привилегий, но и элементарных гражданских прав.
Действуют согласно четкому, давно намеченному плану, который должен пополнить казну республики. Первым делом проводится "аграрная реформа". У немецких (а заодно русских и польских помещиков – чего мелочиться) власти конфискуют землю, которую передают безземельным крестьянам и латышским участникам "освободительной войны".
Одновременно с этим латвийский парламент своим декретом аннулирует все задолженности латышских крестьян по отношению к немецким помещикам.
Немцы безуспешно пытаются оспорить национализацию земель и поместий в Лиге наций, доказывая, что это дискриминация по национальному признаку, но в итоге вместо компенсаций получают обвинения в нелояльности к Латвии и запрет на приобретение недвижимости. Вслед за ним вскоре следует и запрет на профессии.
Отныне представители нацменьшинств не могут занимать должности в госсекторе. Немцы не могут быть чиновниками, госслужащими, редакторами газет, не имеют права руководить монопольными предприятиями и концернами, им строго-настрого запрещена адвокатская деятельность.
Разобравшись с землей и поместьями, власти берутся за немецкую промышленность и банки. Тут есть чем поживиться. Немцам принадлежат 17% фабрик и торговые предприятия с 16% от рыночного оборота. Целый ряд заводов, фабрик и финансовых учреждений национализируются и передаются в ведение Латвийского кредитного банка, а во внешней торговле вводится лицензирование, приоритет в котором получают латыши.
Именно эти изъятые у немцев активы и позволят худо-бедно просуществовать режиму Улманиса вплоть до Второй мировой войны.
Латыш закручивает гайки
Само собой, не обошли и язык. С подачи Улманиса немецкий навсегда вычеркивается из общественного оборота и делопроизводства. Тысячи немецкоговорящих и русскоговорящих чиновников теряют работу, а их место занимают благодарные "отцу народа" латыши. Так что "профессия латыш" – изобретение отнюдь не дня сегодняшнего.
Дальше – больше. Все бывшие в ходу немецкие топонимы спешно заменяются на латышские, всех немцев заставляют прибавлять к своим фамилиям буквы "s". Латышам, носившим немецкие фамилии, предписано сменить их на латышские, подав для этого за два лата объявление в "Правительственный вестник". Пример подает министр внутренних дел Вейтманис, который демонстративно меняет ее на Вейтниекс.
Все шествия и собрания запрещены, а в армии, правоохранительных органах и госуправлении проводятся тотальные кадровые чистки. Оттуда (как позже это будет и в 90-х) удаляют, как априори неблагонадежных, всех этнических инородцев.
В 1931 года министр образования Атис Кениньш (которого с полным на то основанием можно назвать предтечей и учителем Карлиса Шадурскиса) берется за латышизацию школ.
Тогдашняя реформа проходит без сучка и задоринки. Все образовательные учреждения переводятся на латышский язык обучения, а инструкция "О распределении учащихся по национальностям" ограничивает право родителей на выбор школы с подходящим языком обучения.
Наконец немцам отказано даже в свободе вероисповедания. Все их церковные приходы ликвидируются, а богослужения на немецком языке запрещаются под страхом уголовного преследования.
Чемодан. Вокзал. Берлин
Не видя возможности выжить в столь агрессивной для них среде, немцы начинают подумывать об иммиграции. Латыши двумя руками "за". И точно так же, как в 90-е годы они будут скандировать и писать на плакатах "Русские свиньи! Чемодан. Вокзал. Россия", латыши рекомендуют немцам паковать пожитки и поскорее валить в свой Берлин. Хотя львиная доля остзейских немцев его отродясь и в глаза не видела.
Уничижительные выпады в адрес своих же сограждан немецкого происхождения становятся мейнстримом латвийской политики, а разжигание национальной розни – задачей номер один.
Власти беспрестанно говорят о том, что чужакам здесь не место, а правильная и отцензурированная латвийская пресса (неправильную Улманис просто ликвидировал) пестрит призывами к латышам усиливать святой натиск в борьбе за "латышскость" и расовую чистоту народа.
И точно так же, как сегодня в латвийских русских власти видят пятую колонну и замаскировавшихся агентов Кремля, так в ту пору в латвийских немцах латыши видели агентов влияния Берлина, которые, если что, немедленно переметнутся и станут действовать в интересах Германии. А посему всеми правдами и неправдами от них следует избавиться!
За то, чтобы мечты сбывались!
Мечте латышей суждено было сбыться осенью 1939 года. Согласно подписанному пакту Молотова – Риббентропа, страны Балтии переходили в сферу влияния СССР, и Германия, не желая оставлять соплеменников ни заложниками большевиков, ни заложниками латышских националистов, решает переселить их в Третий Рейх.
Уже в 30 октябре 1939-го между Германией и Латвией заключен договор о переселении граждан Латвии немецкой национальности в Германию. Однако просто так латыши немцев не отпускают. Они придумывают, как отнять у отъезжающих последнее.
Для этого незадолго до начала немецкой репатриации латвийские власти запрещают обмен денег на драгоценности и золото, а сам оборот ценностей ограничивают 300 граммами серебра. Каждому немцу разрешается взять с собой на чужбину не более 50 латов наличными (средняя зарплата в стране на тот момент составляла 100 латов).
Немцам запретили вывозить с собой любые машины, племенной скот, медицинское оборудование, врачебные кабинеты, оптические приборы, а также движимое имущество, которое могло быть оценено как товар. В общем, обобрали по полной.
В ходе репатриации страну покинули более 50 тысяч человек. Еще несколько тысяч уехали в 1941-м. Большая часть этих фолксдойче фатерланда так и не увидит. Желая с их помощью поскорее онемечить захваченные Третьим Рейхом территории, Гитлер поселит их в Западной Польше, расселив по домам, конфискованных нацистами у "нечистокровных" поляков и евреев.
"Если надо – повторим"
Какое-то время латыши не могли поверить своему счастью. Ненавистные немцы убрались, оставив кучу "ништяков". В Риге и других городах освободилось около 10 тысяч квартир, а также высокооплачиваемые вакансии в торговле и промышленности. Латвийский бизнес избавился от конкурентов.
Однако система "отнять у чужих и поделить между своими" не может удерживать страну на плаву десятилетиями. Экономика Латвии, а вместе и с ней и режим Улманиса, трещит по швам. В стране безработица, предприятия закрываются десятками, вводятся талоны на бензин, керосин и сахар.
Не понимая, как жить дальше, латыши решают повторить свой успешный опыт. Поскольку немцы кончились, переключаются на евреев. Благо у них тоже есть что взять, а общество – усилиями латышской пропаганды – к Холокосту подготовлено на все сто.
Получив всецелое одобрение нацистов, уже в июле 1941 года коллаборационисты из печально известной команды Арайса, члены студенческих корпораций, латышской радикально-националистической организации "Перконкрустс", айзсарги, бывшие полицейские и военнослужащие латвийской армии приступают к погромам и массовым убийствам.
Погромщики сжигают синагоги вместе с людьми. Врываются в еврейские квартиры, грабят, насилуют и увлеченно расстреливают евреев в Румубуле и Бикерниекском лесу, не забыв предварительно выдернуть у жертв изо рта золотые коронки.
Что характерно, никто из латышских политиков и интеллигенции не требует остановить этот беспредел. Наоборот – и "слуги народа", и "совесть нации" увлеченно участвуют в этом кошмаре.
Как позже напишет в своей книге один из немногих уцелевших латвийских евреев Бернхард Пресс: "Наши латышские друзья делали вид, что не знают нас. Никто не встал за нас. Люди, которым мы доверяли, сдавали нас полиции. Служанки, долгие годы зарабатывавшие свой хлеб у евреев, выкидывали их на улицу, демонстрируя свои "национальные" чувства. Дворники докладывали полиции, где живут евреи, которых до сих пор не заметили".
Всего за годы нацистской оккупации немцами и их латышскими пособниками будет уничтожено по меньшей мере 70 тысяч местных евреев и еще 20 тысяч евреев, привезенных из других стран.
На круги своя
Прошли годы. Некогда могучий СССР (по ряду внешних и внутренних причин) превратился в колосса на глиняных ногах и начал распадаться.
И 1991 году лидеры Атмоды применили старый проверенный рецепт – тот, что некогда был опробован на латвийских немцах. Под девизами "За вашу и нашу свободу" и "Латвия – наш общий дом" они позвали русскоязычных жителей Латвии на баррикады, чтобы отстоять независимость республики. Те поверили и пошли. Но как только надобность в их поддержке отпала, моментально были "кинуты".
Вопреки всем клятвам и обещаниям, жители молодой республики снова были поделены на "первосортных" и "второсортных" (отстраненных от участия управления страной). "Проклятые русские оккупанты", поднимавшие Латвию после войны из руин (точно так же, как некогда "проклятые немецкие оккупанты", основавшие Ригу и создавшие Латвию) были официально объявлены причиной всех бед.
К власти в стране при горячей поддержке США и тримды (американских, канадских и австралийских латышей-эмигрантов) снова пришли националисты.
Причем не просто националисты, а дети и внуки тех, кто участвовал в погромах, чьи отцы и деды служили в добровольческом легионе СС и латышских карательных батальонах. Неудивительно, что лозунг Первой республики "Латвия – для латышей!" был снова поднят на щит.
Это с их подачи в Латвии были введены закон о языке (хотя на русском говорят по меньшей мере 40% населения) и позорный институт безгражданства. Это с их подачи была осуществлена пресловутая школьная реформа, уничтожившая возможность (вопреки всем международным нормам) получить даже начальное образование на родном языке.
Это они организуют 16 марта шествия легионеров СС, учреждают в календаре День лесных братьев и дозволяют любые ксенофобские выпады публичных лиц в отношении нацменьшинств.
В Латвии двадцать первого века русских можно обозвать вшами – без малейших последствий, как это сделал глава парламентской фракции Эдвин Шноре. Можно призывать депортировать их из страны в вагонах для скота.
Евреев и цыган можно запросто назвать "недочеловеками и гангреной, которую нужно вырезать", как это сделал Андрис Йорданс. И латвийский суд скажет, что это вовсе не разжигание национальной розни, а всего лишь "проявление свободы слова".
Латвия больна реваншизмом. Достаточно вспомнить, что написала в своем "Твиттере" бывший многолетний диктор Латвийского радио Мара Кронтале: "Мы освободились от балтийских немцев. Почему так же нельзя избавиться от русских? Понимаю, что меня сейчас съедят за расизм и нацизм, но все же?". В тот раз никто из русских даже в суд не подал. Уж если "вши" и "недочеловеки" сошли их авторам с рук, что говорить о прочем.
С каждым годом этот реваншизм только набирает обороты. Теперь он уже может опереться на законы – об этом лично постарался Эгилс Левитс, написавший к Конституции преамбулу, утверждающую приоритет латышской нации (а не латвийского народа).
После такого юридического кульбита с националистов вообще взятки гладки. Получается, что сама Конституция диктует ставить язык, культуру, благосостояние латышской нации выше всех прочих национальностей и этнических групп.
Но только попробуйте назвать это фашизмом и национализмом – засудят. Встрепенутся те самые судьи, что считают нормальным называть русских вшами, а цыган – недочеловеками, и дадут срок на полную катушку.
Потому что, как писал Джордж Оруэлл в своем "Скотном дворе": "Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие".
Помнится, в конце 80-х эту вещь впервые в СССР опубликовал латвийский журнал "Авотс". Никто и думать не мог, как страшно эта фантазия будет воплощена в жизнь.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.