Президент России Владимир Путин на неделе подписал указ о награждении эстонского ученого Рейна Мюллерсона орденом Дружбы. "За заслуги в укреплении дружбы и сотрудничества между двумя народами, а также за плодотворную деятельность по сближению и взаимообогащению культур наций и народностей".
Поздравляю эстонского ученого, но должен признаться, что про указанную его деятельность мне ровным счетом ничего не известно. Зато известно, что, согласно ст. 64 Закона о государственных наградах (перевод названия закона весьма условный – прим. автора) ему предстоит теперь зарегистрировать указанный орден Дружбы в Канцелярии Президента Республики. Интересно, как скоро г-на Мюллерсона обвинят в шпионаже-лайт…
Интересно также, кто предложил президенту России наградить Рейна Мюллерсона. Интересно потому, что, согласно эстонскому закону, предложение о награждении может сделать "каждый". А перед тем, как наградить иностранца, президент Эстонии "запрашивает мнение соответствующего министра".
Рейна Мюллерсона я несколько раз видел на центральных российских каналах. В нынешних условиях это – поступок, тем более что его выступления всегда были взвешенными и разумными. Спору нет – человек достойный, но неужели теперь даже такая малость, как выступление в российском эфире, достойна ордена? Или я чего-то не знаю?
В эстонско-российских отношениях сейчас действительно безрыбье, на котором и рак – щука. Впрочем, как и в эстонско-русских отношениях в самой Эстонии. Все это оборачивается довольно, на мой взгляд, нездоровым эффектом: всякое разумное, пусть и банальное высказывание эстонцев воспринимается нами, русскими, как откровение. Несмотря на то, что мы об этом сами говорим годами.
За примерами далеко ходить не надо. Вот министр социальных дел Танель Кийк заявил, что ошибка системы здравоохранения – в коммерческом подходе.
Еще. "Новая формула основных школ нацменьшинств Латвии (об Эстонии она говорила тоже – прим. автора) "80% на госязыке против 20% на родном языке" может дестимулировать школьников учиться на родном языке. Разные правила для преподавания на "языках ЕС" и "других языках" создают неправомерные различия между представителями разных нацменьшинств. Языковые инспекции и штрафы – это непродуктивно… Такие мысли высказала в своем заявлении о языковой политике Комиссар Совета Европы по правам человека Дуня Миятович".
Александр Чаплыгин: "Сильно. Похоже, новый еврокомиссар Дуня Миятович четко отдает себе отчет в том, что на самом деле происходит в Эстонии. У защитников русского образования по главе с Михаилом Кылвартом появился сильный союзник. Есть надежда, что ситуация начнет меняться в лучшую сторону. Давно пора переквалифицировать языковых инспекторов в учителей эстонского языка для русских школ".
Столь обильное цитирование однотипных реакций г-на Чаплыгина было приведено мной с целью подчеркнуть эффект нашей тут вторичности: все указанные темы правозащитники "перемололи" давным-давно.
Более того, сам г-н Чаплыгин об этом неоднократно писал. И это даже не эффект "нет пророка в своем отечестве", это уже привычка к тому, что нас не слышат. Понимание того, что нас не слышат – есть, и давно, но теперь, как вижу, пришло и принятие этого факта. Над этим стоит подумать, потому что это – суть признание своей вторичности, а если жестче – то признание "теории расового превосходства". Тут уже не до мелочей типа той, что Чаплыгин самолично назначил мэра Таллина "главой защитников русского образования". Должность у Чаплыгина такая.
Разбираться с этим "эффектом" следует, видимо, психологам, и не сказать, что они бездельничают. Вот ссылка на одну сводку по подобного рода исследованиям, касающуюся именно русских эмигрантов; с учетом того, что нам тут усиленно навязывался образ "понаехавших", отчасти, думаю, результаты применимы и к нам, русским Прибалтики. Клиническое состояние мигрантов описывается как "синдром Одиссея", который выражается в тревоге, депрессии, физических недомоганиях и когнитивных проблемах.
"Исследования подтверждают: эмигранты подвергаются воздействию многочисленных хронических стрессоров. Языковые и культурные изменения, изоляция, одиночество, ощущение "непринадлежности", понижение социального статуса (отсутствие документов и возможностей для работы, плохие жилищные условия), неудачи в новой стране – все это угнетает адаптационные способности человека".
И еще – из прямой речи одной из пациенток: "Я быстро начала подстраиваться под окружающих. Долгое время собственная личность у меня фактически отсутствовала – была только та, что зеркалила других людей. Так работал механизм выживания. Если бы я не адаптировалась, то стала бы изгоем, а этого я очень боялась".
Есть у указанного выше эффекта еще один аспект: после появления какого-то разумного (пусть и банального) выступления со стороны какого-то эстонца наши тут же рвутся устанавливать с ним "контакт". И всегда – безрезультатно. Переболел этой фигней и я, но – переболел, обнаружив на собственном опыте, что при попытках подобного "контакта" эстонцы ставят спринтерские рекорды.
Причины понятны: одно дело – "смелое" мнение, высказанное публично, другое – контакты с "агентами Кремля". Тут ты сразу становишься не просто нерукопожатным в эстонской среде, но и вообще имеешь шанс быть зачисленным в "национал-предатели". Стала бы изгоем, а этого я очень боялась".
Эффект переоценки разумных слов от "титульных" можно проследить и на примере Латвии. Так, многие российские издания перепечатали слова солиста группы Brainstorm Ренарса Кауперса, а говорил он вот что:
"Я стал знакомиться с учебными пособиями, и оказалось, что за годы независимости Латвия не издала ничего! Все учебники латышского языка, литературы, словари – все из Советского Союза! Сравнивая с наследием советской Латвии, я увидел, что наши современные лингвисты, фольклористы, культурологи близко не могут подойти к тому, что делали их коллеги в СССР. А ведь это великая ценность. (…) Сегодня нашей культуры нет, ее заменили на евро-американскую. Люди тысячами покидают Латвию: дома для них нет, нет работы и веры в будущее. Для нашего маленького народа это трагедия. Когда-то мы летали в космос и пели песни на Лиго, теперь мы моем посуду в Лондоне и думаем, сможем ли прокормить хоть одного ребенка".
Нового г-н Кауперс не сказал ничего. Но важно (кому-то), что это сказал латыш. Кстати, раз уж я дважды выше помянул "банальное мнение", то позвольте презентовать Эстонский Римский клуб. Ага. Тем, кто знает, что такое и кто такие Римский клуб, я, думаю, доставил несколько веселых мгновений, а тем, кто не знает, рекомендую поискать о нем информацию самостоятельно, иначе рассказ получится слишком долгим. Кстати, мое знакомство с этим эстонским образованием состоялось благодаря рекламе в Facebook. Римский клуб, который себя рекламирует. Верной дорогой идете, товарищи!
Впрочем, им есть с кого брать пример. Эстонский премьер Юри Ратас на неделе заявил, что "с членством в Совбезе ООН для Эстонии начинается новая эра международной политики". У кого-то – думы о том, сможет ли он прокормить одного ребенка, у кого-то – новая эра в международной политике.
Чтобы закончить тему награждений на правильной ноте, приведу следующую новость: "Cекретарь ЛКПЧ Александр Кузьмин награжден Почетным дипломом Правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом. Деятельность по защите прав нацменьшинств в Латвии замечают не только в ООН, ОБСЕ, Совете Европы и Службе госбезопасности Латвии – но и в России". Мои поздравления коллеге!
Теперь о делах наших правозащитных. Мои недавние рассуждения о компенсации морального ущерба, как последнего средства восстановления справедливости, получили неожиданное продолжение.
Илья Козырев: "Для латышской госбезопасности 1 ноября – последний день, когда она должна получить результаты лингвистической экспертизы относительно высказываний и публикаций членов Штаба защиты русских школ. В том числе относительно моих выступлений на митингах и в прессе. Основываясь на этих результатах, Служба госбезопасности будет решать, закрыть ли наши уголовные дела или передавать их в прокуратуру для дальнейшего суда.
Вне зависимости от решения СГБ, для меня это означает вот что.
Во-первых, я смогу ознакомиться со своим уголовным делом. Ведь до сих пор для меня абсолютная загадка как содержание самого дела вообще, так и суть обвинений конкретно против меня – а я подозреваюсь в организации неких массовых беспорядков и работе против Латвии в пользу иностранного государства ("шпионаж-лайт" – прим. автора). Интересно будет взглянуть, чем именно доморощенные гэбисты мотивируют свои подозрения, какие следственные действия производили и какие показания против меня они смогли получить от других фигурантов дела.
Во-вторых – и это самое приятное, – я получу от Министерства юстиции денежную компенсацию, рано или поздно. Если будет решено дело закрыть, то право на компенсацию я получаю сразу. Если дело передадут в суд, то право на компенсацию возникнет после признания меня невиновным – а иного решения и быть не может.
Компенсация будет состоять из двух частей. Первая – за моральный ущерб. Эту часть я с чистой совестью оставляю себе.
Вторая часть – компенсация фактически понесенных расходов. И с этими деньгами я намерен поступить иначе.
Дело в том, что существенная часть моих расходов на защиту была покрыта деньгами, которые для меня пожертвовали неравнодушные люди – как при посредничестве разных общественных организаций, так и напрямую в адвокатскую контору. Все эти люди сочли произошедшее со мной явной несправедливостью и решили помочь мне эту несправедливость преодолеть.
Спасибо им всем за это.
Поэтому будет логично, если после получения компенсации я в свою очередь передам эти деньги кому-то, кто в тот момент будет подвергаться таким же явно несправедливым преследованиям со стороны латышской госбезопасности.
Разумеется, вопрос выплаты компенсаций Минюст постарается максимально замотать. Скажем, "адажским террористам" компенсацию предложили выплатить в оскорбительно урезанном виде, с чем они предсказуемо не согласились и подали на обжалование. Так что морока будет еще та. Но утешает, что расходы на выбивание компенсации тоже подлежат компенсации.
Поэтому, как только компенсация будет из Минюста выбита, я об этом сообщу. А кому ее передать, проблем явно не возникнет, ибо ошалевшая от безделья и безнаказанности латышская госбезопасность радует нас своей сумрачной фантазией постоянно".
Про "безделье" – это г-н Козырев верно заметил. Работать должны русские, и лучше – бесплатно. В частности, Денис Бартецкий, которого приговорили к 80 часам общественных работ за петицию о присоединении Латвии к США. История эта интересная (я с ней несколько задержался – прим. автора) – г-н Бартецкий по сути повторил подвиг Иллариона Гирса, "подставившись" этой петицией. Почитайте, сюжет того стоит.
И еще одна новость, в каком-то смысле подводящая черту под сегодняшним выпуском. Государственную гимназию Кохтла-Ярве, где преподавание идет полностью на эстонском, с начала года покинули 26 учеников. В основном – из-за проблем с языком обучения. Директор гимназии Хендрик Агур объяснил это так: "Конечно, мы знаем, что 75% наших учеников из русскоязычных семей. И той программы 60 на 40, по которой они учились раньше, на самом деле не было. Это была по большей части показуха. И получается, что многие из них встречаются с эстонским языком преподавания только сейчас".
А вот высказывания Маре Роозилехт, руководительницы Вирумааского колледжа Таллинского технического университета, которую называют "крестной матерью" новоиспеченной Кохтла-Ярвеской гимназии:
"Разумеется, я хочу, чтобы в Вирумааский колледж приходили учащиеся, которые знают эстонский язык. Разумеется, я хочу, чтобы наши выпускники имели возможность пойти работать на предприятия, где люди говорят по-эстонски. Но если быть совсем честной, то в первую очередь мне было жалко молодежь, прежде всего тех, для кого эстонский язык родной. Я насторожилась, когда образованные и уважаемые в Ида-Вирумаа люди начали искренне говорить, что их ребенок не пойдет учиться в новую гимназию, и они ищут другие возможности.
Молодые люди и сами говорили, что они не хотят идти в создаваемую школу и поедут в Тарту или Таллин… (…) Вместе с тем у нас есть примеры и таких ребят, которые пришли из гимназии с недостаточным знанием эстонского языка и учились у нас по русскоязычной учебной программе, так и не выучив как следует эстонский язык.
Например, у нас были студенты специальности "автоматика" с золотыми руками и острым умом, но они совершенно не знали эстонского, хотя пришли из школы, предлагавшей образование по системе 60:40. Они наверняка были бы ценными специалистами на месте или в другом уголке Эстонии, но не могут стать даже специалистом среднего звена, поскольку не знают эстонского языка. Это значит, что если эти молодые люди хотят построить карьеру, то сделать это можно только за границей".
В начале месяца Мирослав Митрофанов говорил о коротком предупреждающем бойкоте продолжительностью 1 день – для начала. А вот эффект того, что школьники начнут "неорганизованно" покидать школы, особенно с такими "крестными", как г-жа Роозилехт, просчитан не был. И не очень понятно, куда ушли ребята.
P.S. Кстати, в дело "по сближению и взаимообогащению культур" я тоже на неделе вложился. В российском "Журнале зарубежного законодательства и сравнительного правоведения" вышла моя статья "Доктрина публично-правовых юридических лиц в Эстонской Республике".
Свободу Юрию Мелю, Альгирдасу Палецкису, Олегу Бураку, Константину Никулину!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен