Когда в Эстонии было объявлено особое положение (ОП), я написал, что дело правозащитников – приглядывать за пропорциональностью вводимых ограничений прав человека. При этом содержательно нынешнее ОП состоит минимум из двух частей: предотвращение пандемии и лечение уже заболевших. Про лечение – это не ко мне.
Отслеживать правовые акты, устанавливаемые в связи с ОП, – удобно, за что правительству жирный плюс. Все они сведены в одном месте и даже снабжены переводами на русский язык, за что второй жирный плюс. Правда, чтобы добраться до русского перевода, нужно опять-таки знать эстонский язык, потому как перевод дается по ссылке Tõlge vene keelde. Хотя можно было написать и по-русски. Переводы, сразу скажу, плохонькие, но, как говорят синхронные переводчики, лучше плохой перевод, чем его отсутствие. Актов уже много, поэтому фокус анализа – пропорциональность ограничений прав человека. Итак.
12 марта распоряжением Правительства Республики № 76 (в дальнейшем – правительства) ОП было объявлено на всей административной территории Эстонской Республики. "Руководителем ОП" назначен премьер-министр.
Что такое "особое положение", если в ходу и "чрезвычайная ситуация", и "чрезвычайное положение"? Процитирую закон в правительственном переводе:
"Ст. 19. Основания и условия объявления особого положения
(1) Правительство Республики может объявить особое положение с целью разрешения чрезвычайной ситуации, вызванной стихийным бедствием, катастрофой или распространением инфекционного заболевания, если чрезвычайную ситуацию невозможно разрешить без применения порядка управления или мер, предусмотренных в настоящей главе.
(2) Катастрофой в значении настоящего Закона является прежде всего крупная авария, вызванная деятельностью человека или аналогичное событие, в том числе серьезные последствия или длительный перерыв в обеспечении жизненно важной услугой.
(3) Инфекционное заболевание понимается в значении, приведенном в Законе о профилактике и борьбе с инфекционными заболеваниями, эпизоотия понимается в значении, приведенном в Законе о борьбе с эпизоотией.
Ст. 20. Объявление особого положения
Правительство Республики объявляет особое положение на всей территории государства или на территории одного или нескольких уездов, или на территории единицы местного самоуправления (далее – регион особого положения).
Ст. 21. Распоряжение Правительства Республики об объявлении особого положения
(1) В распоряжение Правительства Республики об объявлении особого положения вносится: 1) объявление особого положения; 2) причина объявления особого положения; 3) регион особого положения; 4) руководитель особого положения; 5) прочие существенные обстоятельства".
Из приведенного следует, что "чрезвычайная ситуация" – это, собственно, само событие, а "особое положение" – реакция на это событие. "Чрезвычайного положения", согласно этому закону, в Эстонии вообще нет.
Собственно, сам закон содержит и определение "чрезвычайной ситуации" в ч. 1 ст. 2, это "событие или цепь событий или нарушение обеспечения жизненно важными услугами, что несет угрозу жизни или здоровью многих людей, причиняет значительный материальный вред и ущерб окружающей среде или вызывает серьезное и масштабное нарушение в обеспечении жизненно важными услугами и для разрешения которого требуется срочная согласованная деятельность нескольких учреждений или их привлеченных лиц, применение отличного от обычного порядка управления и привлечение значительно большего количества лиц и ресурсов, чем обычно".
13 марта распоряжением правительства № 77 установлено "ограничение свободы передвижения в образовательных учреждениях", что в переводе дано как "ограничение на свободное передвижение в учебных заведениях". По сути речь идет о закрытии учебных заведений на время действия ОП. "Свобода передвижения" ограничена также в связи с посещением больных и заключенных.
Использованная формулировка "ограничение свободы передвижения" применительно к образовательным учреждениям показывает, что в правительстве вообще не понимают, что такое "свобода передвижения".
Содержание "свободы передвижения" можно понять из ч. 1 ст. 12 Международного пакта о гражданских и политических правах: "Каждому, кто законно находится на территории какого-либо государства, принадлежит, в пределах этой территории, право на свободное передвижение и свобода выбора местожительства".
"Свободу передвижения" в образовательных учреждениях, больницах и тюрьмах ограничили на основании ч. 1 и 3 Закона о чрезвычайной ситуации. Статья эта называется "Запрет на пребывание в регионе ОП и прочие ограничения свободы передвижения". Вот ее положения в правительственном переводе:
"(1) Правительство Республики, руководитель особого положения, руководитель работ на время особого положения и должностное лицо, назначенное руководителем особого положения, вправе обязать лицо покинуть регион особого положения или его часть, а также запретить находиться в регионе особого положения или его части, если это необходимо для разрешения чрезвычайной ситуации, которая повлекла за собой объявление особого положения (далее – запрет на пребывание). По возможности доступ к жилому или рабочему помещению сохраняется.
(3) Правительство Республики и руководитель особого положения вправе на основании распоряжения ограничить свободу передвижения в регионе особого положения по причинам, не указанным в части 1 настоящей статьи, если это необходимо для разрешения чрезвычайной ситуации, которая повлекла за собой объявление особого положения".
Для того, чтобы ссылаться на эту статью, образовательные учреждения должны были быть объявлены "регионом особого положения", однако выше было показано, что ОП было объявлено на всей административной территории Эстонии, в связи с чем ссылаться на эту статью – нельзя. В контексте рассматриваемых положений выражение "вправе обязать покинуть" означает "вышвырнуть из Эстонии".
Так что с точки зрения предотвращения пандемии решение верное, а вот с точки зрения юридического оформления – безграмотное. То же касается и других положений распоряжения № 77:
"3. На основании п. 1 ст. 32 Закона о чрезвычайных ситуациях с 13 марта по 1 мая 2020 года запретить все публичные собрания, киносеансы, работу ночных клубов, представления и спектакли, концерты и конференции, спортивные мероприятия и походы, а также на основании п. 1 ст. 32 запретить посещение музеев и других выставочных учреждений.
4. На основании п. 3 ст. 31 Закона о чрезвычайных ситуациях установить ограничение на свободное передвижение пассажиров, путешествующих в прогулочных и увеселительных целях по маршруту Таллин – Стокгольм – Таллин".
Также 13 марта было издано распоряжение № 26 руководителя ОП, в котором п. 1 ст. 1 "на основании ч. 2 ст. 24 Закона о чрезвычайных ситуациях:
1) Органам местных самоуправлений разработать и при первой же возможности предложить решения по обеспечению присмотра за детьми дошкольного возраста, если их родители должны ходить на работу, представив решения незамедлительно руководителю особого положения".
Что же говорит данная статья закона о ЧС в переводе? "Руководитель особого положения вправе отдавать распоряжения для разрешения чрезвычайной ситуации, которая повлекла за собой объявление особого положения, руководителю работ на время особого положения, учреждениям и прочим лицам, исполняющим обязанности государственного управления с учетом их компетенции и полномочий".
Перевод опять неверный. В оригинале – не "государственного", а "публичного" управления. Если бы было "государственного", местные самоуправления могли (и должны были) послать премьер-министра на фиг.
В Эстонии – обширнейшая практика перекладывания государством своих проблем на плечи местных самоуправлений, причем за их счет, поэтому в случае ОП за балансом интересов (и расходов) надо следить особенно тщательно.
В данном случае интересно не только то, что распоряжением руководителя ОП на местные самоуправления возложена внезапная обязанность, но и то, что их обязали выработать решения "незамедлительно" и доложить о них. Возникает вопрос – зачем?
После "административной реформы" количество местных самоуправлений в Эстонии сократилось до 79. Из чего следует, что на стол руководителю ОП ляжет 79 совершенно бессмысленных бумаг. Ибо что может сделать в этом случае премьер? Если в случае со школами у нас есть государственные и муниципальные школы, то государственных детских садов у нас вроде бы нет, то есть никаких возможностей повлиять на ситуацию у премьера нет.
Когда ОП только началось, я приводил распоряжение правительства Латвии: "Для посещения ребенком детского сада с 13 марта родителям необходимо предоставить письменное подтверждение, что семья не находилась в регионе распространения нового коронавируса и не контактировала с зараженными лицами, а также не имеет другой возможности присматривать за ребенком". Эстонское правительство до такой дури не додумалось, зато изобрело свою дурь.
15 марта появилось распоряжение правительства № 78 о временном ограничении пересечения государственной границы. В целом границу закрыли для всех, кроме жителей Эстонии. Интересно одно исключение: "Пересечение государственной границы разрешается въезжающим в Эстонию иностранцам, не имеющим симптомов болезни и (…) прибывающим в Эстонию в рамках международного военного сотрудничества". То есть "воинам света", прибывающим сюда на натовские учения.
Постановлением правительства № 15 от 15 марта вводится временный пограничный контроль. То есть временный отказ от Шенгена. Польза от документа отчетливая – в нем перечислены устанавливаемые пограничные пункты. Полезно знать на случай, если чо.
16 марта появилось распоряжение премьера № 32 "об ограничении передвижения после пересечения государственной границы". Согласно этому распоряжению опять "ограничивается свобода передвижения" на 14 дней, в течение которых запущенному в Эстонию лицу запрещено покидать место жительства или "место постоянного пребывания". На "воинов света" это требование опять-таки не распространяется, хотя в Литве эпидемия "накрыла" и их: "Несколько десятков военнослужащих НАТО, расквартированных в Литве, заразились коронавирусом. Известно, что один заболевший голландский солдат отправлен домой. Высказываются опасения, что подразделения альянса станут еще одним опасным очагом распространения заразы. Однако в Минобороны Литвы утверждают, что у своих военнослужащих коронавируса пока нет, а иностранные солдаты расквартированы отдельно от литовских".
Очевидно, что холуйские исключения, сделанные прибалтами для "воинов света", радикально расходятся с задачей предотвращения распространения вируса. Левая партия Эстонии, единственная, выступающая против членства Эстонии в НАТО, даже сделала отдельное заявление по этому поводу, в котором, в частности, говорится:
"Очень странным выглядит, с одной стороны – драконовские меры по отношению к жителям Эстонии, больше двух не собираться, выходить на улицу только в магазин, и тут же с другой стороны – готовность принять людей из стран, в которой ситуация с коронавирусом еще хуже, чем у нас, прикрываясь при этом таким спорным благом, как "военное сотрудничество". Почему правительство Эстонии уверовало в "стерильность" натовских военных? Почему в одном случае пенсионер не может просто выйти на улицу подышать свежим воздухом, а в другом, ради "военного сотрудничества", можно принять неограниченное количество носителей коронавируса?".
Интересно, что правительство и в дальнейших документах ошибочно оперирует "ограничением свободы передвижения", хотя куда ближе и содержательно правильнее было бы использовать термин "карантин". Этот термин, если следить за неполживым Euronews, использует большинство европейских стран, в частности Франция. Почему он не используется в Эстонии?
Так как тема для меня новая, то пришлось покопаться. Выяснилось, что понятие "карантин" не является универсальным – в Белоруссии, например, шесть нормативных определений "карантина". Также в связке с "карантином" идут "карантинный режим" и "карантинный надзор". В эстонском законодательстве определение "карантина" есть в Законе о предотвращении и борьбе с заразными заболеваниями; согласно ч. 1 ст. 27 этого закона,
"Карантином является ограничение передвижения людей, товаров и транспорта, а также оказания услуг, целью которого является исключение распространения опасного заразного заболевания за пределы очага заражения". Очагом заражения при этом является "ограниченная территория, где находятся заболевшие или лица с подозрением на заболевание, и где жители находятся под усиленным надзором учреждения здравоохранения".
То есть эстонский законодатель вообще не предусмотрел ситуации, когда районом ОП сразу становится вся территория республики. Возможно, что это несколько поспешный вывод, но в противном случае не ясно, почему штаб ОП так упорно (и неверно) педалирует "ограничение свободы передвижения" и не оперирует "карантином".
Теперь о том, чего я не вижу в первых из рассмотренных документов (их число, повторюсь, растет). Я не вижу никаких контактов правительства с Академией наук. И контактов с Союзом врачей Эстонии тоже не вижу. Нет этого в документах, и новостей на эту тему, погуглив, я тоже не нашел. А ведь это то самое правительство, которое ратовало за "наукоемкое управление". То ли оно, правительство, настолько самоуверенное, то ли понимает истинную цену эстонской Академии наук... Впрочем, воздержусь от ерничества, отмечу это только как факт.
На что я хотел бы обратить внимание в следующем выпуске? Вот на эти четыре сообщения.
Владимир Воронов: "Будни израильского карантина.
Моя сестра с сыном вернулась из Москвы в Нетанию и, естественно, попала на домашний карантин. Пошла вторая неделя заточения. Позавчера раздается звонок:
– Мария Воронова?
– Да.
– Это полиция. Где вы находитесь?
– Дома. С сыном.
– Пройдите на балкон.
– Зачем?
– Мы должны удостовериться…
Машка вышла. Живет на седьмом этаже. К ней подлетает квадрокоптер, фотографирует и улетает. Полицейский благодарит за содействие. Желает удачи в изоляции.
Это реально какой-то "пятый элемент".
Владимир Илляшевич: "Отработка сценариев тотального слежения и контроля населения на уровне индивидов. Даже выключенный мобильник – это микрофон и определитель места нахождения с точностью до 1,5 метра. Отслеживание каждого по интернет-коммуникациям. Введение ЧП в Эстонии – правовая основа для внеправовых методов слежения и прослушки. Кто (имярек) где (до 1,5 метра) находится на момент времени, и так в течение, как минимум, 2 недель".
Денис Коломенский: "Знакомые гуляли втроем по Штромке. Над ними повисел дрон и через пятнадцать секунд позвонил "гавермент" и сказал не кучковаться. Причем не удивлюсь, что сработала система распознавания лиц, так как сначала позвонили другому человеку, у которого телефон зарегистрирован на одного из гулявших. 1984 уже наступил".
Виталий Гайчонок: "Что касается записи телефонных разговоров, то есть закон о средствах связи, который обязует телефонные кампании записывать все, что передается по их каналам, – разговоры, смс, ммс и прочие "дай гудок". Следственные органы по решению суда имеют право получить доступ к такого рода данным с глубиной 6 месяцев, реально – пожизненно. 100% расходов телекоммуникационных кампаний на системы записи компенсируются государством".
На этом фоне как-то совсем нелепо смотрится заявление МИД Латвии о том, что оно-де озабочено вопросами "верховенства права, демократии и прав человека" во время ЧС. Бурака освободите. Преследование правозащитников прекратите. Компенсации за преследование заплатите. Деньги Русскому союзу Латвии отдайте. Тогда, может быть, мы вас выслушаем. А так – чья бы корова мычала…
Свободу Юрию Мелю, Альгирдасу Палецкису, Олегу Бураку, Константину Никулину, Алексею Грейчусу!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен