Латвийская игра в шпиономанию имеет свои правила. Хватают человека, выдавливают из него признание в шпионаже (дескать, фотографировал объекты военной инфраструктуры, доступные невооруженному глазу любого прохожего, и посылал снимки в Россию), сажают "по маленькой", как в случае Александра Красноперова, или даже ограничиваются условным сроком в случае Юрия Спилве.
Странные правила, не так ли? Будь там действительно что-то серьезное, будь Красноперов и Спилве настоящими российскими шпионами, почему бы российским спецслужбам не сделать свой ход? Арестовали бы пару-тройку человек за "шпионаж в пользу Латвии", навесили бы им сроки и пошли бы с латвийской стороной на равноценный обмен. Вы об этом что-нибудь слышали? Я нет.
Очевидно, Россия в латвийскую шпиономанию не играет. С другой стороны, если "российские шпионы" Красноперов и Спилве во всем сознались и пошли на сотрудничество с латвийскими спецслужбами, о чем говорит сравнительная мягкость наказания, то где тогда результаты сотрудничества – имена, пароли, явки?
Где выявленные шпионские сети? Где ноты протеста, высылка дипломатов страны, организовавшей шпионаж? Вы об этом что-нибудь слышали? Я нет.
Похоже, Красноперов и Спилве никакие не шпионы, а безвестные бедолаги, на которых латвийские власти делают внутреннюю политику, отравляя тем самым общественную атмосферу ядовитыми продуктами своей жизнедеятельности. Раздувая шпиономанию, насаждая чувство нервозности, неопределенности и страха, латвийские спецслужбы стараются оправдать и обеспечить собственное существование.
"Шпионов – в каждой бригаде по пять человек, но это шпионы деланные, снарошки. По делам проходят как шпионы, а сами пленники просто. И Шухов такой же шпион", – уместно процитировать здесь солженицынский "Один день из жизни Ивана Денисовича".
Правда, с третьим по счету "русским шпионом", подполковником госполиции в отставке Олегом Бураком, вышло иначе. Его суд первой инстанции, признав виновным в шпионаже, приговорил к 11 годам (по всем статьям – к 15 годам) тюремного заключения. В чем дело?
Во-первых, Бурак – личность не совсем обыкновенная. Это только последние 12 лет до ареста он вел жизнь простого работающего пенсионера. Во-вторых, в деле просматривается не только политическая составляющая – разнарядку по "шпионам" выполнять надо, но и сведение личных счетов как мотив преследования. В-третьих, выдавить из Бурака признание вины в шпионаже, несмотря на все усилия, спецслужбам не удалось.
Как ни старалась охранка, Бурак настаивает на своей невиновности. Значит, вздумал играть не по правилам. Отсюда и столь суровое для пожилого человека – Бураку 64 года – наказание.
Смесь бульдога с носорогом
В середине 2000-х Олег Бурак вступил в открытую борьбу с коррупцией в системе МВД. Кое-кому он наступил на хвост. Кое-кто этого не забыл.
Примечательно, что масштабные злоупотребления в Министерстве внутренних дел Бурак связывает с вступлением Латвии в Евросоюз. Даже уже с подготовкой к вступлению, когда в начале 2003 года МВД Латвии получило первый европейский транш в размере 2,8 млн латов.
Большие деньги – большая коррупция. В конце 2004 года, после вступления Латвии в ЕС, уже начались форменные "ментовские войны", как называли тогда поглотившую МВД коррупцию – разворовывание госбюджета и вливаний со стороны Евросоюза. Источником незаконного обогащения явились, в частности, средства, выделяемые на создание Интегрированной информационной системы.
Бурак включился в борьбу с расхищением казенных средств. По его подсчетам, по цепочке посреднических фирм в виде "откатов" было украдено около 9 млн латов.
В этих посреднических фирмах, по словам Бурака, работали родственники начальников Полиции безопасности (ПБ, ныне – Служба государственной безопасности, СГБ – прим. Baltnews), Информационного центра МВД и самого МВД. Среди добытых и переданных им "наверх" улик фигурировала видеозапись, на которой один высокопоставленный сотрудник ПБ передает начальнику Инфоцентра Янису Ритиньшу (Jānis Rītiņš) взятку.
Самое смешное, что, по версии следствия, уже в этот период Бурак работал на иностранную разведку – шпионил в пользу России. Судью Зигмунда Дундурса (Zigmunds Dundurs) могло бы насторожить столь необдуманное совмещение правоохранительной и преступной деятельности. Согласитесь, не только трудно, но и крайне неблагоразумно изменять присяге самому и бороться с "оборотнями в погонах" одновременно. Но Дундурса эта очевидная натяжка следствия не смутила, как и многое другое в этом мутном деле.
Откуда дровишки?
Бурака уволили из полиции МВД на пенсию в феврале 2006 года. Потом, под давлением снизу и сверху, восстановили на службе. Потом, в октябре того же года, уволили окончательно. Фактически эти последние полгода Бурак не работал, столкнувшись с травлей, сидел на больничном. Но в деле имеются "улики" за время, когда осужденный не имел доступа к служебной, не подлежащей разглашению информации (Бураку аннулировали пропуск).
Тем не менее следствие вменяет в вину Бураку весь период, когда тот временно не работал в системе МВД, и даже более поздние сроки, когда уже окончательно вышел на пенсию по выслуге лет.
Подобные "улики"-анахронизмы осужденный называет "подделками" и "фальшивками ПБ". По его словам, даже физической возможности забрать файлы из Инфоцентра МВД в электронном виде не существовало, поскольку в компьютерах отсутствовали дисководы и USB-порты. Авторство "улик" также может и должно было вызвать сомнение. Подписанные разными именами, они не соответствуют подписи, использовавшейся Бураком. Однако надлежащая проверка и экспертиза не проводились.
Но откуда взялись "уличающие" Бурака материалы? Нет, их не было при нем в момент ареста 16 октября 2018 года. Их не было в персональном компьютере Бурака, их – электронные файлы на переносных носителях и документы в бумажном формате – якобы обнаружили в ходе длившегося без малого сутки обыска в момент задержания осужденного по месту его жительства. Однако открытым остался вопрос о принадлежности этих материалов и сохранности истинного содержания электронных носителей.
Какая-то часть "улик" возникла в деле два месяца спустя, уже после вторичного обыска, устроенного 12 декабря 2018 года. Похоже, не безосновательными были опасения Бурака по поводу ключей от квартиры, которые не вернул после первого обыска следователь Алдис Вишневский (Aldis Višņevskis) и которые тот не включил в протокол изъятых вещей, но и хозяевам не вернул. Последние зафиксировали случаи незаконного проникновения в квартиру, после чего были вынуждены сменить замки.
Бурак отказался подписывать протокол второго обыска, усмотрев в действиях следователя заведомую "подтасовку и подставу".
По его словам, среди "найденных" в ходе двух обысков материалов имеются такие, к каким никто в Инфоцентре, включая начальника, доступа не имел. Зато они имелись в распоряжении Полиции безопасности, следователь которой, по мнению Бурака, сфабриковал дело.
И прокурор Вита Хуторе (Vita Hutore) доверчиво повторяет вслед за Вишневским: поскольку эти материалы хранились вперемешку с фотографиями семьи Бурака, значит они точно принадлежали Бураку.
Вот ведь логика, словно Хуторе – дитя и не знает, что в век информатики устроить такую "вперемешку" не проблема. Замечательно, что осужденному приписываются документы, изобилующие несуразностями и ошибками, тогда как Бурак, в отличие от сотрудников СГБ, пишет по-русски грамотно.
Секреты в багажнике
Как же Бурак, по версии обвинения, передавал сведения российской стороне, спросит читатель. Да очень просто. С этой целью он 15 лет назад ездил в Россию. В его паспорте, оказывается, имеются штампы с отметками о пересечении российской границы. Где, с кем и при каких обстоятельствах встречался Бурак, находясь в России? Ничего об этом в деле не сказано. Да и не надо! Достаточно пребывания на территории "врага". Раз ездил в Россию, значит шпион. Как, вы тоже бывали в России?! Тогда берегитесь, вы потенциальный участник-жертва игры в латвийскую шпиономанию.
Визы и штампы из старого паспорта Бурака за период с 2000-го по 2006 год обличают его в шпионаже в пользу России. Так поступают все шпионы. Делают себе российскую визу, едут на два-три дня в Псков, посещают тамошний рынок и продают на нем секреты Латвии ГРУ.
Но как ездил Бурак в Россию? А на своей машине Ford Mondeo. И плевать обвинению и суду, что машина принадлежала не самому Бураку, а его сыну-инвалиду первой группы Роману. Плевать, что автомобиль этот ни разу не проходил техосмотра и, следовательно, пересечь на нем государственную границу не представлялось возможным.
"Машина принадлежит Бураку. Зафиксировано, что он ездил в Россию и встречался с ГРУ на машине Ford Mondeo", – твердит прокурор Хуторе. И судья Дундурс верит. Верит!
По версии обвинения, Бурак торговал государственной тайной, сбывал ее за вознаграждение. Суд принял это утверждение на веру. Финансовая сторона вопроса повисла в воздухе. Пристально денежный поток Бурака ни следствием, ни судом не изучался.
На голубом глазу следствие утверждало, что квартира и гараж Бураком приобретались на деньги ГРУ, хотя в деле имеются документы, подтверждающие, что недвижимость приобреталась путем родственного обмена (1994 год), приватизирована за сертификаты (1999 год) и получена по завещанию (2000 год). Может быть, поэтому первоначально следствие вело отсчет шпионской деятельности Бурака аж с 1989 года, т. е. со времен Латвийской ССР. Потом, правда, переправили на 1991 год.
Смилостивившись, прокурор отказалась от посягательств на квартиру, зато потребовала конфискации всех арестованных денежных средств, хотя законность их происхождения легко доказывалась банковскими документами (зарплата, пенсия по выслуге лет, пенсия по инвалидности сына, компенсация матери как узницы нацистского концлагеря, средства от продажи недвижимости и т. п.). Где деньги ГРУ? Только в воображении прокурора.
Вначале был заказ
Понятно, отчего материалы следствия засекречены, и судопроизводство ведется в закрытом режиме. Боится латвийская Фемида выставить себя на позор и посмешище. И защищаться так Бураку гораздо сложнее. К делу не могут быть привлечены независимые эксперты.
А ведь во время службы в МВД Бурак ежегодно проходил строгую проверку и получал допуск к информации ограниченного доступа прежде своих сослуживцев. Кстати, секретной информации в Инфоцентре вообще не водилось и даже отсутствовало секретное делопроизводство. В материалах дела секретных файлов один-два, остальные – "конфиденциальные". Опять же, кому в России понадобилась внутриведомственная бюрократическая переписка на латышском языке? Нет ответа.
Как утверждает обвинение, Бурак собирал документы МВД чуть не до самого ареста, т. е. уже не работая и не имея прямого доступа к ним. Раз так, следствие должно было обнаружить и предъявить суду каналы поступления к осужденному закрытой информации. Этого не произошло, а суд и не настаивал.
"Файлы из МВД, когда Бурак уже давно не работал. Как он их получал, не ясно"; "Сейчас нельзя выяснить, как к нему попали документы. Доказать это сейчас нельзя", – признается прокурор Хуторе.
Доказать нельзя, а засадить невиновного человека в тюрьму можно. Количество нестыковок переходит в качество сфабрикованного дела. Как собирается обойти все эти и другие ляпы суд, пока неизвестно. Мотивированный приговор в стадии написания.
А пока приходится констатировать, что судебное следствие выродилось в визирование утверждений прокурора – "нечем не подкрепленных, неудержимых фантазий, смешанных силой поэтического воображения", по определению осужденного.
"Чтобы я, имея за плечами 26 лет выслуги в полиции, дослужившись до звания подполковника, держал у себя дома шпионские документы и 18 изображений зоофилии низкого качества? Это смешно!" – утверждает Бурак.
Похоже, надеялись выбить из подполковника полиции в отставке признание. Оказывали на Бурака моральное и физическое давление вплоть до угрозы жизни. Шантажировали тем, что посадят сына-инвалида за хранение наркотиков. Скоро уже два года, как держат пожилого, больного человека в общей камере, отказывая в переводе под домашний арест и на поруки.
Но Бурак не сдался: "Я не признаю своей вины. У прокурора нет фактов и доказательств. Ни одного! Нет свидетелей. Нет задержания с поличным".
Но если нет фактов, нет поимки с поличным, нет сообщников и "доказать это сейчас нельзя", то как тогда СГБ вообще "вышла" на Бурака? Из чего выросло его дело? Сначала говорили про какой-то секретный рапорт. Его никому, ни осужденному, ни его защитнику Имме Янсон (Imma Jansone) не показывали, потому что он секретный.
Значит, всему голова само уголовное преследование Бурака. Вначале был заказ. Так считает сам Бурак. Такой возможности не исключает его адвокат.
С 2015 года за Бураком велась слежка, что могли подтвердить двое свидетелей, но суд их не выслушал. Отказался суд допросить и свидетеля защиты Улдиса Шталберга (Uldis Štālbergs), который настаивает на версии мести Бураку за его борьбу с коррупцией.
В свое время Шталберг передал в Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией (БПБК) материалы, собранные Бураком. По его словам, к аресту Бурака причастны бывшие сотрудники БПБК, возглавившие Новую консервативную партию (НКП) Юрис Юраш (Juris Jurašs) и ныне покойная Юта Стрике (Juta Strīķe). Полученный компромат Юраш использовал в целях шантажа. Ему нужны были деньги на предвыборную кампанию НКП, и Юраш потребовал их у тех, кого разоблачил Бурак. Те согласились, но взамен потребовали голову Бурака и получили ее. Так возникло дело о шпионаже.
Реального мотива вменяемого Бураку преступления – сотрудничества с ГРУ – суд так и не выявил. Возможный мотив преследования Бурака со стороны пострадавших от его разоблачительной деятельности суд рассматривать отказался.
Бурака оставили гнить в тюрьме. По-видимому, система ждет и хочет его смерти. Тогда и концы в воду под покровом государственной тайны.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен