26 января 1921 года независимость Латвии была признана официально. В первую очередь это сделали державы-победители, то есть страны Антанты. Получается, что балтийские лимитрофы появились из версальской шинели и стали частью нового мирового устройства.
Изначально считалось, что миропорядок будет довольно хрупким. Сразу после событий 1920–21 годов, когда коммунистическое движение Германии начало заявлять о себе, кураторы этого миропорядка поняли, что Европу нужно срочно фашизировать и нацифицировать. В противном случае повсюду победит коммунизм – новая идеология, поклонники которой рассчитывали на скорую победу.
Изъяны Лиги Наций
Полная легализация Латвии наряду с двумя другими республиками Прибалтики состоялась 22 сентября 1921 года, когда они были приняты в Лигу Наций. Правда, и этот инструмент организации международной политики вскоре продемонстрировал полную недееспособность. Как показывает историческая практика, Лига Наций не сумела предотвратить ни один конфликт межвоенного периода.
Япония, Италия и Германия – главные агрессоры 1920-х–1930-х годов – игнорировали все ее требования и постановления. В ряде случаев Лига Наций предпочитала безмолвствовать или кротко потакать удовлетворению захватнических аппетитов этих стран.
Когда Япония поглотила часть Китая, Лига Наций реагировала вяло. Когда Италия развязала колониальную войну против Эфиопии, Ливии и Албании, позиция Лиги Наций снова оказалась неубедительной. Захват фашистской коалиций Испании, аншлюс Австрии, оккупация Клайпеды, раздел Чехословакии – все эти мелочи, на которые Лига Наций просто предпочла не обращать внимания. Воздух сотрясали лишь советские наркомы Максим Максимович Литвинов и Вячеслав Михайлович Молотов.
Впрочем, ковка лимитрофов началась еще за некоторое время до января 1921 года. В самый разгар наступления Бермонта-Авалова, мечтавшего повернуть историю вспять, Латвия получила от Англии через лояльные корпорации большое количество военных ресурсов, предназначенные для борьбы с Советской Россией.
Тогда, в 1919 году, Латвию курировали английские миссионеры – военный губернатор Риги Стивен Таллентс, а также генералы Марч и Гоф, которые распоряжались армейским имуществом в Прибалтике по своему усмотрению. Впрочем, как могло быть по-другому, если оно и было обеспечено английскими инвестициями.
Кредитная кабала
Однако ключевое событие для истории Латвии состоялось в декабре 1919 года. Правительство США в лице министра финансов Картера Гласса предоставило Риге кредит в семь миллионов долларов в качестве гарантии ее агрессивной антисоветской политики. Заем Гласса привел к нужному результату – клика Карлиса Ульманиса ощетинилась против Советской России и в январе 1920 года начала прямую вооруженную борьбу, результатом которой стал захват Латгалии и частей Псковской области.
Англичане тоже помогали кредитами, однако далеко не безвозмездно. Час расплаты настал в 1925 году. Латвийское правительство заключило с госструктурами Англии договор, в котором обязалась выплатить все долги, накопившиеся за Гражданскую войну. Общая их сумма составляла более 2,3 миллионов фунтов стерлингов. Также Латвия была должна и другим державам империалистического толка. Опутать республику-лимитрофа тесными цепями финансовой зависимости оказалось делом нехитрым.
Власти Латвии не строили иллюзий относительно того, за счет кого удастся собрать нужную сумму – за счет народных масс, экономическое положение которых ухудшалось с каждым годом. Экономика Латвии находилась в весьма ослабленном состоянии, ибо была оторвана от русских рынков и сырья.
В свою очередь, латвийская железная дорога и порты, которые еще в начале XX века играли важнейшее стратегическое значение, будучи транзитными хабами, утратили свое значение, превратившись во второстепенные региональные гавани.
Единственным государством, выделившим Латвии безвозмездный заем, была Советская Россия. После того, как инфраструктура города-курорта пострадала от жестоких разрушений Первой мировой войны, правительство РСФСР предоставила Латвии дотацию на восстановление Рижского взморья. Латвийские власти исправно его освоили. Советская сторона, конечно же, не требовала возврата долга. И к середине 1920-х годов Рижское взморье успешно восстановилось, получив статус города под названием Юрмала, снова обретя славу бальнеологического центра Прибалтики.
Аграрный придаток
Однако в остальном ситуация была довольно сложной. Процесс приспособления осколка имперской промышленности к узкоспецифическим нуждам местного рынка продолжался. Развивались только те отрасли производства, которые были связаны с обработкой сельхозпродукции, – легкая и пищевая.
"Союзники" сделали ставку на Латвию как на аграрный придаток, который должен был исправно поставлять Западу сырье. При этом власти Латвии делали упор на "данизацию" латвийской агроэкономики, централизуя пищевую промышленность. Однако вскоре существенный доход в латвийский бюджет стал приносить провоз через латвийские порты советского зерна, который проходил как "европейский".
Не вызывает сомнений то, что западные державы, курировавшие проект прибалтийской независимости и создание "санитарного кордона", намеревались держать Латвию под неусыпным контролем при помощи механизмов долгового рабства. Фактически можно говорить об установлении над лимитрофами неоколониального господства. Агенты западного влияния захватили ведущие позиции в экономике межвоенной Латвии и принялись ввозить в республику свои промышленные товары.
При этом ими активно вывозились сельхозпродукция и сырье. Любой учебник экономики расскажет, что такая стратегия является одним из методов колониального ведения хозяйства на захваченных территориях. В экономике буферной республики стремительно возрастал удельный вес иностранного капитала, а развитие ее производительных сил усиленно блокировалось извне.
Распродажа лесов
Ярким свидетельством этого стал повышенный интерес западноевропейских "партнеров" к основному природному достоянию Латвии – лесу и древесине. С 1920-х годов объем производства предприятий деревообрабатывающей промышленности начал резко увеличиваться. С чего вдруг? Ларчик открывался просто.
Сразу же после исторического дня 26 января 1921 года Латвия оказалась в фокусе внимания биржевых структур Лондона и Гамбурга, которые специализировались на торговле лесом.
Они проводили спекулятивную ценовую политику и, используя часто менявшиеся местные правительства как посредников, за бесценок скупали посаженные во времена Российской империи лесные массивы и продавали втридорога на своих рынках, существенно наживаясь за счет маржи. Сегодня же реальными владельцами латвийских лесов являются скандинавские корпорации. История повторяется с пугающей точностью.
За спичками!
Еще одна отрасль народного хозяйства Латвии оказалась захвачена иностранными "портфельными инвесторами". Речь идет о том, без чего в 1920-е–1930-е годы не обходилось ни одно домохозяйство, – о спичках. В 1928 году Министерство финансов Латвийской Республики заключило кабальный договор со шведским спичечным концерном Ивара Крюгера.
Согласно этому договору, вся спичечная промышленность на тридцать пять лет передавалась в ведение этого концерна в обмен на предоставление правительству Латвии шести миллионов долларов внешнего займа. Латвийским высшим чиновникам не впервой было приторговывать промышленными мощностями ради личной выгоды.
Еще одним феноменом межвоенной Латвии стали государственные закупочные монополии. Их основная задача – обеспечить иностранным обществам оптовой торговли значительное влияние в ущерб местным коммерсантам. Сырье и техническое оборудование латвийская сторона исправно закупала за границей.
К тому же власти Латвии к началу 1930-х годов так и не смогли решить проблему кризиса раздробленности, который с годами даже усугублялся. В результате продукция оказывалась менее конкурентоспособной в связи с большей затратностью ее производства.
Так, в 1913 году в Лифляндии насчитывалось 754 предприятия, на которых было занято чуть более 108 000 рабочих. В 1922 году в Латвии было уже 1906 предприятий с 33 531 рабочими, а, например, в 1929 году в республике насчитывалось 2948 предприятий, на которых трудилось 71 763 человек. Общий объем продукции в 1913 году составил 830 000 латов (в пересчете), а 1921 году – 120 965 латов, а в 1929 году – 446865 латов.
Как мы видим, через десять лет автономного экономического развития независимая Латвия так и не смогла догнать саму себя формата Лифляндской губернии довоенного периода.
Другим влиятельным лоббистом в Латвии стал англо-голландский нефтяной концерн Royal Dutch Shell, протолкнувший проект по созданию плотной сети бензозаправочных станций. Он был реализован в короткие сроки. Вся торговля химическими веществами, лаками, красками находилась в руках концерна J. G. Farbenindustrie, который пользовался возможностями госпротекции.
Земельный вопрос
Однако земельный вопрос в Латвии 1921 года все же стоял острее остальных. Пока госструктуры активно "осваивали" золотой запас молодой республики, Учредительное собрание запланировало аграрную реформу, преподнесенную ведущими политическими партиями чуть ли не как план спасения отечества. При этом число безземельных крестьян было колоссальным, и многие обездоленные столкнулись c реальной угрозой безработицы, которая влекла за собой голод и депрессию.
В то же время "прикормленные" соцдемы преподнесли земельную реформу как "мирную аграрную революцию". Однако на практике была восстановлена частная собственность на землю и частично признаны привилегии помещиков, во владении которых оказались десятки тысяч гектаров лучшей земли (так называемые центры имений).
Немецкие бароны, люто ненавидимые простыми латышами, сохранили право на движимое и недвижимое имущество в городах. Площадь владений сельской буржуазии часто превышала сто гектаров, но власти Латвии отказались урезать их в пользу нуждавшихся крестьян, веками мечтавших о собственной земле.
Примечательно, что правительство Латвии уплатило банкам ипотечную задолженность отчуждаемых помещичьих земель размером в 77,6 миллионов латов. По итогам реформы сельский средний класс увеличил свои владения на один миллион гектаров, что привело к его господству в деревне. А самые плодородные земельные наделы были выданы в первую очередь представителям правящей элиты, как писали журналисты, "в качестве наград вождям армии и народа".
Особые привилегии при распределении земельного ресурса получили лица, принявшие активное участие в подавлении социалистического движения в Латвии.
Батраки и безземельные получили худшие, наименее плодородные, зачастую глинистые, песчаниковые и заболоченные участки. Земля доставалась им в самую последнюю очередь. Хотя именно бедные крестьяне возлагали особые надежды на аграрную реформу.
Как видно, эти ожидания были цинично обмануты. Для безземельных были установлены издевательские выкупные платежи общей стоимостью 191,7 миллионов латов, которые надлежало погасить в течение сорока одного года. Налицо был заговор латвийского чиновничество и банковско-землевладельческого лобби. Так координаторы аграрной реформы заложили основы массового недовольства населения, которое горячо приветствовало установление советской власти в Латвии в 1940 году.
Политическая турбулентность
К некоторому облегчению привел только торгово-транзитный договор между Латвией и Советской Россией, заключенный в 1927 году. Это соглашение способствовало развитию металлообработки, кожевенной промышленности, производства текстильных изделий. Однако Англия и Германия воспринимали Латвию как свою "молочную ферму", закупая масло и бекон, которые производили "середняки", получавшие от государственных структур кредиты и дотации под определенные условия.
К этому можно добавить череду скандалов и потрясений, охвативших латвийские эшелоны власти. Только с 1918 по 1934 год в Латвии сменилось 16 правительств. Из них девять кабинетов министров продержались менее года. За один только 1928 год министры финансов менялись четыре раза.
При этом в сознание обывателей националистические СМИ закладывали мысль о несостоятельности парламентско-демократической модели управления и необходимостью ее замены единоличным правительством "крепкого хозяйственника". Таковым в итоге оказался Карлис Ульманис, совершивший фашистский переворот 15 мая 1934 года. Его итогом стал роспуск парламента, отмена выборной системы и ликвидация прежней видимости демократии. Любопытно, что Ульманис сам был винтиком этой "порочной" системы, ибо до своего переворота пять раз возглавлял эфемерные правительства.
Так что, судя по положению дел, идея преемственности первой и второй Латвийских Республик вовсе не лишена оснований.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен