Тяжелые времена обнажают лучшие и худшие человеческие качества. Перестройка, Народные фронты, ГКЧП и, наконец, развал Советского Союза – все эти события эпохи перемен рождали своих героев, гениев и трусов.
Кем были участники и творцы революции? Кто стоял за созданием Народных фронтов Латвии, Литвы и Эстонии? Когда идеи перестройки были отданы на откуп националистам?
Обо всем этом Baltnews рассказал бывший депутат Верховного совета СССР Виктор Алкснис.
– Виктор Имантович, какова была обстановка в Советском Союзе в августе 1991 года?
– Обстановка была сложная, напряженная. Было ощущение надвигающейся катастрофы. Я имею в виду у прогрессивной части общества, которая могла делать какие-либо выводы из сложившейся ситуации.
Народ был в растерянности – никто не знал, что делать, и эта растерянность царила не только среди простых людей, но и во властных структурах.
В Москве к тому времени образовалось два центра власти: во главе с Михаилом Горбачевым, то есть союзный, и российский, во главе с Борисом Ельциным. Любое государство обречено в такой ситуации двоевластия.
Вопрос тогда стоял следующий: кто победит. И победил Ельцин.
Если вы спрашиваете про ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), то это была просто отчаянная попытка переломить ситуацию. Однако все дело в людях, входивших в ГКЧП. Они не были готовы к решительным действиям. В итоге Ельцин в Москве перехватил инициативу, организовал многотысячные манифестации и победил.
Страх правит бал
– В то время вы являлись народным депутатом СССР, депутатом Верховного совета Латвии и активным участником политических событий августа 1991 года. Что вы лично делали в те роковые для страны дни?
– Помню, 18 августа я был в Риге. Мы были все в отпусках. О самом ГКЧП я узнал накануне вечером, 17 августа.
Меня проинформировали, что Горбачев заблокирован в Форосе, что будет вводиться чрезвычайное положение. Я встретил все это с большим энтузиазмом.
С утра, когда в 6 часов официально сообщили о ГКЧП, я поехал в ЦК компартии Латвии к Альфреду Рубиксу, который был в не меньшем воодушевлении. Мы надеялись на перемены.
Все сторонники независимости Латвии, которых до 18–20 августа было огромное множество, куда-то разбежались. Тогда двести с небольшим человек рижского ОМОНа взяли постностью под контроль город.
Удивительно, но в эти дни ГКЧП в Риге не было ни одной акции протеста, хотя до этого Народный фронт Латвии выводил на митинги тысячи людей.
Примечательно и то, что все руководство Народного фронта, то есть основные сторонники независимости Латвии, вдруг начали договариваться о встрече с командующим Прибалтийским военным округом Федором Кузьминым. При этом они рассказывали, что остаются убежденными коммунистами, верными уставу СССР, стали уверять, что даже членские взносы КПСС заплатили! Все были очень напуганы и решили тут же заявить, что они сторонники сохранения Союза.
Что касается меня, то я лично поехал к Кузьмину. Он тоже был в растерянности. Никаких директив о введении, которые должны быть хоть кем-то подписаны, просто не было. В целом действовал только ОМОН, и то по собственной инициативе.
И я могу со всей ответственностью заявить, что в тот момент руководство Латвии и Народного фронта просто проявило трусость и буквально ушло в подполье. Все восприняли ГКЧП всерьез, испугавшись, что, когда все разрешится окончательно, их всех отправят пилить лес куда-нибудь к Северному Ледовитому океану. Струсили и разбежались.
Вакханалия началась, когда ГКЧПисты полетели в Форос сдаваться Горбачеву. Тут все, конечно, стали ярыми противниками советской власти.
Я убежден, что, если бы применили реальную военную силу, Латвия осталась бы в составе СССР, потому что большинство населения просто ждало, чем все закончится, и лезть под танки не было ни у кого желания.
– Почему ГКЧП провалился?
– Потому, что ГКЧП не предпринял никаких мер. Он просто прокукарекал о создании самого ГКЧП в надежде, что этого будет вполне достаточно. И я говорю сейчас о всех членах ГКЧП, которые воздерживались от реальных шагов, чтобы взять ситуацию под контроль.
Я бы хотел еще отдельно остановить на Прибалтике, где введение ЧП планировалось еще летом 1990 года. Я даже могу уже небольшую тайну раскрыть. Тогда, в случае введения ЧП, мне было предложено возглавить совет министров Латвийской ССР.
Однако Горбачев боялся и оттягивал этот момент [введение ЧП], хотя по законам Союза ввести ЧП не представляло проблемы.
КГБ вовсю готовилось к ГКЧП и даже готовило списки тех, кого следовало интернировать. Я подчеркиваю, именно интернировать, а не ставить к стенке на Лубянке или где-то еще. Все, кто значился в списке, просто должны были по плану отправиться в подмосковные санатории, где им была бы ограничена связь с внешним миром.
Были подготовлены оперативные группы КГП по 2–3 человека. У каждой были готовы конверты с именами людей, которых следовало арестовать. Все три дня ГКЧП опергруппы провели на Лубянке, спали на столах и ждали, когда поступит приказ вскрыть конверты.
А днем 21 августа, когда ГКЧП полетели сдаваться, поступила команда немедленно уничтожить эти конверты и всем обо всем забыть.
Герои и трусы жестоких времен
– Разве ГКЧП не хотели незаконно захватить власть и отстранить действующего президента?
– Здесь я с вами могу поспорить. Перед тем, как объявить ГКЧП, организаторы полетели в Форос как раз к президенту – Горбачеву.
Последний выслушал всех, на сегодняшний день это известный факт, и сказал, что плохо себя чувствует, мол, действуйте. Он решил отсидеться в кустах, что называется. То есть, если бы ГКЧП победил, он бы тут же появился опять, да еще и на первом плане, как герой.
В то время планировалось подписание нового союзного договора. Высший орган власти в СССР – Верховный совет – даже и не знал, что в этом договоре.
То есть за нашей спиной совершался государственный переворот! Царила вакханалия. Я считаю, что разговоры, будто ГКЧП был незаконным – от лукавого.
– Правильно ли я понимаю, что тот договор был по формуле "9+1", и поскольку Латвия не участвовала в референдуме по сохранению СССР, она и не имела отношения к созданию нового союзного договора?
– Официально Латвия, конечно, прокукарекала, что вышла из состава Советского Союза. Однако к тому времени уже был принят закон о порядке выхода союзных республик из состава СССР.
Если бы Латвия хотела выйти по закону, то ей следовало провести референдум. А такого референдума не было. Весной провели просто какой-то опрос! Боялись результатов референдума.
Однако самое главное, почему не было референдума, заключается в другом. В законе была интересная статья, согласно которой следовало провести отдельные референдумы в тех районах и областях, население которых не являлось коренным для данной республики.
Было тогда ясно, что многие регионы Латвии, включая Ригу, проголосовали бы против выхода из состава СССР. В этой ситуации по закону Латвия могла бы покинуть Союз без значительной части территорий. И это понимали руководители Народного фронта Латвии и никогда на такое не пошли бы. В то время все шло явочным порядком, и был прав тот, у кого оказалось больше прав.
– Как вы относитесь к мнению, что Михаил Горбачев сам спланировал создание ГКЧП?
– Горбачев, будучи человеком властолюбивым, прекрасно понимал, что его эра заканчивается. В случае победы иных сил он лишается всего, в том числе и поста президента.
При этом он якобы был за сохранение союза, однако не желал брать на себя всю полноту ответственности за применение силы.
А я повторюсь – в тот момент следовало действовать жестко. И он тянул, пытаясь усидеть на двух стульях. С одной стороны, он понимал, что может лишиться власти, а тогда антигорбачевские настроения начали расти. С другой стороны, ответственность он тоже брать на себя не хотел. И все это тянулось с весны 1990 по август 1991 года.
Он просто рассчитывал отсидеться в Форосе.
– Почему именно Латвия стала единственной республикой, где ГКЧП, по большому счету, победил?
– Я так скажу. Я не люблю Народный фронт и его деятелей, однако отношусь с уважением к тогдашнему председателю Совета министров Латвии – Ивару Годманису.
В августе 1991 года Рижский ОМОН действовал очень активно, беря по очереди под контроль все основные объекты. И когда не подконтрольным оставался лишь Совет министров, Годманис отправил сотрудников по домам, оставшись в одиночестве в своем кабинете.
Когда прибыл ОМОН, он заявил, что не согласен, протестует, но свой долг как председатель правительства Республики он выполнил. Стоял до конца. И я уважаю таких людей, которые в революционной ситуации берут на себя ответственность.
Народные фронты с легкой московской руки
– Идеи суверенитета и независимости в прибалтийских республиках начали набирать популярность еще с середины 1980-х годов. Поддерживали ли выход из состава СССР простые люди или только определенные политические силы?
– Конечно, поддерживали! Им разрешили об этом говорить. Вы, может быть, не знаете, но Народный фронт Латвии был создан КГБ Латвийской ССР и ЦК Компартии Латвии. Все эти Народные фронты создавались в Москве под эгидой Горбачева и [Александра] Яковлева.
Тогда в начале еще никто не понимал, что собой представляет горбачевская перестройка. К концу 1980-х Горбачев и его окружение начали понимать, что перестройка буксует и надо привлекать народ. То есть нужно создавать народные движения в поддержку перестройки, чтобы сломить антиперестроечные настроения.
Считалось, что именно Прибалтика в политическом плане более просвещенная, решили начать с нее. В балтийские республики начали приезжать различные деятели, включая Яковлева. Все они вели разговоры с творческой интеллигенцией.
В июне 1988 года вернувшаяся из Москвы делегация Латвии с восторгом заявляла, что в столице руководство СССР, то есть Горбачев, дал добро на создание Народного фронта Латвии. Все, я подчеркиваю, все Народные фронты были созданы по указке Горбачева.
Им передавали СМИ, запрещали критиковать данные организации. Я лично тоже в самом начале принимал активное участие в деятельности Народного фронта Латвии.
Но тогда это была общедемократическая организация, где обсуждалось, как сделать так, чтобы жилось лучше, и ни слова о выходе из состава СССР. На первых порах участвовали все: и русские, и латыши, и евреи. И никаких идей "оккупации" и прочего не было в помине.
В начале октября 1988 года состоялся первый съезд Народного фронта Латвии, который транслировался на всю Республику по телевидению. Я слушал по радио.
Именно тогда впервые прозвучали националистические лозунги об "оккупации", "геноциде", однако о выходе пока не говорили. Чувствовался лишь националистический душок. То есть правящая партия фактически уже тогда передала бразды правления оппозиции.
Из огня да в полымя
– Как движение в поддержку перестройки и реформ превратилось в националистическое?
– Оно являлось таковым с самого начала. Народный фронт Латвии действовал мелкими шажками, с оглядкой на Москву. А в Москве молчали. И когда в руководстве Народного фронта почувствовали безнаказанность, организация превратилась из общедемократической в националистическую. Выпустили зверя на волю.
Хотя еще летом 1988 года у Памятника свободы были попытки пикетов, однако выходили единицы. Выступали за независимость, говорили от "оккупации".
Мимо них проходили, смотрели, как на умалишенных, потому что никто не верил, что Латвия действительно может покинуть Союз.
– А когда поверили? После августа 1991 года?
– Когда люди увидели, что власть просто не реагирует на все эти националистические выступления. А после путча советская власть потерпела поражение и фактически утратила дееспособность.
Ельцин, к которому перешла власть, всеми силами старался занять Кремль. Чтобы сместить оттуда Горбачева, он пошел на поддержку националистических движений, в том числе в период январских событий 1991 года в Вильнюсе и в Риге.
Тогда Ельцин поехал в Прибалтику, где поддержал сепаратистов, заблокировав принятие жестких мер.
Тогда я лично беседовал с ним. Он был уверен, что прибалтийские республики, даже если их отпустить, никуда не денутся. Мол, они слишком зависимы от центра, сами они экономически не выживут, "повыкаблучиваются" и вернутся.
Меня обвиняли, что я излишне драматизирую. А я говорил, что им плевать на экономику. Многие живут по принципу – будем нищими, но свободными. Кто оказался прав? Теперь ясно.
Под занавес Страны Советов
– Можно ли говорить, что выход прибалтийских республик из состава СССР был незаконным?
– Совершенно верно! Закон о выходе из состава Союза предусматривал длительный процесс, который мог растянуться на годы, предусматривал рассмотрение вопроса гражданства коренного населения республики, возмещение союзной собственности, невыход областей, где проживало большинство некоренного населения. Много всего в нем было.
Неспроста западная пресса называла его "Закон о невыходе из состава СССР". То есть если бы все нормы были выполнены, мы бы не наблюдали тех уродств, которые существуют в сегодняшней Латвии: я имею в виду институт негражданства.
Латвия тогда просто заявила о выходе из состава Союза, Москва все это спустила и тем самым фактически признала незаконный, неконституционный выход Республики.
– Что вы почувствовали, когда Михаил Горбачев произнес свою последнюю речь 25 декабря 1991 года, когда советский флаг был опущен, когда Союз окончательно перестал существовать?
– Я был в отчаянии. В тот момент, когда спускали флаг, я в последний раз покидал Кремль. Формально полномочия мои не были прекращены, никто документы не изъял. Я вышел из здания Верховного совета. Пустая Красная площадь. Спускаюсь на Манежную, где царит предновогодняя суета. Гуляют толпы людей, не понимающих, что в тот самый момент уничтожается великая страна, гражданами которой они все когда-то были.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен