Теперь "второй древнейшей профессией в мире" можно назвать не журналистику, а социальный пиар. "Раскрутка" идей, общественных ценностей, алгоритмов действий в некой, порой критической ситуации. При желании можно назвать это "пропагандой" или "конструктивной коммуникацией с обществом". Вопрос исключительно терминологического вкуса.
В любом случае СМИ – прежде всего охранительный механизм общества. Их основная задача – отнюдь не развлекать и даже не информировать. Без должного уровня понимания абсолютно любая информация становится просто информационным шумом.
В последние годы предельно обострились прежние общественные проблемы, возникло много новых актуальных задач и непривычных явлений. Рядовому человеку, не имеющему достаточных психологических и социально-психологических навыков, трудно со всем этим не просто справиться – трудно даже осознать суть проблем.
Логично было бы ожидать, что в такой ситуации изрядную часть усилий СМИ направят на выраженную в общедоступной, популярной форме серьезную социальную аналитику, взяв на себя роль своего рода лоцмана у берегов новой жизни.
Тем более, что это предельно актуально именно для маленькой республики. В большом информационно-идейном пространстве – например, в Рунете – всегда найдутся те, кто грамотно расставит ориентиры. В маленьком национально-территориальном сегменте все то же самое надо делать целенаправленно.
В конечном счете от такого подхода экономика этой республики однозначно бы выиграла. Конечно, если мыслить на уровне страны, как единого целого, а не "соображать" на уровне чьих-то локальных бизнес-интересов. Но именно так должна мыслить истинная власть.
"Удаленка" – это навсегда
Удаленная работа – отнюдь не "вынужденная мера", на которую человечество подтолкнула пандемия. Эта тенденция набирает обороты уже лет двадцать.
Фактически как значимое явление она проявилась сразу же, как только средства IT-коммуникаций развились до приемлемого уровня. Пандемия лишь дала возможность эту тенденцию актуализировать, превратив в нечто "добровольно-принудительное". Тем более что, с учетом структуры современной экономики, перевести на "удаленку" можно большинство трудящихся.
Во-первых, рекрутировать "удаленный" персонал выгодно работодателю. Выгодно по целому ряду причин, далеко не всегда совпадающих с интересами работника.
Недаром многие мировые гиганты "виртуальной экономики" уже открыто заявили, что планируют не только сохранить, но и расширять привлечение "удаленного" персонала и после окончания пандемии. В то же время около половины (45,6%) латвийских компаний планируют частично использовать режим "удаленки" в дальнейшем.
Но возможность работать удаленно манит к себе, завораживает и работника. Те, кто сумел в такой режим успешно вписаться, как правило, не хотят после этого вновь "ходить на работу" – вместо того, чтобы просто работать. Но сегодня, когда удаленная работа de facto становится нормой трудового рынка, нужно говорить о тех, кто не может сам перестроиться для "игры по новым правилам".
Причем говорить содержательно и конструктивно. Потому что если раньше индивидуальный труд "из-за стен родного дома" выбирали люди, которые уже психологически готовы к этому, то теперь в этот социальный водоворот оказываются брошены и те, кто не обладает даже элементарными навыками планирования своего рабочего времени.
Что же с учетом этого могут предложить читателям латвийские СМИ, как русские, так и латышские?
Открываем русскую версию самого известного латвийского новостного портала Delfi. Сразу скажу (автор Александр Шамров – прим. Baltnews), все материалы на эту тему отдают жуткой вторичностью обозначенных "проблем". Попросту: возникает стойкое ощущение, что все то же самое я где-то уже читал.
Вот ряд типичных сентенций: "это экономия средств и времени", "работодатели уже не оплачивают кофе, чай и бензин", "премьер-министр Кришьянис Кариньш заявил, что во время пандемии чиновники должны работать удаленно", "с ним согласился министр имярек", "а как выбрать компьютер для работы из дома?", "работать из дома трудно из-за детей и домашних животных", "стирается грань между работой и личной жизнью".
Причем совершенно непонятно, это "стирание грани" нравится автору или нет и как он его вообще понимает? И проценты, проценты, проценты, которые непонятно, что должны "доказать".
В итоге запоминается лишь одна цифра, озвученная еще весной прошлого года: 95% работодателей перевели сотрудников, которым это позволяет их специфика работы, на "удаленку".
При массовой неготовности людей к такому формату работы любой грамотный руководитель страны моментально увидел бы за этой цифрой призрак катастрофы в экономике. Катастрофы, к счастью, тогда не случилось, но только за счет денег, выделенных (в большинстве своем – в долг) Евросоюзом.
Поясню, почему эта тема так актуальна. Для большинства людей работа отделилась от личной жизни с началом развития капитализма. То есть 200–300 лет назад. Условно считается, что это 10–15 поколений.
Труд дома, в своем личном кабинете или мастерской оставался уделом лишь узкого слоя интеллигенции: видных ученых, частнопрактикующих врачей, писателей, художников. Либо, наоборот, дома работали те, кто был просто не способен ходить на работу.
И капитализм, и социализм были частью одной и той же промышленной цивилизации. Поэтому старшее поколение, чья трудовая деятельность прошла в основном во времена СССР, до сих пор считает, что надомный труд – это удел "людей с особыми потребностями".
То есть навыки восприятия такого труда как нормы в обществе утрачены. Это и порождает целый ряд психологических и психофизиологических проблем у людей, которые сами к такому образу жизни не стремились, но оказались вынуждены работать удаленно.
Наконец вроде бы попадается что-то по теме: "Исследование: удаленная работа ведет к депрессии и бессоннице". Но на поверку текст оказывается просто "информашкой" о результатах исследования Международной организации труда.
К тому же опубликована заметка почему-то в женском приложении портала. В массовом сознании такие приложения воспринимаются аналогом еженедельника-таблоида: читают "домохозяйки", которым просто нечем заняться. Хотя мысли там сформулированы и вопросы поставлены правильно.
Действительно: явные преимущества удаленной работы (например, возможность более гибко планировать свое время) часто оборачиваются для человека своей противоположностью (ненормированный рабочий день, ведущий к синдрому эмоционального выгорания).
Кстати, датирован материал февралем 2017 года. То есть за целых три года до пандемии уже была ясна тенденция и сформулированы проблемы. Но тема так и не получила достойного освещения.
Второй похожий материал, который удалось найти на портале, совсем свежий: датирован апрелем этого года. Называется "Zoom-тревожность: у участников видеовстреч появились новые фобии". К сожалению – перепечатка (а не авторский материал). Более того: "перепечатка с перепечатки".
Точно так же опубликована в рубрике "Психология" раздела "Delfi – woman". Латвийские СМИ почему-то упорно считают психологию исключительно "женским делом".
Речь в статье идет о том, что многие люди, вынужденные перейти в процессе работы от личного общения к видеоформату, например, совещаний, становятся подвержены страхам, неврозам, оказываются психологически дезориентированы. Но сам текст построен исключительно на американских примерах и точно так же оставляет неизгладимое чувство вторичности обозначенных проблем.
Лишь одна здравая мысль звучит из уст некоего австралийского профессора: при личном общении лишь треть того, что мы хотим сказать, мы передаем словами. Остальное – так называемая "невербалика" (жесты, паузы, взгляд, поза говорящего, интонации).
Даже навыки общения по телефону, которые кажутся нам естественными, на самом деле просто вырабатываются у нас с самого детства. Человек, допустим, начала XIX века не смог бы внятно донести таким образом ни одной мысли.
Поэтому культуру конструктивного видеообщения тоже надо искусственно внедрять в общество. И делать это, с учетом реалий, быстро и массово. Но, к сожалению, эта тема точно так же не получает дальнейшего развития.
"Учиться смотреть на себя со стороны"
CМИ более развитых стран это прекрасно понимают. Более того: мировые издания начали публиковать подобные материалы еще весной 2020-го, сразу после начала пандемии.
Если все написанное по-русски кажется латвийским властям предержащим "тоталитарной пропагандой", посмотрим на их возлюбленный Запад.
Оставив "за скобками" качество этих материалов, рассчитанных на типичного западного читателя.
Стоит лишь отметить, что буквально сразу же с началом первой волны пандемии эту тему подняли и старейший британский аналитический еженедельник The Spectator, и американская ежедневная деловая газета The Wall Street Journal, и даже польский Dwutygodnik. Нельзя сказать, что такие материалы "заполонили" масс-медиа западных стран, но по крайней мере они оперативно появились в самом начале пандемии.
В них, пусть и несколько упрощенно на мой, сугубо личный взгляд русского публициста, но все же обозначен ряд серьезных психологических проблем, с которыми неизбежно столкнется человек, впервые в жизни внезапно вынужденный работать удаленно, и предлагаются возможные пути их решения. Поскольку я сам уже около 20 лет работаю "из дома", привожу некоторые из них, уточнив, исходя из собственного опыта:
• При номинальном восьмичасовом рабочем дне в офисе, на самом деле никто там не работает, в прямом смысле этого слова, все 8 часов. То есть 5–6 часов непрерывной работы дома могут быть равны двум-трем рабочим дням в офисе. И троекратно возросшая интеллектуальная нагрузка неизбежно грозит переутомлением, эмоциональным выгоранием и другими такими же "приятными" вещами.
Либо наоборот: вы постоянно отвлекаетесь на домашние дела, в результате работа толком не движется. Поэтому придется вспомнить, что естественная форма дисциплины – это самодисциплина, а не страх увольнения. Навык, в большинстве своем позабытый в индустриальную эпоху.
• Теперь придется научиться самостоятельно планировать свое рабочее время, расставлять приоритеты задач. Попросту – делать все то, что прежде делал за вас начальник. А чтобы достичь оптимальной эффективности, делать это лучше начальника.
• Для этого необходимо уметь контролировать свое психоэмоциональное состояние. Поэтому неизбежно придется развивать в себе навыки интроспекции и грамотной рефлексии (попросту конструктивного самоанализа; чуткого контроля своего психологического и физического состояния). Фактически надо научиться смотреть на себя со стороны и оценивать свою деятельность как работу сложного и капризного прибора, чувствуя сбои и неполадки еще до того, как они в полную силу дадут о себе знать.
То есть, чтобы эффективно работать на "удаленке", надо вырабатывать в себе очень много новых навыков и алгоритмов поведения. Три вышеприведенных фактора – это просто необходимый минимум понимания. Но даже их почему-то недосуг хотя бы сформулировать латвийским СМИ.
Например, ситуация с публикациями по этой тематике на латышской версии портала Delfi ничем не лучше, чем на русской.
Журналисты коммуницируют исключительно с представителями власти, чиновничьими структурами, работодателями или компаниями, занимающимися социологическими исследованиями. В итоге публикации превращаются фактически в пиар мнений, интересов и высказываний этих лиц и организаций. В лучшем случае публикуются советы юриста.
И уж совсем в единичных случаях констатируются абсолютно банальные вещи: что при работе на удаленке "стирается грань между работой и личной жизнью" и это "может привести к синдрому эмоционального выгорания". О том, чем такая работа принципиально отличается от работы в офисе – ни слова.
К слову сказать, отсутствие этой "грани между работой и личной жизнью" для наших предков еще каких-то 200–300 лет назад было нормой жизни и никто от этого не сходил с ума. Но тема так и не получает развития до осознания этого факта – а следовательно, до понимания сути происходящего. Зато делается ряд "эпохальных открытий" в области наук об обществе.
Например: "чтобы обеспечить качественную работу в удаленном режиме, учреждения должны использовать современные IT-технологии и качественные инструменты связи". Или "работодателю важно оценить, какие работники могут работать удаленно, а какие нет".
И на фоне вот такого почти полного отсутствия разговора о реальных вызовах времени вполне естественно читаются результаты опроса некой консалтинговой компании: 77% работников довольны работой в новых условиях, а 22% очень довольны. Причем процент "очень довольных" за последние два года неуклонно растет и вырос на целых 6%. Видимо, по мнению редакции, именно такие публикации поднимают уровень оптимизма общества в критические периоды.
Примерно такая же ситуация и в других латвийских СМИ. Поскольку печатные издания Латвии сегодня ориентированы почти исключительно на пенсионеров, я анализировал лишь электронные СМИ, рассчитанные на более активную аудиторию.
И хотя русское и латышское информационные пространства в Латвии отличаются как тематически, так и в плане расстановки акцентов, здесь они едины. Все происходит в соответствии с рассмотренной выше схемой. Редчайшие исключения на фоне общего "информационного шума" просто теряются. Они уже "непривычны", а значит и "нечитабельны".
"Народ? Это что-то вроде нефти?"
Какой вывод можно сделать, исходя из анализа публикаций на одну – всего лишь одну, подчеркиваю – актуальную для латвийского общества тему?
Во-первых, социальной аналитики как таковой в латвийских масс-медиа не существует.
Во-вторых, хотя бы в силу демографической ситуации латвийские СМИ не могут существовать за счет самоокупаемости. Прогрессирующая атомизация общества не оставляет надежд и на возникновение общественных масс-медиа.
Поэтому социальная аналитика – а это дело достаточно дорогое – могла бы появиться в СМИ Латвии только благодаря госзаказу.
В-третьих, латвийская власть в ее нынешнем виде в таком госзаказе абсолютно не заинтересована.
Мы наблюдаем очень тревожную тенденцию современности: "маленький человек" вновь становится маленьким человеком. То есть превращается из субъекта общественной жизни – в объект управления, эксплуатации, заботы, в данном случае не важно.
В идеале эта схема выглядит так: жесткая "вертикаль", никакой "горизонтальной" самоорганизации и самостоятельного мышления, наверху "господа".
Любое их высказывание "значимо" и "всем интересно". Внизу – народ, в качестве своего рода "природного ресурса". Что-то вроде нефти. Да, сегодня это мировая тенденция, но она как нельзя лучше устраивает и власти Латвии.
А их национально-патриархальная риторика – это всего лишь занавес, который мешает и русским, и латышам этот интерес власти ясно осознать.
В такой ситуации "заказывать" развитие у этого "природного ресурса" мало-мальски необходимых для современной жизни навыков самоанализа и самоорганизации и в целом психологической грамотности для власти смерти подобно. Даже если это жизненно необходимо для успешного и самостоятельного существования республики.
Джордж Оруэлл в предложенном им авторском предисловии к повести "Скотный двор" (1945) писал:
"Самый худший враг, с которым у нас в стране сталкивается писатель или журналист, – это интеллектуальная трусость, и об этом, на мой взгляд, у нас говорят недостаточно".
К слову сказать: это предисловие было отклонено издателем и вышло в свет лишь в 1972 году в виде отдельной статьи под заголовком "Свобода печати". Так что в своем подходе к вопросу конструктивной коммуникации с обществом латвийские власти ничего нового не изобрели.
Повторюсь: в этой статье я обратился к анализу публикаций на одну – всего лишь одну – актуальную для латвийского общества тему. Может быть, с другими темами ситуация лучше, просто я этого пока не заметил?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен