В Латвии ведется последовательное наступление на русскоязычные СМИ. За последние месяцы власти предприняли ряд мер, идущих вопреки не только принципам свободы слова, но и разуму.
Так, с декабря 2020 года семеро латвийских журналистов находятся под уголовным преследованием. Причина проста – они сотрудничали с неугодными для властей балтийской республики изданиями Baltnews и Sputnik, входящими в состав медиагруппы "Россия сегодня".
В начале февраля латвийским телезрителям стали недоступны 16 российских каналов. Среди них REN TV Baltic, Karusel International, "НТВ Сериал", "НТВ Стиль", "Киномикс", "Родное кино", "Кинокомедия", КВН ТВ, "Кухня ТВ", "Бокс ТВ". Немногим позже в стране запретили ретрансляцию телеканала "РТР-Россия".
Все бы ничего, только почти для 40% населения Латвийской Республики русский язык является родным. Права жителей страны нарушаются, Евросоюз же предпочитает закрывать на это глаза.
Но, как говорится, на чужом несчастье счастья не построишь. В интервью Baltnews профессор Рижского университета имени Страдыня, доктор наук, специалист в области информационных и коммуникационных наук Сергей Крук рассказал о кризисе латышских средств массовой информации, к которому привела антироссийская политика правящих элит.
– Г-н Крук, есть ли различия в подаче новостей тех средств массовой информации, которые вещают в Латвии на латышском, и тех, которые вещают на русском языке?
– Да, мы уже давно установили, что в подаче информации есть различия. Одно из первых таких исследований проводили еще двадцать лет назад. Оно показало, что латышские СМИ очень сильно зависят от официальной повести дня. Среди их источников преимущественно официальные лица. В свою очередь русскоязычные СМИ больше интересуются тем, как живет так называемый маленький человек.
– Можете привести пример?
– Например, если Кабинет министров делает какое-то постановление, то в латышской прессе появится пресс-релиз Кабмина и интервью с министром. В русскоязычной прессе это будет интервью с бизнесменом, которого затрагивает этот закон.
Соответственно, по результатам исследования, тон публикаций в русскоязычной прессе был более негативным, потому что бизнесмены критиковали постановление Кабмина, а в латышской прессе тон был более положительным, потому что те, кто решения принимали, сами эти решения и комментировали.
– С чем связана такая критика в русскоязычных СМИ? Может быть, с тем, что они не зависят от государственного финансирования?
– Не с финансированием. Традицией русской журналистики всегда был репортаж и субъективные жанры, очерки. В латышской журналистике с 90-х годов переняли принципы западной новостной журналистики. Новости у нас – это новости Leta, а новости агентства – это пресс-релизы правительства и крупных компаний. То есть латыши избегают говорить с простым народом.
– Все же я встречаю в латышских СМИ критику.
– Она есть, но не по политическим вопросам. Это больше вопросы социального обеспечения. Мы недавно анализировали, как пресса и телевидение на латышском языке говорили о COVID-19. Например, из-за перехода на удаленное обучение на семьи теперь возлагается больше обязательств. С трудностями столкнулся малый и средний бизнес. Но в новостях этим темам было посвящено крайне-крайне мало.
То есть люди узнавали о том, что происходит с экономикой во время COVID-19 с точки зрения правительства. Сюжетов о том, как семьи справляются с удаленным обучением своих детей, или как бизнес концы с концами сводит, практически не было.
Один из выводов нашего исследования – [латышские] СМИ не обеспечивали эту обратную связь. В идеальном варианте благодаря обратной связи правительство могло бы исправить свои постановления.
Скажем, те же принципы предоставления пособий по простою написать более понятно и внятно, обеспечить граждан необходимой государственной поддержкой. Но, к сожалению, из телевидения мы узнавали только официальную точку зрения, но не то, как народ живет в условиях, установленных правительством.
– Насколько привязана аудитория к конкретным СМИ по языковому принципу? Допустим, смотрят ли латыши русскоязычные новости и наоборот?
– По данным телевизионных рейтингов, латыши смотрят российское телевидение. Очень много. Кстати, потребление средств массовой информации стало изменяться в 2008–2010-е годы, то есть с началом финансового кризиса. Я сам сравнивал данные исследований.
Тогда, кстати, изменилась идеология правительства, к власти пришли другие партии. Политика стала более националистической, изменилось и содержание.
На этот счет проводились исследования, интервью, фокус-группы. Русские говорили: "Зачем нам смотреть [латышское телевидение], если нас там нет? Там не отражается ни наше мнение, ни наши интересы".
– Насколько преувеличено влияние русскоязычных медиа, с которыми так активно борются власти Латвии?
– Вообще данных никаких нет по этому вопросу. Я так подозреваю, показатель – это протесты, митинги, забастовки под влиянием российских СМИ. Но этого не было.
С точки зрения науки коммуникации, подменяется понятие. То, с чего я начал, – русская пресса в Латвии всегда давала критические материалы, потому что интервьюировала по большей части людей, которые обязаны исполнять решения правительства. А латышские СМИ пишут о том, как правительство принимает решение и само же его комментирует.
Власти считают, что они все делают правильно, никакой критики не может быть. Получается, что критика идет с российских каналов. Но они [власти] не хотят понять, что из-за этого сами же лишаются обратной связи.
Мы проанализировали два новейших политических документа, которые затрагивают вопросы коммуникации с обществом – это План национального развития и проект Политики сплочения общества. Там обратная связь вообще не упоминается. Это говорит о том, что правительство не интересует, чем народ живет, как он реагирует на постановления.
Власти считают, что их постановления правильные, и после публикаций этих постановлений экономические показатели должны пойти вверх. Если они не идут вверх, значит народ виноват. Они размышляют так: то ли наше постановление до них не дошло, то ли его неправильно поняли. Виновато российское телевидение, потому что оно забивает наши каналы коммуникации. Поэтому нужно технически их убрать, народ должен получать наши постановления без какой-либо критики. Если так будет, то завтра они начнут выполнять наши указания, и экономика пойдет вверх, считают власти.
Такая интерпретация вытекает из политических документов. Я ничего не преувеличиваю, не утрирую. То есть они не умеют жить с критикой и отвечать на нее.
То же самое и с российскими телеканалами. Дискуссии идут уже с 2014 года, с событий в Крыму, на Украине. Одна из наших магистров проводила исследование. Она выделила два подхода, один из них – либеральный, согласно которому ничего не надо закрывать, свобода слова.
Этот либеральный взгляд требовал каких-то аргументов у националистических и консервативных источников информации. Но они за семь лет ни одного такого аргумента не представили. Нет исследований, нет методологии исследования, содержания. Если такие есть, то обычно они тенденциозные.
Выборка как делается в исследованиях? Берется тема, например, интерпретация истории, период вокруг ключевых дат, скажем, 9 мая. В выборку попадают средства массовой информации, которые заведомо интересуются прибалтийской тематикой. Вывод: да, вопросы истории отражаются по-разному в латышской прессе и русской прессе.
– Как вы оцениваете недавний запрет 16 русскоязычных телеканалов?
– Конечно, это политическое решение. Потому что мусолят этот вопрос с 2014 года. Раньше у них не было никаких юридических аргументов это сделать. Сейчас они уцепились за санкции. Но смотрите, TET, который первый отключил канал, впереди паровоза побежал. Они просто испугались, что нет четких юридических определений, поэтому на всякий случай решили отключить.
– При этом большинство из запрещенных телеканалов даже не связаны с политикой.
– У нас же как принимают решения? Главное же – подразнить, главное – чтобы это было в повестке дня, главное – заставить страдать.
– Кому выгодно отключение?
– У меня такое впечатление, что правительство стреляет себе в лоб постоянно, что оно не умеет создавать себе друзей. Судя по этим документам, у них просто нет понимания, что такое массовая коммуникация и что такое обратная связь.
Они искренне полагают, что они знают лучше, как нам надо жить, что если мы будем смотреть правильные телевизионные каналы, то мы оплодотворимся словом, исходящим из Кабинета министров, и если мы будем следовать их ценным указаниям, то жизнь сразу обустроится лучше. Другого объяснения нет.
– Возможно, власти прибегают к запретам, потому что не могут найти общий язык с населением?
– Нет, все проще. Они придерживаются концепции общего блага – руссоистики. Элита знает, что такое общее благо, и хочет навязать эту концепцию остальным.
Правительство знает, как лучше, потому что там сидят лучшие умы отечества, они все рассчитали, посчитали, и вот какое-то российское телевидение мешает, создает шум.
Они полагают, что их сообщения не доходят, потому что население смотрит не те каналы, или потому что эти [русскоязычные] каналы критикуют умные постановления правительства. Поэтому власти решают механически избавляться от "неправильных" телеканалов, чтобы их слово не дошло до простого народонаселения. То, что народонаселение думает и как оно живет с этим словом, – это власть абсолютно не интересует.
– Какие последствия вы видите от запрета телеканалов?
– Я думаю, что это подтолкнет развитие технологий. То же самое случилось у нас в 1997 году, когда ОРТ отключили из эфирного телевидения. Тогда, с 1997 года, резко начало развиваться кабельное и спутниковое телевидение. Поэтому сейчас, я думаю, просто будут какие-то интернет-решения. Телевидение будет представлять что-то в открытом доступе, например, в Youtube.
– Были тоже новости, что Национальный совет по электронным СМИ обратился к Youtube с просьбой блокировать российские каналы.
– Да можно и электричество отключить ради такого дела.
– В декабре Служба госбезопасности Латвии завела уголовные дела на журналистов, сотрудничавших с российскими СМИ. Это целенаправленное выдавливание русскоязычных СМИ из информационного пространства страны. Как можно с этим бороться?
– Должна быть активность населения. Потому что у нас судебная система [проседает], нет парламентского контроля над спецслужбами. Спецслужбы работают на упреждение. То есть им так легче троллить журналистов, отнимать технику. Через год-два-три суд постановит, что не было оснований для задержания. Но психологическое давление уже осуществлено. Так что спецслужбы работают по этому принципу.
Ну, а раз общественное мнение молчит, нет сопротивления, то такое давление можно продолжать.
– А какой информацией в СМИ больше интересуются латвийцы?
– Если смотреть новостные порталы, то Delfi у нас на первом месте. А Delfi – это тоже пресс-релизы агентства Leta.
Мы проводили опрос в сентябре прошлого года и в октябре позапрошлого. Он показал, что доверие даже к новостным СМИ очень сильно упало. Респондентам было предложено по десятибалльной шкале ответить, доверяют ли они новостным СМИ. Если в конце 2019 года среднеарифметический показатель был 5,2, то сейчас – 4,5. Статистически это очень сильное падение.
Некоторые эксперты говорят, что, раз народ интересуется только развлекательным контентом, не нужно тратить [ресурсы на политическую] журналистику.
Очевидно, эти данные показывают, что публика ищет отражение своих интересов, дискуссий по своим интересам, хочет принимать участие в критике решений. Но такую возможность латышские СМИ не дают. И это показывает контент-анализ политической повестки дня.
То есть народ недоволен. Наши количественные анализы тоже показывают, что везде доминирует точка зрения правительства. Бизнесмены в СМИ не появляются, журналисты их мнением интересуются.
Я думаю, на цифрах доверия к СМИ это и сказывается. В том числе уровень потребления СМИ. Ежедневных газет у нас давно не читают, порталы смотрят, чтобы быть в курсе событий. Но СМИ не являются участником публичной сферы, где проходят дискуссии, приводятся аргументы, принимаются решения.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен