Ровно 17 лет в холодные февральские дни на улицы Риги выходили школьники, активисты, родители и политики ради достижения одной цели – остановить полный переход русских школ на латышский язык. Тогда это на некоторое время сделать удалось. Многотысячные митинги русских Латвии 2003–2004 годов навсегда остались вписанными в историю.
Активное сопротивление полному переводу образования на латышский язык началось 22 апреля 2003 года с создания Штаба защиты русских школ. Это не общественная организация, а уникальное движение, объединившее политиков, активистов и простых людей. Не было ни руководства, ни устава. Было только твердое намерение – не допустить лишения детей права получать образование на русском языке.
Пик массовых протестов пришелся на 2003–2004 годы. На улицы вышли более десяти тысяч человек, по оценке организаторов. Спустя несколько месяцев число митингующих достигло рекордных для Латвии 65 000 тысяч.
Тогда процесс латышизации образования получилось сдержать. На долгие годы правящие элиты оставили в покое школы нацменьшинств. Но вечно так продолжаться не могло. И в марте 2018 года латвийский Сейм в окончательном чтении принял поправки к закону об образовании и к закону о всеобщем образовании, инициированные Министерством образования и науки в 2017 году. Эти поправки предусматривали полный переход обучения нацменьшинств на латышский язык на этапе средней школы.
В память о массовых акциях, прошедших 5 и 11 февраля 2004 года в Риге, Baltnews поговорил с участниками тех событий.
Глазами политика: начало
Тогдашний активист, а ныне депутат Рижской думы от партии "Русский союз Латвии" (РСЛ) Мирослав Митрофанов рассказал, с чего все начиналось.
"Я был рядовым участником протестного движения и очень хорошо помню события тех лет. В то время было много ярких и заметных личностей, которые смогли стать организаторами массовых протестов, мои товарищи из партии "ЗаПЧЕЛ" и Штаба защиты русских школ. Партия "ЗаПЧЕЛ" в то время имела определенное влияние на русскоязычную общину. Не сказать, что была монополия, но оно было значительное. Главные конкуренты, партия "Согласие", в то время обладала намного меньшими возможностями, несмотря на большую фракцию в парламенте.
Объективные причины массовости протестов заключались в том, что реформа, заложенная в 1998 году и реализованная в 2004 году, была направлена на учеников средней школы. Так упрощенно, в один момент школьникам просто объявили: "Через год вы будете учиться на латышском языке". Естественно, это привело их в некое замешательство, которое впоследствии вылилось в протест.
Этот протест со стороны школьников встретился с организационными возможностями Штаба защиты русских школ, где действующей силой были их родители. Получилось такое мощное взаимодействие – Штаб организовывал, а школьники участвовали в организации по всем школам. Основное действие происходило в Риге. Были созданы свои отделения штаба. Старшеклассники стали главной движущей силой", – заметил Митрофанов, рассказывая, почему протестное движение обрело такие впечатляющие масштабы.
Политик говорит о событиях тех лет с гордостью. Тогда Митрофанов работал в администрации фракции ЗаПЧЕЛ в парламенте: "В начале 2004 года колонны школьников-старшеклассников шли через холодные, заснеженные улицы к президентскому мосту".
Кульминация
По словам Мирослава Митрофанова, на государственном уровне протесты повлияли на смену политического курса:
"Государство было вынуждено сменить тактику. Изначально довлела историческая месть: то, что делали латышские политики по отношению к русским детям, было продиктовано желанием расплаты кого-то за страдания латышской истории и народа. Риторика была довольно ксенофобская и воинственная.
Тот же самый [министр образования] Карлис Шадурскис говорил, что "они борются против того, чтобы язык Сталина был в школах". Это вызывало у нас еще большую ненависть, еще большее желание сопротивляться.
Но летом 2004 года правительство сменилось. Появились хорошие консультанты со стороны Запада. Тогда приезжали американские специалисты, которые сказали властям: "Вы слишком заигрались в ненависть и противостояние. Надо, наоборот, брать обаянием, благорасположением и при помощи диалога купировать эти протесты".
Летом 2004 года начали приглашать эти делегации для переговоров в парламент, и язык вражды фактически полностью исчез. Государство сменило курс на некое обсуждение, замыливание проблем для того, чтобы снизить накал перед 1-м сентября 2004 года", – пояснил Митрофанов.
По его словам, у государства был запасной план на случай начала забастовки и отказа русских школ продолжать работать. План заключался в том, что был некий законопроект, который лежал "в ящичке", но все о нем знали. Эта информация не была секретной.
"Это был закон о школах нацменьшинств, который позволял вывести из-под регулирования те школы, которые захотят. Это был запасной вариант, который бы предложили публике, если забастовка 1-го сентября была бы удачной".
Но случилось так, что превалирующие тенденции сменили противоположные. У Штаба русских школ были две опоры – ресурсы партии "ЗаПЧЕЛ" и ресурсы Александра Казакова – тогдашнего помощника руководителя фракции "Родина" в Госдуме России.
"Было сотрудничество и партнерские отношения. Мы друг от друга зависели, но у каждой стороны были свои интересы. Нас интересовали изменения в Латвии, наших партнеров интересовала внутренняя российская политика, над которой они активно работали. До лета 2004 года мы шли рука об руку, но в то лето наши интересы разошлись. Наши российские партнеры взялись за организацию в Латвии объединенного конгресса русских общин", – рассказал Митрофанов.
Ранее итальянцы похожую схему опробовали на себе: они искали своих соотечественников в других странах и предоставляли им права голоса на выборах. Например, в Аргентине миллионам итальянцев дали избирательное право. Они голосовали за патриотические партии, обеспечивая тем самым избрание тех самых патриотически настроенных кандидатов в парламент.
В 2004 году была сделана аналогичная попытка в отношении российских соотечественников в Латвии.
"Для этого была организована массовая регистрация людей в Латвии, которые считали себя соотечественниками. Шла эта регистрация под лозунгом борьбы за русское образование. Человек подписывался за русские школы, но тем не менее он сразу же становился сторонником Конгресса объединенных русских общин.
Эта акция заняла все лето 2004 года и забрала все силы Штаба защиты русских школ. Вместо того, чтобы агитировать школьников и организовывать забастовку, все бегали по городам и селам, собирая подписи.
Все подписавшиеся считались членами Конгресса. От имени организации можно было обращаться к российским и латвийским властям. Но так не было. Не устанавливались связи с подписавшимися людьми, а Штаб потратил свои человеческие и временные ресурсы на эту постороннюю деятельность. Подписи к осени были собраны, а забастовка не была организована", – признается Мирослав Митрофанов.
Спад активности
1 сентября 2004 года. Произошла страшная трагедия в Беслане, были захвачены школьники. Это событие вышло на мировой уровень, остальное ушло в тень. А в столице Латвии прошли очередные протесты. Но уже не такие массовые.
"Снова колонны школьников шагали по улицам столицы, но пик был уже пройден раньше. 1 мая 2004 года. Тогда на улицы Риги вышло рекордно количество людей, примерно 60 тысяч. Это был первый и последний раз. Осенью протестные акции были многотысячные, но не такие, как в мае", – поделился Митрофанов.
Сопротивление реформе продолжались. До этого была попытка голодовки, но она не привлекала внимание публики. В латышской среде об этом мало кто узнал, рассказал Митрофанов. Тогда были приняты меры: замалчивание, "заметание всех проблем под ковер".
"Была акция, когда несколько человек, тоже из числа наших товарищей, пытались приковать себя цепями к дверям кабинета министров. Полиция быстро перекусила эти цепи. Были аресты, небольшие штрафы, но не это главное. Главное то, что забастовка сорвалась из-за неподготовки. Ребята после летнего отдыха хотели пообщаться, и понятно, что жертвовать Днем знаний ради протестов никто не собирался.
Но забастовка не состоялась – ни первого сентября, ни второго, ни третьего. Фактически в тот момент государство осознало, что самый плохой сценарий не реализован. О законе, который власти готовили для школ меньшинств, сказали – такого не было. Фактически в этот момент революция закончилась", – пояснил политик.
Революция закончилась победой протестующих: было достигнуто языковое соотношение 60 на 40, хотя реформа 1998 предполагала 100%-ный перевод образования на латышский язык. Это первый положительный исход, отметил Митрофанов.
Второй положительный исход заключался в том, что на 15 лет вперед давление на русские школы было снято – и на законодательном, и на административном уровне: выкручивание рук и проверки уже начались потом. Школы на какой-то период получили "бархатный сезон", мягкий переход. Еще одно поколение учеников выучилось благоприятных условиях.
Глазами школьников: было и стало
Своими воспоминаниями с Baltnews поделился еще один участник событий того времени, ныне член правления Русского союза Латвии, юрист Андрей Пагор. В далеком 2004 он был одним из тех школьников-старшеклассников, которые агитировали ровесников выходить на улицы столицы.
"В 2004 году я был учеником 10-го класса Елгавской 6-й средней школы, и вместе с другими учениками мы ездили на митинги в Ригу. Прогуливали школу, но учителя закрывали глаза. Даже учителя русского языка поддерживали, хотя администрация города говорила, чтобы учеников не пускали", – поделился он.
Тогда русские школы удалось отстоять, потому что люди были вместе: дети, школьники, предприниматели, родители и учителя.
"Власть чувствовала силу участников протеста. 30–50 тысяч людей протестуют и перекрывают улицы… Сложно умолчать об этом в СМИ. Что касается СМИ, были и латышские и русские, которые освещали ситуацию каждый день. Освещали ее независимо", – поделился он.
В 2004 году победить удалось. В 2018, когда Сейм объявил об окончательном переводе русских школ на латышский язык обучения, – нет. По мнению Пагора, правительство сделало все возможное, чтобы разделить общество, было усилено давление на учителей, школьников и активистов.
"Приняли закон о лояльности учителей, и теперь учителя не могли собирать учеников и посылать и на акции протеста. Заставляли учителей молчать или увольняли.
В 2004-м в каждой школе был свой штаб, к 2018-му штаб ликвидировали и запретили активистам проводить собрания. Теперь в школах оставался только родительский комитет, часто лояльный школьной администрации.
Кроме того, в 2004 все русскоговорящие партии были вместе, а в 2018 году партия "Согласие" не подержала протесты. Работая в Сейме и Рижской думе, за права людей не боролись", – подчеркнул Пагор.
Ретроспектива
По воспоминаниям еще одной собеседницы Baltnews, участницы событий 2004 года, а ныне представителя инициативной группы русскоязычных родителей Светланы Савицкой, право получать образование на русском языке в тот год отстаивали на всех площадках всеми возможными способами.
"Я в тот момент училась в 12 классе, оканчивала школу. И была среди тех школьников, которые тогда первый раз поехали в Страсбург, чтобы поднимать эту тему на европейский уровень. После мы вернулись в Латвию, и начались различные встречи.
Мы ходили небольшими группами, по три человека, к президенту, тогда пост занимала Вайра Вике-Фрейберга. Мы пытались разговаривать с местными партийными деятелями, министрами. Деятельность шла непрерывно. Были попытки выстроить диалог внутри страны, но мы также принимали участие и в акциях протеста, и у кабинета министров, и у Министерства образования. Акций было много, и, конечно, везде мы были", – поделилась Савицкая.
Если анализировать события тех лет с точки зрения сегодняшнего дня, есть два основных фактора, которые определили итоги той борьбы, отметила Савицкая:
"Я не знаю, насколько были реальны те цифры, которые озвучивались в то время, но при подготовке к ключевой пиковой акции 1 сентября 2004 года наши коллеги говорили, что если удастся вывести сто тысяч человек, то власть может дрогнуть и пойти на уступки.
Но, как мы знаем, сто тысяч не вышло, и все осталось как есть. Это была доступная информация, которой апеллировали мои коллеги. Не хватило, наверное, какой-то мощи и сплоченности, чтобы продемонстрировать решительность и желание единым фронтом выступать защиту своих прав".
Второй фактор, который, по мнению Савицкой, оказал большое влияние на спад протестного движения – "потеря" идейных вдохновителей. Отсутствие знаковых фигур не пошло на пользу русским Латвии.
"Штаб защиты русских школ – большое движение, в котором принимали участие и политики, и общественные деятели, и простые люди. Но, естественно, были те, кто вел эту борьбу и вел людей за собой. Одним из таких людей был Александр Казаков, которого 3 сентября 2004 года выслали из Латвии.
На мой взгляд, это было огромной потерей для всего движения. Штаб еще по инерции просуществовал какое-то время, но, наверное, не хватало харизматичных лидеров, которые были бы способны идейно сплотить и вести русскую общину здесь", – подвела черту Светлана Савицкая.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен