В далеком уже 2003–2004 году Латвия переживала период европейской интеграции. На самом деле в то время решалась судьба республики, которая в тяжелых, как утверждают историки, боях завоевала для себя долгожданный суверенитет. И выпорхнула из состава "тюрьмы народов", Советского Союза.
Для чего? Оказывается, для того, чтобы заложить свой суверенитет в общеевропейский ломбард. Ведь Евросообщество – это штука тонкая и опасная. Войти туда можно. Выйти – нет.
Смогли пока только островные англосаксы. Но они могут себе это позволить, в отличие от прибалтийских республик, связавших себя по рукам и ногам долговыми, финансовыми, административными обязательствами. И разрубить этот гордиев узел, кажется, можно только английским мечом.
"Вы возьмите меня поскорее"
Давайте вспомним, как все начиналось. Еще в 1995 году был принят план ускоренного вступления в ЕС. Его активно проталкивали правящие партии. Единственной политической силой, выступившей против принятия такого плана, было оппозиционное "Равноправие".
В то же время союзники "Равноправия" – социалисты – вопреки идейным установкам, оговоренным в предвыборной программе, подписали декларацию об ускоренной ассоциации с ЕС. И правящий класс получил в руки весомый аргумент – дескать, посмотрите, все, даже оппозиционная Соцпартия, выступают за скорейшее оформление членства в ЕС.
В конце 1990-х годов все порядочные латвийские политики начали грезить вслух о светлом европейском будущем. Население относилось к этим грезам по-разному.
Некоторые мечтали об открытии европейского рынка труда. Страны "старой Европы" даже не скрывали, что им нужны молодые постсоветские республики Прибалтики в первую очередь для того, чтобы обеспечить себя малоквалифицированной рабочей силой. Сотни тысяч человек из Латвии и Литвы – юношей и девушек, вчерашних выпускников школ – вполне подходили под эту роль.
"Нам очень нужны гастарбайтеры"
В низкооплачиваемой рабочей силе на Туманном Альбионе возникла острая необходимость. Ведь в той же Англии после премьера Маргарет Тэтчер сложилась крайне сложная экономическая ситуация.
Многие предприятия с многолетней историей были закрыты в результате спекулятивных махинаций, а тысячи рабочих оказались на улице без предоставления социальных выплат. "Тэтчерская" эпоха у большинства зрелых англичан ассоциируется с хаосом, нестабильностью и коррупцией в правящих кругах. Другое дело, что премьер-министру Великобритании придали романтизированный образ "железной леди", укоренившийся в обывательском сознании жителей СССР.
Для того, чтобы залечить глубокие раны в национальном хозяйстве, Англия положила глаз на подросшее постсоветское поколение – и предприняла активные усилия по лоббированию приема республик Прибалтики в Европейский Союз. И, как мы видим, не просчиталась, а выиграла – и продолжает выигрывать от этого до сих пор. Несмотря на то, что демонстративно порвала все отношения с Евросоюзом.
Однако для многих латвийцев соблазн европейского пути оказался слишком сильным, чтобы перед ним можно было устоять. Молодые люди мечтали о высоких зарплатах Англии и Ирландии, которые на несколько порядков превышали местные. К тому же на слуху были истории успеха соотечественников, прорвавшихся за кордон еще в 1990-е годы и рассказывавших о том, как сладка и беззаботна островная жизнь. Таким образом, некоторые жители Прибалтики начали паковать чемоданы еще до начала референдума о вступлении в ЕС.
Похожий политтехнологический трюк был провернут и с "предмайданной" Украиной, жителям которой годами навязывали глянцевый образ евроцивилизации. Это была планомерная психологическая подготовка.
После создания для латвийской, литовской и украинской молодежи невыносимых условий для выживания на родине, странам-получателям легкодоступной рабочей силы осталось только гостеприимно распахнуть границы. Задача по созданию этих условий целиком ложилась на плечи прибалтийских правительств.
Практика показывает, что с этой задачей они справились более чем успешно. За последние пятнадцать лет из республик Прибалтики выехало по несколько сотен молодых людей. Большая половина из них – с билетом в один конец.
Две разные Латвии
Отток рабочей силы был не единственной угрозой, связанной со вступлением в ЕС. В 1995 году партия "Равноправие" предусмотрительно предостерегала от подписания Договора об ассоциации, который предполагал полное открытие рынка Латвии для товаров и услуг из Евросоюза, что грозило банкротством латвийским предприятиям.
Ведь если в эпоху СССР Латвия была фактически бездотационной и сама поставляла свою продукцию в другие республики Советского Союза, то в условиях единого пространства ЕС Латвия смирилась с тем, что она – благодарный рынок сбыта. И только.
Скажите, много на рынках Франции, Германии, Испании можно встретить латвийской пищевой продукции – помидоров, огурцов, шпрот, печенья, варений и солений? Ответ очевиден.
ЕС культивирует идею искусственного отбора, которая предполагает, что проигрывает слабейший. И тут нельзя не сравнить с лучшими советскими годами Латвии. Тогда латвийские коммунисты пользовались влиянием в коридорах Кремля и выбивали условия наибольшего благоприятствования, но не для партийной элиты, а для всего народа Латвии.
Сегодня в коридорах Брюсселя один экс-премьер-министр Валдис Домбровскис, который выбивает дотации в основном для местного чиновничества, организованного по этническому принципу. Вот и вся разница. Две совершенно непохожие Латвии...
Действительно, в Латвии начала 2000-х годов были закрыты некоторые промышленные предприятия, сумевшие пережить постсоветскую деиндустриализацию, проходившую под диктовку агентов влияния Запада.
Республики Прибалтики настигла судьба Англии восьмидесятых годов, которую тогда раздирали бесконтрольная приватизация, локауты, рецессия и безработица. И старушка Англия успешно справилась с этими проблемами, воспользовавшись простейшим рецептом – обеспечить приток рабочей силы и оздоровить стагнировавшую экономику.
Язык до Рижского замка доведет
Впрочем, стремление латвийской политэлиты оформить членство в Евросоюзе "чистенькими" косвенно оказало положительное воздействие на правозащитные вопросы. С 1995 по 2003 год Евросоюз оказал мощное давление на Латвию, вынудив ее хотя бы сделать вид, что она решает проблемы массового безгражданства и языковых прав русского населения.
Итогом участия ЕС в политике "заметания следов" стал выигранный референдум 1998 года по отмене "окон натурализации". Также правительство Латвии пошло на частичную либерализацию языкового законодательства. Но далеко не сразу.
Весной-летом 1999 года власти Латвии решили запретить русский язык в публичном пространстве. Тогда "равноправцы" из парламентской фракции ЗаПЧЕЛ организовали бессрочный пикет у президентского замка в Старой Риге. Русское население столицы бурно обсуждало репрессивные нормы нового языкового законодательства. Речь шла о праве говорить на родном языке.
В акции, продолжавшейся днем и ночью, приняли участие политики и общественные деятели, среди которых было много женщин: Татьяна Жданок, Ирина Морева, Илга Озиш, Жанна Карелина. Опасаясь гласности, новоизбранный президент Вайра Вике-Фрейберга, человек западной ориентации, вернула законопроект на доработку. Рисковать репутацией в условиях евроинтеграции никто не хотел.
Макс ван дер Стул тебе товарищ...
Однако 9 декабря 1999 года Сейм повторно рассмотрел репрессивный закон "О государственном языке". Закон снова предполагал тотальный запрет на использование русского языка в самых разных сферах жизни и обязательный перевод на латышский мероприятий, в том числе связанных с русской культурой. Это спровоцировало массовые протесты. В ситуацию вмешался даже комиссар ОБСЕ Макс ван дер Стул.
В результате закон был несколько видоизменен. Некоторые прямые запреты были убраны или хитроумно заменены ссылками на еще не принятые постановления Кабинета министров. Целый год партия "Равноправие" организовывала протестные акции, сопротивляясь языковому террору. Правительство игнорировало волю народа.
Тогда активисты "Равноправия" устроили масштабную конференцию, в которой призвали начать ненасильственное сопротивление. Правительство под давлением евроструктур пошло на уступки. Русское население потеряло лишь право подачи личного заявления на родном языке.
Главное, чего удалось добиться "равноправцам" – это сохранение права выбора русского языка на частных предприятиях. В противном случае получилось бы как при Франко, когда все национальные меньшинства Испании вынуждены были говорить только на испанском, в том числе между собой в рабочих коллективах.
Было отвоевано право проводить концерты и собрания на родном, русском языке. Также был снят запрет на использование русского языка в уличной рекламе и вывесках частных предприятий и НПО. Плодами этой победы, достигнутой двадцать один год назад, русские Латвии пользуются по сей день.
Вступление всех трех республик Прибалтики в Европейский Союз должно было стать праздником, который никому не положено было омрачать. Именно поэтому латвийские власти под давлением уличных массовых протестов пошли на уступки по вопросам русских школ в 2004 году. Языковые репрессии также были отложены.
Новые правила Кабмина 2000 года предполагали, что в частной сфере госязык должны знать только лица, "осуществляющие публичные функции". Иными словами, степень и необходимость владения языком для работника определял работодатель. Таким образом, языковая инспекция лишалась права прямого контроля работников частной сферы.
Но прошло четыре года после триумфального вступления Латвии в ЕС – и правительство резко ужесточило правила. Был составлен список из 4357 профессий и должностей, для которых нужно было очень хорошо владеть латышским языком. А в начале 2010-х были существенно ужесточены языковые штрафы в отношении тех, кто недостаточно использует русский язык при исполнении профессиональных обязанностей.
Экзорцизм по-европейски
Подведем итоги. С одной стороны, членство в ЕС повлекло за собой колоссальные экономические потери для производственного и агропромышленного сектора Латвии, а также прямо повлияло на ее депопуляцию. С другой стороны, совпадение установок европейских правозащитных организаций и политической партии "Равноправие" позволило успешно защитить образовательно-языковые права русских Латвии по крайней мере на десять лет вперед.
Дело в том, что в конце 1990-х годов Совет Европы разработал документ, который был направлен на гармонизацию интересов разных этнических общин. Латвия подпадала под категорию многонациональных стран, поэтому со стороны международных инспекторов к ней было привлечено особое внимание. Евроструктурам не нужно было очередное межэтническое противостояние наподобие того, которое разыгралось в Югославии.
В то же время официальная Рига тянула до последнего с ратификацией Рамочной конвенции по защите прав нацменьшинств. Но все равно с 2000 по 2004 год пришлось включать рекомендации Совета Европы и ОБСЕ в латвийское законодательство.
Единственный, кто постоянно указывал Латвии на недемократический характер ее политики в отношении русского населения, был упомянутый нами голландский дипломат Макс ван дер Стул (Верховный комиссар по делам национальных меньшинств при ОБСЕ). Например, он лично отчитал латвийские власти за имущественную дискриминацию неграждан и поспособствовал тому, чтобы обладатели фиолетовых паспортов смогли оформить вид на жительство.
Но прошло время. Латвия, вступив в ЕС, уподобилась паломнику, идущему по дороге к Сантьяго-де-Компостела, который снимает с себя старую одежду и бросает ее в океан, что символизирует очищение от грехов и начало новой жизни. Латвия тоже очистилась и вошла в число "государств просвещенной демократии". И получила право репрессировать русское население по своему усмотрению.
Сегодня права русского языка ограничиваются, и в первую очередь его изгоняют из русских школ самым беспощадным образом. И ни один чиновник из высоких европейских кабинетов больше не хочет влиять на Латвию.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен